– Да просто интересно, – пробормотал князь, – вообще-то сам я не практикую… Изучаю только теорию, ради научного познания.

«Изучаю» – это было очень сильно сказано. Но откровенничать с этим типом определенно не стоит. Впрочем, если рыжий достаточно близко знаком с Эрастом Львовичем, то он отлично знает мотивы князя, и этот разговор вообще бессмысленен.

– Ясно, – не стал больше выпытывать гость, – признаюсь, у меня такой же мотив.

«Ну, как же!» – Руди едва не усмехнулся вслух. Да этот рыжий сам похож на демона во плоти! Савин, кажется, говорил, что нашел его где-то в Швейцарии? Или, может, это он сам нашел Савина?

Они вошли в кабинет. Здесь беспорядок был почти такой же, как в гостиной, но об этом Руди уже не думал. Довольно большой прямоугольный сверток, присланный из Каира, лежал на столе, чуть присыпанный какими-то бумагами. Руди сдвинул бумаги, мимолетно заметив, что это опять расписки и счета – проклятые счета! – и взял посылку.

– Позвольте мне, – Раскин быстро забрал у него предмет и прислонил к стене. Князь не возражал, у него не было ни малейшего желания первым трогать эту вещь!

Раскин присел рядом со свертком, аккуратно сорвал почтовую бумагу и откинул сероватую ткань, которой еще была обёрнута рама. Затем встал и отошел на пару шагов, как подобает, если хочешь хорошенько рассмотреть картину.

Но картины не было. Рама оказалась пуста. Точнее, не совсем пуста, в ней был холст, а на холсте – какое-то гряз-зеленое поле, нечто вроде заднего фона для портрета. Но самого портрета не было.

– Э-э, – с трудом произнёс Руди, – Эраст Львович говорил, что из Каира должны прислать портрет некоего господина…

– Всё верно! Всё в порядке, – Раскин, как ни странно, прямо-таки засиял довольством, – так и должно быть. Думаю, скоро этот господин нас посетит. А теперь, прошу меня извинить, мне пора. Можете меня не провожать, – он схватил руку князя, фамильярно потряс её и бодро вышел из кабинета.

Руди остался наедине с рамой. Савин кое-что рассказа о человеке на портрете, но почему-то не предупредил, что тот может «отсутствовать». Или сам не предполагал? Рудольф с раздражением подумал, что уважаемый Эраст Львович, похоже, не очень серьёзно относится к его участию в их общем деле.

Князь присмотрелся к холсту. Зеленоватая краска, словно болото, затягивала взгляд. Кажется, он простоял так несколько минут, ему даже начало казаться какое-то движение в зеленых разводах.

Руди резко тряхнул головой, тут же вспомнив про мигрень. Еще некстати вспомнилось, что в Зимнем его вчера так и не приняли. Какой-то лакей объявил, что, де, их высочество не желает никого видеть. Да, конечно, на неё в тот день напал настоящий демон, но Рудольф понимал, что дело не только в происшествии с демоном.

– Ничего, скоро милая София заговорит по-другому, – вслух произнес он, быстро закрыл холст тканью и задвинул раму за кресло. Но легче от этого не стало.

Жанна по привычке обернулась, окинула взглядом узкий двор и шмыгнула в парадную. Никогда нельзя терять бдительность, даже у своего дома. Особенно – у своего!

Комендантского часа нет, но братья всё равно решили на несколько дней затаиться, как можно меньше появляться на улице. Наставники сказали, что это разумно, не стоит рисковать зазря. Так что в понедельник Жанна сразу после смены пошла домой.

В парадной было сумрачно и очень тихо. Должно быть, все соседи сидят себе по домам. Сидят и боятся. Жанне не нравилось запугивать простых людей, но так уж приходится, иначе никак.

– А, милая, ты сегодня рано, – мама подняла взгляд от своего шитья, но её пальцы продолжили вдевать и вытаскивать иглу.

– Сегодня все пошли по домам, устали, – небрежно отозвалась Жанна.

– Вот и правильно, чего сутками в железках копаться! Мой руки, садись, ужин на плитке, еще тёплый, – мама подвинула свою работу к самому краю стола, но так, чтобы не упустить свет из окна.

– Ты-то вон, работаешь, – заметила Жанна, подавив вздох.

– Мне за всю работу платят, а тебе только за смену.

Мама не одобряла её увлечение механикой. Ей и работа на заводе не нравилась, но тут уж выбирать им не приходилось. Вернее, выбрать-то можно, но Жанна твёрдо решила, что никогда не будет стирать, убирать и стряпать по чужим домам, да вот еще штопать чьи-то тряпки при бледном свете белой ночи!

– Да мы там после работы перекусили, – быстро соврала девушка, сбрасывая плащ, – я потом поем.

Она скрылась в умывальной и уже оттуда услышала самое неприятное:

– И вообще… Дочка, не ходила бы ты сейчас одна по улицам, – мама очень старалась говорить непринуждённо, – а то видишь, что творится, средь бела дня монстры на людей бросаются!

– Так никто же не погиб, – пробормотала Жанна себе под нос.

Но мама всё равно услышала:

– Слава богу, но многие пострадали! Я читала в «Ведомостях», троих негодяев арестовали, но сколько их еще?

– Ладно, я буду осторожна, – не глядя на маму, Жанна скрылась в своём закутке.

Квартирка, которую они нанимали, помещалась на четвёртом этаже и состояла всего из двух комнат, не считая крохотной умывальной. Большая «зала» служила одновременно кухней, столовой, а также маминым рабочим местом и спальней. Задняя комнатка полностью принадлежала Жанне. Комната эта походила на пинал, в ней помещались только узкие вещи – узкая кровать, узкий шкаф и узкая парта, притиснутая к узкому оконцу. Окно выходило на двор, и тут всегда, даже в солнечную погоду, не хватало света. Впрочем, Жанна давно к этому привыкла.

Тех арестованных она лично не знала. Но Рыжий говорит, что ничего страшного им не грозит, их даже не было тогда на набережной. Просто у них нашли кое-какие записи и артефакты, кто-то донёс, пришлось очень кстати.

Жанна села за парту и достала свой альбом. Она не хранила дома ничего опасного. Если предстояло дело, брала что нужно накануне. А вообще, всё самое важное надо хранить в голове!

Она открыла альбом. Некоторые детали их «чудо-машины» Жанна перечерчивала сюда, чтобы дома еще над ними подумать. Возиться с железом она пристрастилась еще при отце, а чертить механизмы научилась сама по отцовским старым справочникам.

Жанна могла хоть часами сидеть над бумагой с карандашом! В клубе жестянщиков её по-настоящему ценили. Вообще, в Братстве впервые, после отца, кто-то в неё поверил! Но Жанна знала, её главная миссия – не машина и не чертёж. Она должна выполнить задание Рыжего. Это страшно, но она должна, это откроет Братству путь к справедливой жизни. А Жанна станет обращенной, получит настоящий дар.

Она уже сейчас иногда чувствует близость потусторонней силы! В моменты, когда особенно увлечётся черчением или работой с металлом, Жанна замечала на краю зрение нечто необычное. Длинную тень, но не её собственную, а как бы силуэт кого-то невидимого. Но стоило оторваться от работы и посмотреть, тень исчезала.

Это немного пугало Жанну, и в тоже время завораживало. Она рассказала Рыжему, тот серьезно подумала и сказал, что это точно признак большого таланта к магии. А он знает, о чём говорит.

Жанне решительно не нравилось слово «люционизм», оно лживое, как и всё, что напридумывали жрецы! «Люцифер» – жалкое пугало, нужное им, чтобы прятать истинный источник силы и сохранять свою власть.

Она была на набережной, она всё видела. Дух захватывало от осознания, какие существа им подвластны, на что обращенные братья способны! Она знала, что тот демон не должен был никого убить, даже никого из знати. У него была другая цель, и, похоже, цель достигнута.

Жанна прислушалась: со двора не доносилось ни звука. Коломна и так район не по-столичному тихий, спокойный, но сейчас тишина казалась зловещей и вязкой, как незримое болото. Все боятся. И правильно, и пусть боятся, пусть видят, что красные колдуны не могут их защитить! «Страх – очень полезная вещь, если уметь им управлять», так говорит учитель Эраст Львович, а он еще и газетчик, большой мастер красиво говорить!