Ему каким-то образом, не задев никого и ни на кого не наступив, удалось сесть у окна и поставить свою сумку себе на колени. Вадим же яростно работал локтями и застрял на выходе из автобуса с двумя будущими спецназовцами ВДВ. Кто-то третий валялся у него в ногах, барахтался и никак не мог встать хотя бы на коленки.

– Эй, ты! Мудила блять! Ты мне локтем чуть зубы не выбил! – рычал один из тех двух.

– А ты не суй рыло мне под локти, – отрезал Вадим. – Скажи спасибо, что при зубах остался.

И Вадим, выдернув какое-то «тело», успевшее приземлиться рядом с Данькой, бухнулся рядом:

– Гуляй, Вася.

– Ты ахуел?!..– возмутился парняга.

– Пошёл ты… – Вадим рассмеялся. – Трогай, шеф! – крикнул он водиле. К этому времени уже все, как кильки в банке, размазались кто – где.

Водитель уж было завёл свою тарантайку, как вдруг кто-то крикнул:

– Стооооой! Бойца забыли!

В этот момент через плац двое солдат быстро несли на руках пьяного, почти невменяемого, будущего ВДВшника. Ребята приняли его в автобус, ПАЗик чихнул, дёрнулся с места и заглох.

Хохот и колкие шуточки в адрес водителя и его машины посыпались отовсюду, но и перегруз был на лицо. С третьего раза водителю все-таки удалось стронуть с места просевший автобус и весёлые «запахи» покатили на ж/д вокзал.

***

Ни Данилу, ни Вадима на вокзале никто не провожал. Но к другим ребятам приехали родственники и было довольно людно. Два друга сидели рядом и сквозь запотевшее окно поезда наблюдали за провожающими… Кто-то наставлял свое чадо служить хорошо, кто-то ноги держать в тепле. Кто-то –не пить в дороге…

Красный, будто раскалённый на сковороде, диск зимнего солнца быстро катился к закату. Спустились сумерки, и до Данилы медленно, но верно и неизбежно, дошло, что всё это – по-настоящему. Игры кончились. Обратной дороги нет. Ему безумно захотелось увидеть маму, обнять её и…вернуться – назад… Сквозь прикрытые веки закапали слёзы, окно расплылось, будто в сказке. Им овладело тепло. Тепло какого-то особого рода, как бывает в детстве, когда ты нашкодишь, получишь за это по заднице и, убежав в свое убежище, вдоволь в нём наплачешься от обиды, досады и боли…

Он заснул.

– Даня, проснись… Эй … – услышал он сквозь сон голос, но никак не мог открыть глаза. Ему казалось, что пришла мама и будет его куда-то, а он так устал и не хочет вставать, что… – Просыпайся, боец.

Он открыл глаза и увидел лицо своего друга.

– Что такое?.. – Даня сглотнул слюни и вытер щеку.

– Новосибирск. Надо пересаживаться, дружище.

Пока Даня спал, бойцы спецназа ГРУ вышли в Бердске. ВДВ собирались пересаживаться на поезд до Улан-Уде, а спецназ Внутренних Войск ждал поезда до Москвы.

Вновь после тёплого помещения они с сумками на горбушках оказались на морозе. Была уже ночь, но платформа, ярко освещённая фонарями, дарила иллюзию тепла.

– Блин, есть уже охота, – прошептал Данил.

– Сейчас «устаканимся» в поезд снова и откроем наши балабасы, – улыбнулся Вадим и его передёрнуло от холода.

– Построились! Бегом. – Высокий и стройный старлей отдал команду чётким голосом. По возрасту ему было лет около тридцати. В его сопровождении они приедут к месту службы. 13 новобранцев вытянулись в одну линию. –Так… Никого не потеряли?

Он пофамильно зачитал список, всё откликнулись: «Я!».

– Отлично. Поезд номер 1267 «Новосибирск – Москва» прямо перед вами. На нём едем дальше… Сейчас по одному проходим, размещаемся в начале вагона – там наши 14 мест. Пить двое суток до Москвы я не рекомендую, но и не запрещаю – служба раем вам не покажется, это уж точно. Но всё должно быть в рамках приличия. Кто-то начнет вести себя неподобающим образом, лично отпизжу и всю службу потом не спущу глаза с отморозка. Ясно?

– Так точно, товарищ старший лейтенант!

– По одному проходим.

Шумной гурьбой ребята заняли свои места и наконец-то разложили на столах свои провианты в общий «котел». На столе появился самогон. Познакомились «поподробнее». Все были не старше 20-ти и только один оказался городской. Все остальные из деревень и сёл со всего Алтайского края.

«Самогонщик» был самый большой из всех и обладал басом, соответствующим его комплекции:

– Мужики, давайте как-нибудь покучнее. Батя самогонку гнал, – и он улыбнулся во весь рот белоснежной улыбкой доброго сельского богатыря. Звали его Илья. – У нас один воин вообще как-то на «отшибе» сидит. Надо перетянуть его. Лёха давай к нам!

Щуплый паренёк высунулся из-за соседней стенки и виновато улыбнулся:

– Я не буду, ребята… Не удобно бегать туда–сюда и пить мне не охота.

– Ладно тебе. Два метра пробежишь, не обсерешься! – Илья снова улыбнулся.

– Да неудобно правда ему, – вступился за товарища другой боец – из города который. – С гражданскими сидеть потом. Ещё нажалуются… Слыхал же, что старлей сказал.

– Да понял, не дурак, – Илья посмотрел на Костю уничтожающим взглядом, но, конечно, не злым. – Но, уважаемый Алексий, если что – милости просим к нашему «шалашу». Давайте пожрём, пацаны, а?

Никто не был против. Вся провизия лежала в одной куче: тут и бутерброды с колбасой, и жареная курица, и котлеты, и сгущёнка и всякого рода печеньки и прочие сладости с пирожками с картошкой и мясом… Зазвенели стаканы и опрокинулись за знакомство.

Даня сморщился и занюхал чьим-то пирогом с капустой:

– Я как в девятом классе на выпускном нажрался, так с тех пор и не пил эту дрянь… Стыдно было перед матерью пиздец. Поклялся тогда сам себе, что на выпускном из 11-го класса ни капли не выпью. Кое-как дождался… И не выпил.

Первые же полстакана сильно ударили по голове. Данька обмяк и откинулся на стенку. Было душно. Кому не хватило места у стола, сидели прямо на сумках, все кучкой. Илья бутылку тусанул соседям за стенкой – тем, кто не смог влезть уже в то пространство, где сидела основная масса.

– Молодец… – сказал Костя Даниле. – Но теперь-то мы солдаты. Как там сложится, кто знает?.. Я бы напился.

– Всё будет хорошо, братан… – сказал Илья и снова налил всем. – А напиться – это правильно. Ну! Между первой и второй, промежуток… уже слишком большой! – и он опять засмеялся. Благодаря ему, царило настроение пофигизма и уверенности. Он однозначно был душой компании.

Даня снова выпил, и по телу разлилось тепло, оно обняло его и укрыло с головы до ног. Он посмотрел на Вадима, который рассматривал фотографию какой-то девушки: возможно, она была Его девушкой… Затем окинул взглядом всех остальных: безмятежность… Вот то чувство, которое он испытывал. Безмятежность и доверие к каждому – все пацаны были хорошие и уже какие-то родные.

«Вот с этими людьми я буду два года, – подумал Данила. – И, возможно, они мне станут ближе, чем самые близкие… Всё и правда будет хорошо. Иначе и быть не может. Правда?..».

Но никто не ответил ему на безмолвные его мысли. Даже и он сам.

Из сладостной полудремы его выдернул кавказский говор, смех и гортанное произношение, акцент, который так всем знаком.

Они сидели в другом конце вагона, их было столько же, сколько и «наших», но их разговор и поведение занимало почти весь вагон. Они видимо тоже являлись призывниками и ехали куда-то к себе в часть, но гордые горцы не служат в 18 лет, они уходят в армию взрослыми мужиками, поэтому Даниле показались они слишком взрослыми, слишком большими и слишком в себе уверенными. Всё в них было от слова «слишком». Данила не любил подобных «россиян». Ничего плохого эти люди ему не сделали, но от них исходило какое-то первобытное скотство. Даня быстро понял, что русских они терпеть не могут и относятся к ним как к грязи. А услышанное им из уст одного из них выражение «я твою маму еб…л» совершенно наполнило его отвращением к их компании.

Они пристали к двум русским девчонкам, те подсели за их столы и то, что эти мадамы так мило общаются с кавказцами, Данилу сильно задело. Как так можно? Они же так разговаривают и совершенно не стесняются выражений? Отвратительнее этих горцев для него были только эти шалавы. Откуда они взялись в Новосибе и почему их с Кавказа не повезли в Центр напрямую, ведь так же ближе? Может, они отслужили и едут домой, но почему не в форме?