Эти слова и глаза матери Марина вспоминала, когда было нестерпимо больно и тяжело, в моменты предательства и физического насилия, в моменты выбора между порядочностью и выгодой, в моменты, когда на карту было поставлено всё, и даже жизнь.
Хорошо, когда на земле есть место, где тебя всегда примут. Но уже тогда, на вокзале, она знала точно, что никогда сюда не вернется.
Перед матерью не было стыдно, зато мучила совесть перед Мишкой. Она ведь так и не объяснилась с ним.
День отъезда совпал с днем принятия присяги в военном училище. Весь город ждал красивое зрелище. Мероприятие проводилось традиционно на центральной городской площади, где гремел во всю мощь полковой оркестр. Мимо разряженных девиц и родителей выпускники проходили в торжественном марше. Марина с трудом пробралась вперед, раздвигая любопытствующих зевак.
Новоиспеченные офицеры, затянутые в парадную форму, отличающуюся цветами по принадлежности к родам войск, маршем проходили мимо восторженно гудящей толпы.
Выхватив взглядом из рядов марширующих счастливое, розовое от напряжения лицо Миши, она пыталась запомнить его. Память фотографировала беззащитную вытянутую до предела шею с пульсирующей жилкой, резкую отмашку руки в белоснежной перчатке и золотой кортик, беспощадно и ритмично бьющий его по ноге в такт шага.
Вглядываясь в любимое лицо, она только сейчас поняла, что наделала. Надо, обязательно надо было поговорить, объяснить. Они вместе непременно что-нибудь придумали бы, нашли выход. Он дождался, если бы поверил. А так, как она сделала, – настоящее предательство. Подготовленная заранее записка для Миши была лишь подтверждением ее подлости.
Осознав всю катастрофу, Марина бросилась с площади, но наткнулась на зареванную Ларису и, не вникая в причину, передала записку для Миши.
В записке она просила подождать, пока учится, а потом они обязательно будут вместе.
Верила ли она сама в то, что написала?
Нет.
Жизнь с Мишей никак не вписывалась в ее мечту. Но так хотелось надеяться на чудо.
Марина уходила с площади не оглядываясь. Оставляя позади себя многоголосое «Ура!» и звон монет, рассыпавшихся золотым дождем над головами выпускников. Последнее, что услышала, – были хлопки открывающегося шампанского и мелодия вальса «Прощание славянки».
В тот же вечер поезд унес ее в Москву. Отъезд напоминал бегство. До последней минуты она боялась появления на перроне Миши и одновременно ждала, напряженно вглядываясь в лица провожающих. Он не пришел.
«Если бы любил – всё бросил, нашел и остановил, – плакала под перестук колес. – Вот так проверяются чувства!»
Вытерев набегающие слезы, запретила себе о нем думать. Впереди будущее. И только оно заслуживало сил и внимания.
Точка в отношениях была поставлена.
Глава 10. Москва
Несмотря на запрет, первое время она часто вспоминала Мишу. Ей снились сны. Яркие, цветные. Вот они плывут на «чертовом колесе» над парком, а под ними под музыку качаются цветущие яблони, опьяняя ароматом. А вот пьют чай с маковым Бабулиным пирогом. Но чаще снился сон, как она бежит по тропинке над рекой на свидание. Откуда-то взявшийся густой туман медленно наползает, закрывая солнце. Мишина фигура удаляется от нее и исчезает в «молоке». Она пытается догнать, но ноги не слушаются, становятся ватными…
Просыпалась Марина в слезах и каждый раз зарекалась: «Не думать!»
Помогла Москва. Она навалилась на новоиспеченную студентку мощно, яростно и проглотила целиком, стирая воспоминания, вытягивая силы.
Учеба давалась тяжело. Экономика, высшая математика, сопромат… Но намного сложнее было найти хоть какой-то доход. Сначала она, как и обещала матери, попыталась зарабатывать репетиторством. Но огромные расстояния между местожительством учеников «съедали» время. Лекции заканчивались в четыре часа дня, и самое большее, что успевала Марина – это добраться до одного ученика в день, провести урок и вернуться в общежитие. Готовиться к семинарам приходилось по ночам. Это выматывало. Денег не хватало. Она жила в режиме жесткой экономии, ходила с красными воспаленными глазами, засыпала на лекциях.
Через три месяца мотания по Москве Марине казалось, что она поселилась в метро.
Марина приноровилась читать лекции, готовиться к семинарам, спать и перекусывать прямо в электричке. Еще через два месяца, вернувшись с очередного урока, Марина поняла, что не выдержит больше ни дня в таком ритме.
Соседка по комнате – Светлана, студентка четвертого курса германского факультета, с жалостью наблюдала за Мариниными потугами заработать на жизнь.
Света подрабатывала в эскорт-услугах и не раз предлагала подруге присоединиться. Но Марина о таком заработке и слышать не хотела. И Света, увидев ужас в глазах соседки по комнате, больше не навязывалась.
Но взглянув на Марину, бессильно рухнувшую на постель, Светлана похлопала ее по плечу.
– Хватит гордиться, вставай и поешь.
– Не хочу, сыта, – прошептала, глотая слезы Марина.
– Сыта? Да ты уже недели две на голодном пайке. Смотри, ключицы торчат, руки и ноги как плети. Нет, конечно, некоторым мужикам нравится смотреть на кости, но трогать их противно. У тебя колени, как у Буратино, я, когда мимо прохожу, боюсь, вдруг ты меня ими проткнешь. Но в агентстве такие девушки ценятся. Хозяйка будет от тебя в восторге.
Марину передернуло от этого слова. Хозяйка! Брр… Она представила «вертеп разврата»: полутемное помещение, пыльные бархатные бордовые шторы, картины с голыми тетками на стенах и вазы с искусственными цветами. Посреди этого безобразия стоит вульгарная баба, хозяйка, и ощупывает ее голую, как корову перед продажей. А на улице очередь из мужиков.
– Не пойду.
– Как знаешь, но я сегодня заметила волосы на раковине. Они у тебя от голода выпадают. Через месяц совсем облысеешь, что тогда?
Представив себя лысой, Марина медленно встала и села за стол. Не было сил. Ноги были ватными, голова кружилась, а есть хотелось так, что она давилась слюной от запаха жареной картошки.
Светлана тут же выставила перед ней сковородку и толстыми ломтями «напахала» докторскую колбасу, с усмешкой наблюдая, с какой молниеносной скоростью исчезает еда.
Свернувшись калачиком в постели, Марина, впервые за последнее время легшая спать сытой, вдруг совершенно спокойно поняла, что завтра пойдет в агентство. Не умирать же с голоду?
По дороге в агентство Света рассказала, как себя держать, и ответила на тревожащий Марину вопрос:
– Спать с клиентами никто не заставит, но… жизнь, она такая непростая штука. В общем, всё поймешь по ходу. Но выбор за тобой.
Это Марину успокоило.
Первое посещение «конторы», так Светлана называла место работы, оставило двоякое впечатление.
Обыкновенный офис в современном здании. Табличка на входной двери: «Модельное агентство «Бао-Баб».
Смешное название повергло Марину в шок.
– Это шутка? – спросила она Светлану, указывая пальцем на табличку. – И почему «Бао-Баб»? Надо писать слитно – «Баобаб»!
Светлана хихикнула:
– Сейчас узнаешь.
Света решительно толкнула дверь. Марина оказалась в странной комнате, в центре которой стояла огромная кадка с пузатым деревом.
– Точно, баобаб, – не веря глазам, прошептала Марина, подошла к растению и погладила серую шероховатую кору реликтового гиганта.
– Удивительно, что он тут делает? – обратилась к миниатюрной блондинке, стол которой приютился у окна.
– Он здесь живет, – вздохнула та в ответ. – Он живет, а мы существуем.
Марина оглядела помещение.
Два рабочих стола жались к окну. Книжные стеллажи, заставленные папками, прилепились к стенам. Маленький диванчик втиснулся в проем у дверей.
– Да, тесновато здесь.
– Не то слово, – недобро фыркнула блондиночка. – Зато ему вольготно. Знакомьтесь – наш кормилец баобаб.
– Здрасьте, – поклонилась Марина дереву.
– Здравствуй, здравствуй, – приняла приветствие на свой счет девушка. – Протискивайся мимо этого монстра, только аккуратнее, ныряй под веточку. Ну вот, молодец, ничего не сломала. Садись.