Но информацию Гена всё равно передал. Он запрыгнул на броню и бойцы, провожаемые плевками и непристойными жестами, под общий гул толпы, скрылись из виду.

***

А через несколько дней боевики снова поразили своим появлением, казалось бы, из ниоткуда. Удивили появлением и количеством – что-то в районе двух сотен их было. Заняли Аргун и окопались в нем. Несколько дней шёл штурм, задействованы были спецназ ВВ, СОБР, ОМОН, танкисты, артиллерия, да и в общем, «вся королевская рать» …

Во время боя за один двухэтажный дом, Данилу контузило близко разорвавшийся миной. Спецы засели на первом этаже, пытались выдавить боевиков со второго, и Данила выскочил на улицу, чтобы зашвырнуть гранату в окно. У него это получилось, но в тот момент, когда граната залетела в окно к боевикам, и ударила та самая мина: Данилу подбросило в воздух и перевернуло, слетела каска и кроссовки, он упал лицом вниз и лежал в позе спящего… Вадим с сержантом Витей, под прикрытием пулемёта, затащили Данилу без сознания обратно внутрь помещения, а вторая группа взяла второй этаж и заодно весь первый подъезд. Если бы не бронежилет и каска, Данила бы не выжил – ноги покоцало, но кости были не задеты. Данилу наскоро перевязали и его срочно надо было эвакуировать, а возможности не было. Серёга и Вадим, рискуя жизнями, дотащили его до близ стоящего танка, под его прикрытием вынесли товарища из зоны огня и передали в тыл. Даня не приходил в сознание, но был жив…

Серёжа в том же бою, спустя всего несколько минут после выше описанных событий, заработал орден Мужества, накрыв своим телом залетевшую к ним гранату, но она не разорвалась. Когда его, обмочившегося, пацаны подняли с пола и поставили на ноги, сняв с него каску, чтобы облить водкой, Серёга был совершенно седой…

Много было раненых в тех боях. И убитые были: погиб, совсем недавно получивший звание майора, «капитан Гена» – его «снял» снайпер. Погиб связист Миша – осколок гранаты аккуратно вошел ему в основание черепа и Миша так и не успел донести послание о том, что их командира больше нет и им нужно отходить, потому что их окружали, надо было откатиться назад, чтобы потом начать всё с начала…

Вадим с сержантом Витей руководили оставшейся без «головы» группой. Благодаря им, люди остались живы, а группа осталась мобильной и боеспособной, потому что под прикрытием танков и СОБРа, вовремя отошла. Не было ни одного, кто бы не получил ранение – серьёзное или нет – но так или иначе пострадали все. Мало толку от спецназа в открытом поле, ведь заходить надо было с открытого места.

При поддержке авиации, удалось погасить сопротивление боевиков – следующие дни проводились только зачистки.

Данилу самолётом с другими ранеными со всех родов войск отправили в госпиталь в Ростов-на-Дону, а в конце сентября потрепанных бойцов сменили всех: кого по сроку службы, потому что большинство служило с начала войны, кого – по ранениям и заслугам. Из тех, кто прибыл в мае, остались все, кто был жив и мог держать в руках автомат. Только Серёгу отправили в отпуск, можно сказать, насильно: командование дивизии надеялось, что через сорок дней отпуска, пыл его остынет, он отдохнет и принесёт пользу этой войне, готовя молодых глубоко в тылу.

Сержант Витя тяжело переживал потерю своего друга Гены… Он не пожелал оставаться под командованием нового человека и тоже поехал домой – до дембеля ему оставалось каких-то полгода. Из близких друзей остались воевать дальше только Вадим и Лёха – они решили дослужить свои 9 месяцев.

Приехал новый командир, вошёл в курс всех дел и через несколько дней Вадим и Лёха остались совсем в новой группе.

Тяжело терять тех, кого любишь. Даже если эти люди живы, но их нет с тобой рядом… От этого то место, где ты живешь, тускнеет, и даже ты сам уже не тот, что был раньше.

Вадим очень скучал по Даниле. По началу даже кусок в горло не лез, а жизнь потеряла смысл: каждодневные операции и зачистки превратились в один сплошной затяжной сон, и Вадим перестал считать дни – стал человеком войны… Но практически постоянно он видел тени своих товарищей: тут вот капитан Гена сидел и думал, глядя на огонь; тут вот сержант Витя читал книгу… «А тут, на броне, со мной, сидел мой друг», – Вадим закрыл глаза, а когда открыл их, рядом с ним сидел совсем другой солдат.

«До встречи…», – мысленно простился он с Данилом и, должно быть, в этот момент только и отпустил его.

Глава VI.

Даниле присвоили досрочно звание старшего сержанта, в госпитале его «настигла» очередная награда – прощальный «Привет» от капитана Гены … За тот случай в ауле он ребят не только не наказал, но и представил к наградам. Для Данилы эта награда была медалью «За отвагу».

За то время, что он лечился, получил пару коротеньких писем от Вадима: всё было хорошо ТАМ, у них… Серёга – «металлист» написал, что поступает в институт МВД. Командование дивизией само предложило ему эту судьбу и подписало рапорт. Данила был искренне рад за своего друга и постоянно вспоминал ту песню, которую тот пел в поезде. В очередном письме Серёге, Данила попросил его написать слова. В то же время, в госпитале, долгими бессонными ночами, он осознал, что те две погибшие девочки навсегда останутся в его памяти. Это было его крестом, который он должен был нести по жизни, то, что все приносят с войны, но у всех «свой» ад. Для Данилы он был – таким…

В декабре 1995 года Данила вернулся в свою родную часть. В том же декабре вернулись из Чечни и его друзья – Вадим и Лёха. Встреча была яркой и тёплой… Присоединился к ребятам и старшина Витя. Не верилось, что сидели просто, вот так, и пули не свистели над головой, не верилось, что сегодня никто не уйдет в ночь и, возможно, не вернётся… Были помянуты погибшие друзья: особенно вспоминали командира. Богатыря Илюху убил снайпер – Илья держал оборону и до последнего сняряда заряжал своё орудие и вёл огонь – скупые мужские слёзы освятили самогон и жареную картошку… Данила почти не разговаривал – от заикания после контузии он долго не мог избавиться, но к концу срочной службы ему это почти удалось.

В июне 1996 года ребят снова набирали на Кавказ. Данилу не взяли, да он и не просился – он хотел вернуться домой. Вадим и Лёха уехали под крылом старшины Вити: три товарища снова шли в бой. Данила чувствовал какое-то отчуждение, будто он предатель, но он не мог с собой совладать – он оставался… А ребята уходили. Никто из них не сказал ему ни слова, все помнили его заслуги и контузию, но он чувствовал стыд, а что ещё хуже, так это то, что он впервые ощутил себя ЧУЖИМ, чуждым этим ребятам – своим братьям по оружию. Он не сказал об этом никому, схоронив в себе все чувства. Жизнь разделила друзей и, наверное, так чувствовали все. Никто из них пока ещё не знал, что больше они никогда не увидятся: Вадим и Витя погибнут при штурме Грозного уже в августе, а Лёха просто потеряется где-то после дембеля – Данила никогда больше не видел его и не слышал о нём.

***

В конце августа командир роты принимал рапорт у Данилы о сдаче на краповый берет. Даня перестал быть романтиком, но мечта о берете всё ещё была жива.

Ранним утром ребята-спецназовцы в количестве 91 человека со всех родов войск стояли на плацу дивизии. Огромного роста полковник – командир спецназа «Витязь» – поздравлял испытуемых с праздником сдачи на краповый берет, желал удачи, и чтобы каждый из бойцов проявил все свои знания и навыки, полученные за время службы в войсках специального назначения. Данила стоял вместе со всеми, но мысли его были далеко… Лишь когда к мемориалу погибшим спецназовцам один из бойцов понёс букет, и все бойцы встали на одно колено, он очнулся и сделал то же самое.

После торжественной части ребята построились колонной по семь и побежали двенадцатикилометровый кросс – квалификационные испытания начались. Он бежал с автоматом, как и все они, в бронежилете и каске, но у него не было ощущения правдивости событий – Данила давно заметил, что может отключаться от происходящих с ним вещей. И чем хуже была реальность, тем легче ему было отключиться от неё. Это тело бежало, падало в грязь, ползло и кувыркалось, шло «гусиным» шагом, а душа летела где-то рядом и как бы говорила: «Давай, браток, догоняй!..». Кросс постоянно дополнялся всякими вводными: физическими упражнениями или «засадами», инструктора – краповики практически постоянно кидали дымовые шашки и стреляли над головами рябят холостыми патронами. Но Даниле было всё равно. Он мог часами вести долгие разговоры со своей мамой или вспоминать дела дней минувших, мусолить слова, которые он говорил, а мог бы сказать другие, более подходящие или вообще ничего не говорить, будто это ворошение прошлого имело смысл… В его голове всплыло одно из немногих маминых писем: