На следующее утро приехала Анни. Она быстро прошла в гараж, где мы с Тимом устанавливали стабилизатор.

– Я сейчас приду, – сказал я и помахал масляными руками, показав, что не смогу ее поцеловать. – Все в порядке?

– Да, а у тебя?

Она посмотрела на меня изучающе, и лицо у нее тревожно вытянулось. Моя физиономия с тенями под глазами и ссадиной на подбородке ей, конечно, не понравилась.

– Мы были с Биллом в клубе, и у меня зверски болит голова. Анни пошла в квартиру, а я еще вместе с Тимом повозился с мотором, а затем пошел в контору. В половине девятого явился Берри, чтобы сменить Джо. Берри даже не взглянул в мою сторону. Мой рот в том месте, куда он меня ударил, распух, а от ударов Дикса на груди остались красные полосы. Внешне я походил на мужчину, который весело провел ночь, но внутри у меня все ныло. Предав Анни, я попал в ловушку, из которой не было выхода. Если бы не угроза Дикса облить Анни кислотой и показать ей карточки, я бы еще мог бороться, но теперь дело было дрянь.

Какой же я был дурак! Ведь ловушка была мне подстроена еще в первую ночь, в первую нашу встречу на Вестер-авеню. Глория просто поехала за мной до Норфолка, а затем сломала машину на том месте, где я остановился.

Если бы я прислушивался к Анни и к своей внутренней осторожности, то не влип бы в эту историю.

Вернувшись вчера вечером в пустую квартиру, я совсем потерял голову от страха. Мне казалось, что единственный выход в том, чтобы покаяться перед Анни и вместе с ней просить защиты у полиции. Признаться Анни во всем после того, как я обманул ее, поклявшись больше не видеть Глорию, было немыслимо.

Наконец я получил возможность рассуждать трезво. Я вел себя как глупый мальчишка и получил по заслугам. Я ненавидел Дикса так, как еще ни одного человека в мире. Никогда не подозревал, что способен на такую ненависть. Мне необходимо не дать ему выиграть игру. Рано или поздно он ошибется, и тогда наступит моя очередь. Ведь я не всегда был таким слабаком. После войны, правда, размяк, но в свое время я считался волком-одиночкой, а эта репутация среди солдат стоила недешево. Я один ходил за языками, и мы с Биллом здорово сработались, снимая японских снайперов. Убивать – стало тогда моим делом, и лишь после войны, женившись на Анни, я размяк и забыл свое ремесло убийцы. Но эта ночь в компании Дикса напомнила мне о забытом, о прошлых ощущениях и опыте.

Я больше не был благодушным обывателем. Я хотел отомстить Диксу за свое унижение, и только убийство могло меня успокоить. Он собирался показать этот гнусный фильмик в разных притонах, чтобы разные подонки захлебывались от восторга и возбуждения. Он пригрозил облить кислотой Анни. Он поставил жизнь Билла в опасность. За все это он заслуживает смерть".

У Дикса сейчас все козыри на руках, но наступит время и он ошибется. Пока же надо притвориться испуганным человечком. Надо усыпить его подозрения, а когда придет мое время – не зевать.

И странно мне было и стыдно смотреть в лицо Анни. Слишком серьезным было положение, чтобы испытывать раскаяние за прошлые грехи, которые уже никогда не повторятся.

Наше счастье было в опасности. Я позволил завлечь себя в ловушку, и я должен сам выкрутиться из этого положения. Это теперь наше с Диксом дело, Анни здесь ни при чем.

Я пошел наверх, где Анни готовила ленч. Она внимательно посмотрела, как я мою руки.

– Ты почему такой бледный, Гарри? – поинтересовалась Анни.

– Я плохо себя чувствую. Может быть, чего-то не то съел. Анни, видимо, хотела мне верить, а мой прямой взгляд успокоил ее.

– Ты сейчас выглядишь так, как тогда, в день нашего первого свидания: грубый, злой и ненавидящий весь мир.

– Буду злым на тебя, если ты не дашь мне поесть. Я обнял Анни и ощутил запах ее волос.

– Гарри, а эти люди, что они делают? Они еще долго здесь пробудут?

– Они заплатили за месяц вперед, – ответил я. – Значит, и проторчат здесь месяц.

На самом деле я знал, что на следующей неделе здесь их и духу не будет.

– Но если ты захочешь, то я их выставлю отсюда.

– Может, и так, но нам нужны деньги.

– Ладно, хватит о них.

После ленча я сделал то, чего раньше никогда не делал. Я перешел улицу и вошел в сортировочное отделение. Здесь я очутился в большом помещении, полном почтовых фургонов. Мужчины в коричневых мундирах набивали в некоторые из них почтовые мешки. Каждый занимался своим делом, и несколько минут на меня никто не обращал внимания. За это время я осмотрелся и запечатлел в памяти все помещение.

– Сюда нельзя входить посторонним. Что вам здесь надо? Я повернулся на голос. Невысокий человек, с усиками щеточкой и в коричневом мундире, внимательно разглядывал меня.

– Простите, – улыбнулся я. – Я ищу Билла Метса. Я живу здесь, через дорогу. Меня зовут Коллинз, может, Билл сам говорил обо мне... Гарри Коллинз.

Лицо человека стало приветливым:

– Ну, конечно, я вспомнил. Он говорил мне о вас вчера вечером.

Я достал пачку сигарет и предложил их ему.

– Мы с ним здорово погуляли вчера вечером. Билл все еще способен влить в себя дюжину кружек пива.

– Я всегда пью только пиво. Моя фамилия Гаррис. Он сообщил мне, что вы собираетесь весело провести вечер. Я рад, что он получил повышение. Он как раз подходящий для этого человек.

– Конечно, ведь раньше он был боксером. Сразу можно определить, носил ли ты перчатки. Пойди Билл на профессиональный ринг, он бы далеко пошел. У нас в армии он был чемпионом бригады в легком весе.

– Мете о себе помалкивает но я сразу понял, что перчатки ему не в новинку. У меня был конфликт с ним, но, кроме синяка под глаз, я ничего не приобрел.

– Я тоже пытался с ним боксировать, и результат был тот же. Это не фургон Билла?

– Что? Эта развалина? У него новенький фургон.

– Ну, я совсем заболтался. Простите, если я помешал. Я совсем забыл, что у Билла выходной.

– Рад был с вами познакомиться, – улыбнулся Гаррис. Я возвратился в гараж. Я чувствовал, что Берри следил за мной, но окно в гараже было завешено белой занавеской. Около шести заявился Билл.

– Как доехал? – поинтересовался он.