«Здравствуй, дорогой сыночек Даник! Письма приходят нерегулярно, судя по датам на конвертах, они блуждают по городам и весям, два месяца, а то и три, но я чувствую, что ты жив, родной… И всё же однажды, среди ночи, сердце так скололо, что не смыкала глаз следующие двое суток, пыталась звонить к тебе в часть, но там постоянно было «занято», будто война идёт под Москвой и раненых везут без перебоя. Выпила всю валериану в нашей аптеке…

И всё же однажды я дозвонилась и, знаешь, паренёк такой услужливый попался, всё мне рассказал, объяснил, что данные к ним приходят регулярно и что потерь в их полку не было…

В нашей деревне все говорят, что я дура, что тебя отпустила в Армию. Война идёт и бабы сыновей своих под подолом держат до последнего. Тут Сашка Ачкас пришёл оттуда, сын Тети Вали, помнишь? Так он мне сказал, что по телевизору не показывают и 20% процентов правды, что вроде бы страшнее всё…

Болит моя душа, сын, но я верю в твое благоразумие, честность и мужественность. Раз ты не побоялся премудростей судьбы – Ты настоящий мужчина… Ведь кто-то же должен защищать нас – баб русских? Если все попрячутся, то кто тогда останется? Ты да Я, да Мы с Тобой?.. Это в корне неправильно, по-моему.

Я молюсь за тебя деве Марии каждую ночь, а по воскресеньям хожу в церковь и ставлю свечу Николаю Чудотворцу, и я чувствую, что меня слышат… где-то ТАМ…

Возвращайся домой, сынок. Я жду тебя. Только не оставайся там на контракт, прошу… Вернись живым и здоровым, ведь времена такие смутные настали – хватит с нас и двух лет этого ада. Я не переживу повторения. У тебя другая жизнь, тебе надо учиться, но, главное – возвращайся домой. Я люблю тебя! Мама…»

«Данные к ним приходят регулярно и потерь в их полку не было…», – подумал Данил. Какая праведная ложь… Интересно, кто это был? Пожал бы руку этому парню…

Тем временем кросс закончился и пришло время произвести выстрел в воздух – у кого затвор был забит песком или грязью выбывали до следующего года. Даник выстрелил – его затвор был чист. Затем была высотная подготовка, где он тоже всё сделал по времени и правильно: надо было спуститься с третьего этажа на тросе, на втором поразить цель из автомата, а на первом закинуть учебную гранату, отцепиться и добежать до исходной позиции.

После учебной стрельбы из разных положений, настал финальный «аккорд» сдачи на «краповый» берет – двенадцатиминутный спарринг с четырьмя свежими инструкторами, по очереди, но без перерыва. Испытание проходило на лесной опушке на траве.

Данила очень устал, но не столько физически, сколько морально: он терпеть не мог людские сборища, терпеть не мог, когда раз за разом надо было что-то делать, показывая по максимуму хорошие результаты. Одним словом, моральное напряжение давало о себе знать и сил оставалось немного.

Первые девять минут боя он отстоял довольно легко, резво отвечая на удары и даже нападая, но, когда инструктор дал сигнал, что пошли последние три минуты, Даня резко устал: руки стали опускаться, поджилки затряслись. «Краповики» не так били, чтобы убить или «вырубить», но даже такие «щадящие» удары после прошедших испытаний, казались увесистыми. Данила дважды падал, но поднимался и шёл в атаку на встречу своей мечте. Эти три минуты показались ему вечностью, он перестал считать секунды, «закрылся» и стал просто терпеть: он чувствовал, как его голова болталась то вверх, то вниз, то вправо, то влево…

Лицо было разбито. Левый глаз совершенно заплыл, а из носа текла кровь ручьем, но всё же Даня смог подловить разбушевавшегося инструктора прямым в челюсть. Этот удар был не сильным, но шёл навстречу, и инструктор отшатнулся, дав Даниле передышку в пару секунд. Но вдруг Данила выпрямился во весь рост, опустил руки и поднял голову к небу. Солнце, пробиваясь сквозь опухшие веки, играло на зрачках, создавая причудливые цвета, будто он смотрел через калейдоскоп. «Дааанииик!..», – услышал Данила голос прямо у себя в голове. Этот чудный женский голос, должно быть, принадлежал ангелу…

В тот же миг какая-то мощная сила вдруг бросила Даньку на землю: это инструктор не пожелал дарить Даниле оставшиеся пять секунд боя и боковым в челюсть «приговорил» бойца «отдохнуть». Даня упал и почувствовал кайф – он наконец-то лёг и мог расслабить свои члены. Темнота спустилась ему на глаза медленно и ему показалось, что она укрыла его, словно одеялом.

Несколько бойцов вынесли Данилу с поля боя, облили его холодной водой и дали понюхать нашатырь – Даня пришёл в себя. Ему помогли снять перчатки и шлем и оставили полежать на зелёной травке. До Данилы донесся голос – какой-то «краповик» с погонами подполковника «пытал» его:

– Почему бросил драться?! – его голос звучал будто из могилы. – Пять секунд оставалось, ёбаное всё…

«Краповик» ушёл, а Данила вновь закрыл глаза: всё для него кончилось… Лишь этот голос всё ещё звучал в его голове.

***

Спустя пятнадцать минут бойцы стояли строем, и «Витязи» вручали береты своим новым братьям – восемь бойцов из девяностоодного прошли испытания. Данила должен был быть девятым, но… Правила есть правила – он не достоял пять секунд.

Каждый, кому вручали берет, подходил к тому самому полковнику высокого роста, он обнимал бойцов, принимая в свои ряды и вручал берет. Боец разворачивался, одевал берет и кричал: «Служу Отечеству и спецназу!» и становился к теперь уже «своим» «краповым» беретам. Там новеньких тоже поздравляли и обнимали, некоторых даже качали на руках…

Данила стоял и смотрел на этот праздник и не было у него в душе ни жалобы, ни обиды. Была просто чудовищная усталость, будто все два года навалились на его уставшие плечи так, что «маленький солдат в больших сапогах» не мог больше стоять на ногах.

Данила смотрел на лица спецназовцев и не видел ни одного глупого лица, он не видел ни одной неискренней, злой или равнодушной улыбки или эмоции – все они были какие-то… особенные. Они были настоящими мужчинами. Данила начал думать, что хоть ему и не удалось стать одним из них, не удалось ему стать их братом, но… он теперь будет гордиться, что хотя бы стоял с ними в одном ряду.

Торжественные мероприятия были закончены и бойцов распустили по их расположениям.

Спустя несколько дней, Данилу вызвали в штаб спецназа «Витязь» к командиру. Данила был удивлен, но ни о чем не спросил дежурного, а молча пошёл. Поднявшись на третий этаж, он постучался в нужную дверь.

– Заходи! – услышал Данил и вошёл в кабинет.

Остановившись в двух метрах от стола, он отдал воинское приветствие, представился и вытянулся по стойке «смирно». Справа от стола командира сидел на диване его заместитель – в нём Данила узнал того «краповика», который пытался докричаться до него тогда, после боя.

Данила также обратил внимание, что на столе у командира лежал новый «краповый» берет и какая-то папка, похожая на чьё-то личное дело.

Полковник обошел свой стол и сел на его край напротив Данилы:

– Мы тут с Сергеем Сергеевичем разговаривали все эти дни о том, что произошло там, на сдаче, – начал полковник. – И никто из нас не может дать ответ на то, что случилось: почему «бодрый» боец внезапно смотрит в небо, будто там явилось чудо Господнее, и при этом пропускает мощный хук справа за каких-то пять секунд до финала.

– Товарищ полковник, – начал Данил сдавленным голосом, так как он изрядно волновался, потому что такого развития событий никак не ожидал, – я услышал женский голос… И этот голос был такой небывалой красоты, что я обернулся в поисках его источника и…получил удар. Вот и всё…

– И часто тебе слышаться голоса, боец? – вступил в разговор Сергей Сергеевич.

– Не голоса, товарищ подполковник, а голос. И – нет, это было впервые, – ответил Данил.

– Ты хочешь служить у нас? – полковник смотрел Даниле прямо в глаза.

Сергей Сергеевич в этот момент перевел взгляд с бойца на своего командира – ему показалось плохой идеей брать бойца с «голосами» в голове. Один ведь Бог знает, что эти «голоса» ему скажут завтра. А через год?..