Литмир - Электронная Библиотека

Про остальных вспоминают только во время переписи и выборов. А потом снова забывают. И это никогда не исправить. Потому что Москва живет своей жизнью. А остальные в России не живут. Они существуют.

Марина прервалась, давая Марио осмыслить рассказанное:

– Понял хоть что-нибудь?

Марио растерянно мотнул головой:

– Ты родилась в гетто?

Марина кивнула:

– Можно назвать и так. Маленький городишко Сталинск.

– О, Сталин! Я в школе проходил – вождь!

– Нет. Сталинск назван в честь производимой стали. Металл такой. Единственная достопримечательность городка – металлургический завод: кормилец и могилец. Огромное производство, исправно портящее экологию. Красное небо над головой, красная речушка, пахнущая серой, красный снег зимой. Но другой работы в городе нет, поэтому идут в крематорий, не сопротивляясь, и умирают, не доживая до пенсии. Очень доходное для хозяина и удобное для государства производство. Но во время моего детства об этом не думали, и сейчас ничего не изменилось. Иметь работу на заводе престижно!

В моей семье никто не работал на производстве, поэтому мы жили бедно. Никаких развлечений, поездок, праздников. Одежда с чужого плеча, игрушки, отданные из жалости. Хорошо, что была дача. Питались в основном тем, что сами вырастили за лето. Дача была недалеко от города и поливалась сернокислотными дождями, которые шли от металлургического комбината. Недаром моя сестренка постоянно болела.

Марина прервалась, глядя в огонь камина. Видимо, ей было тяжело. Но Марио нетерпеливо кашлянул, напоминая о себе. И она вызывающе обратилась к нему:

– Ты знаешь, о чем мечтают дети в таких семьях?

И не дожидаясь реакции, сама ответила на вопрос:

– Прожить другую жизнь. Совсем другую! Увидеть мир, иметь власть, деньги, свободу!

– Ну, не всем даже обеспеченным так везет, – начал Марио.

– Наплевать на всех! Я мечтала об этом. Вот что главное. Я жить хотела! А мать считала, что лучшая доля – бюджетное место в педагогическом институте. Денег на учебу не было. И это решало всё.

Какое меня ждало будущее? Бесконечные тетрадки, дополнительные часы, классное руководство и репетиторство. А денег всё равно нет и не будет.

Иногда, проснувшись глубокой ночью от того, что в комнате горел свет, я с жалостью смотрела на согнувшуюся над столом худенькую спину. Мать проверяла домашнее задание. Школьные тетради, выстроенные аккуратными пачками, казались армейскими эскадронами, которым нет числа. Они надвигались, брали в плен, вытягивали последние силы. Вот какая жизнь меня ждала.

В седьмом классе я освободила мать от проверки тетрадей, оттянув эти бесконечные эскадроны на себя. Это была нудная работа, после которой зверски болела спина, резало глаза. Зато у матери появилось больше времени на репетиторство и жить стало сытнее.

Был в этом и положительный момент – мое знание английского росло с каждым днем. Ведь я проверяла тетради старшеклассников. А дергать мать вопросами, отвлекая от репетиторства, когда она вдалбливала знания в тупую башку очередного «кормильца», было нельзя. Поэтому я обложилась учебниками и словарями на три класса вперед.

В восьмом классе я уже сама имела учеников. Родителей великовозрастных оболтусов не смущало, что учительница была младше их отпрысков. Во-первых, я брала в два раза дешевле за урок, чем мать, а во-вторых, оценки их деток стремительно менялись. Самые отъявленные двоечники выбирались из постоянных неудов и начинали уже через пару месяцев приносить домой твердые четверки. Я поверила в свои способности, забыв, что эти четверки тугодумам ставила моя же мать.

Сначала мама переживала, что такая нагрузка скажется на моем здоровье. Но безысходность делает совесть сговорчивой. Уже через полгода мой ежемесячный взнос стал обязательной составляющей семейного бюджета.

Мы с матерью трудились, как пчелы. Достаток в семье увеличился, но это кардинально ничего не меняло. Режим жесткой экономии въелся в кровь. Младшая сестра Наташка постоянно болела, требовались лекарства, усиленное питание. Мать мечтала свозить ее на море. А мое будущее даже не обсуждалось.

Я смирилась со своей участью, но произошло невероятное. Я заняла первое место на Всесоюзной олимпиаде школьников, и судьба подкинула счастливый билет – право бесплатно учиться в Московском государственном университете. К бюджетному месту прилагалась стипендия, место в общежитии. Я сама не верила счастью!

Но мама, даже при таком раскладе, не хотела меня отпускать, уговаривала остаться. Она боялась перемен. Москва – огромный город. Что там впереди? А так осталась бы под ее крылом, всё привычно, всё серо, никаких неожиданностей и перспектив. Она ныла, старалась разжалобить.

Но я уехала. Сбежала. Оставила мать и сестру. Бросила их, зная, что они опять сползут в нищету. Но у меня была всего лишь одна жизнь. И я не хотела положить ее им на кухонный стол.

Я поступила на экономический факультет. Выбор был неожиданным для всех. Но я-то давно поняла, что знание английского не откроет двери в мир бизнеса. А уровень языка, которым я владела, был достаточным для общения.

Москва не приняла с распростертыми объятиями. Но я этого и не ждала. Я не была избалована и знала, что даже бюджетное место и койка в общаге не помогут выжить. Попыталась прокормиться репетиторством. И жизнь превратилась в подземное существование. В метро я ела, спала, готовилась к семинарам, добираясь с одного конца Москвы до другого, от одного ученика к следующему. Чувствовала, что долго не продержусь.

Но тут опять вмешалась судьба и подкинула встречу с Джеймсом. Его пригласили в университет прочитать лекцию о зарубежной экономике. Такая провокационная тема. Свободное владение языком позволило мне без переводчика задавать вопросы. Джеймс был удивлен и обратил на меня внимание. Дождался после лекции, пригласил в кафе.

Не знаю, чем зацепила его. Возможно, безмерностью восхищения. Я слушала и смотрела на Джеймса, как на инопланетное существо. Да он и был для меня гуманоидом – холеным, богатым, успешным, умным, уверенным… Эпитетов не хватит. Он мог всё! Джеймс был воплощением мечты! Я хотела так жить. Поэтому, когда он приехал в следующий раз в Москву и предложил встретиться, а потом и пожениться, я, не раздумывая, согласилась. Учеба подходила к концу, остаться в Москве без жилья невозможно, вернуться домой к матери – смерти подобно! Я ухватилась за его предложение, как за спасательный круг.

Переезд в Америку, новая жизнь, отношения с Джеймсом настолько оглушили, что первое время я как бы потеряла возможность реально оценивать происходящее. Я была влюблена, наполнена верой и счастьем. Именно тогда Джеймс подарил мне остров. Представь, я даже удивлена не была. Подумаешь, остров! Джеймс был в моем сознании Богом. Если бы он подарил тогда Тихий океан – я бы и это приняла как данность. Он мог всё!

И я назвала остров Раем.

Первое время меня совсем не смущало, что я живу здесь, в Раю, а Джеймс прилетает на выходные. Не возникал вопрос, почему он не знакомит меня с семьей, друзьями. Почему во время редких вылазок с острова, во время посещения выставок и концертов, у него срочно образовывались неотложные дела. И я была на мероприятиях одна. Всё это было такой ерундой. У нас был свой мир – Рай, где мы купались в счастье и который рухнул в один момент.

Я узнала, что беременна и сказала Джеймсу, что не могу больше оставаться здесь. Мне был нужен врач, обследования. Джеймс не возражал и перевез меня в Нью-Йорк, снял квартиру, регулярно переводил деньги и звонил, спрашивал, как здоровье. Но сам не появлялся. Он потерял ко мне интерес. Я долго ждала, надеялась. Время шло.

До родов оставалось три месяца, когда я, не выдержав, приехала к Джеймсу, не предупредив о визите.

Сначала я вежливо звонила в калитку особняка. Затем вышел дворецкий, попытавшийся меня урезонить, заявив, что хозяина нет дома. Но я уселась на ступеньки около входа и сказала, что не уйду. На меня стали обращать внимание. И видимо, испугавшись скандала, меня всё-таки провели в дом.

12
{"b":"728371","o":1}