Груня сердито потупилась:

– Да все знают, что я рвусь в полицию из-за этого. Но не хочется, чтобы стало… еще хуже.

– Так мы же будем не сами по себе, – воодушевлённо подхватил Семён, чувствуя, что она почти согласилась, – он, тот агент, будет нами руководить. Мы должны хотя бы попытаться, это ведь наш долг – бороться и защищать! А если что-то пойдет не так, сразу расскажем твоему отцу, честное слово! – он почти дрожал, словно ему очень не терпелось «бороться и защищать».

Груне показалось, что в читальном зале стало как-то холодно.

– Соглашайся, Агрипина, – очень тихо произнёс Семён, – это же для нас всех. И я там один не справлюсь.

Груня опять потупилась. Признаться, еще никто так высоко не оценивал её таланты.

Она вдруг подумала, если у Семёна и правда не хватает природных способностей, мог бы он прибегнуть к люционизму, чтобы усилить их? Да нет, что за глупости, тогда бы его точно не приняли обратно в училище!

– Нам тоже придется прикинуться сатанистами? – глухо спросила девушка.

– Нет-нет, ничуть! – Семён живо замахал руками. – Мы будем самими собой, в том-то и дело!

Если говорить совсем кратко, люционизм дарует магическую силу. Тем, у кого её нет от природы, у кого дар так и не проявился в период юности. Тем, кому не дано. Всего-то и нужно, один специальный ритуал, и готово – вы маг, люционист, «человек свободной воли». Они всегда особо подчеркивают именно эту свою «свободность», что, мол, сами выбрали и сами взяли. А добрый приятель Люцифер им в этом помог, вроде бы ничего не требуя взамен. Никаких обязательств, никакой службы.

Только это уже совсем другой дар, не такой, как врожденный. Каков даритель, таков и подарок. Но мало кто это понимает, а если и понимает, то потом оказывается слишком поздно.

Груня вышла из здания архива, чувствуя, как у неё дрожат руки и разрывается голова. Затея Семёна казалась безумной и заманчивой одновременно. И подругам не расскажешь, это ведь не только её секрет. Можно сказать – служебная тайна.

С одной стороны такая «операция» – это грубое нарушение устава, но с другой, если нет иного способа, и если у них хоть что-то получится… Победителей ведь не судят, правда?

Она шагнула, едва глядя перед собой и почти налетела на какого-то прохожего.

– Простите, – рассеянно пробормотала Груня, поднимая взгляд.

Перед ней оказался молодой человек дет двадцати пяти, высокий и просто ослепительно рыжий. Оттенок его слегка всклокоченной шевелюры казался близок к цвету апельсиновой корки.

– Будьте осторожнее, барышня, – он дружелюбно улыбнулся, отступая чуть в сторону.

Груня продолжала глупо его разглядывать. Глаза у незнакомца были ярко-зеленые, но взгляд неожиданно показался ей холодным. Совсем не дружелюбный взгляд.

– Осторожнее, – повторил он, а затем подошел к двери архива и скрылся за ней.

Груня в растерянности замерла на тротуаре. Архив ведь сегодня закрыт для посетителей. Неужели это и есть тот знакомый Семёна, двойной агент?

А комендантский час, кстати сказать, так и не объявили.

Почему-то всевозможные статуи внушали Алёнке необъяснимый страх. Глядя на мраморное или железное изваяние, она всякий раз невольно представляла, если этакий болван оживёт, кому-то сильно не поздоровится. Вот и сейчас, прогуливаясь с Лёшкой в Летнем саду, она неприязненно покосилась на древнегреческую девицу с мечом.

Глупость несусветная, ну с чего статуям оживать! Хотя, в такое тревожное время, как теперь, всё возможно. Им в Институте говорили, что люционисты умеют «оживлять» неодушевленные предметы.

И Лёшка сейчас невольно это подтвердил.

– Что-то я не поняла, – выслушав «грандиозную новость», призналась Алёнка, – как умудрились связаться между собой ваш жестяной клуб, профессор Андреев, эта конференция и… темная магия?

– Не валяй дурочку, – насупился парень, – ты отлично поняла.

Да, на самом деле Алёна поняла. И ей это совсем не понравилось.

– Только не говори, что тебе это не нравится. Лучше подумай, какой шанс!

«Шанс на большие неприятности, вот что!», подумала девушка. Ей вдруг мучительно захотелось обернуться. Казалось, что все статуи, мимо которых они прошли, безмолвно смотрят им в след.

– А так можно и статуи оживить? – невольно вслух произнесла Алёнка.

– При чем тут статуи? – сердито отозвался парень. – Там совсем другое, говорю же.

Профессор Антон Ильич Андреев – вот уж от кого Лёля не ожидала подвоха! – в училище красных стражей преподаёт историю магических служб. Тот же предмет, но немного сокращенный, он дважды в неделю читает и в Институте берегинь. Он – благообразный старичок, вечно погруженный в свою любимую историю, слегка рассеянный. Всем студенткам Антон Ильич нравился потому, что не строгий и часто приводит интересные высказывания, вроде того, про страх.

И вот нате вам!

– Что он в механике-то понимает? – уныло спросила Лёля.

– В механике-то – почти ничего, – охотно согласился Алексей, – он понимает в заклинаниях, во всяких, и в легальных, и в тех, люционистских.

– Радость какая!

– Да ты подумай только! – Лёшка взмахнул измазанными машинным маслом руками. Похоже, эта бредовая затея не на шутку его захватила, Алёнка никогда его таким не видела. – Это же может перевернуть всю машинную промышленность! На дворе век технического прогресса, и магия должна ему помогать, а не мешать, нельзя вечно цепляться за древние предрассудки!

– Это профессор так говорит? – севшим голосом спросила Лёля.

– Ну да, – тот кивнул, чуть смутившись, – ты же его лучше меня знаешь, он, по-твоему, дурак?

– Нет, – она покосилась на очередную статую. Каменное лицо кривилось то ли в усмешке, то ли от какого-то страдания.

А кто такой профессор Андреев, теперь большой вопрос.

– Так вот, – живо продолжил парень, – если эксперимент профессора удастся, мы тут, в Петербурге, будем первыми, кто испытает безтоплевный механический аппарат. Наша инженерная группа будет первой, кто его сконструировал, а я буду его первым пилотом. А?

– Грандиозно, – без выражения произнесла Алёна.

То, что Алексей понятия не имеет, что такое на самом деле люционизм – это ясно, ему и не положено много об этом знать. «Хотя, как видно, не помешало бы!» – в сердцах подумала девушка. Но профессор-то как до такого додумался?!

– Ну, ты что, не желаешь мне успеха? – Лёшка забежал вперед и схватил её за руки. – Хочешь, чтобы я просто так на заводе гайки да шурупы подавал?

– Нет, – Лёля вдруг совсем растерялась, такого поворота дела она не ожидала, – но мы же хотели после учёбы вернуться домой?

– И вернёмся, – быстро закивал Лёшка, при этом почему-то не глядя ей в глаза, – а так наше возвращение будет еще более эффектным.

Алёна сердито потупилась.

Она ни о какой эффектности не думала, просто надеялась, что они в своём Париже прикупят земли, построят новый дом, заведут большое хозяйство и троих детей. Работа у берегини в деревне несложная, много времени не займет, особенно у младшей. Так что можно будет жить-поживать, как в сказке! А здесь они временно, и за это время стоило бы держаться подальше от всяких… экспериментов!

– Ты же видишь, что кругом творится, ты видел того демона! – Лёля решительно отняла руки и скрестила их перед собой. – И сейчас, по-вашему, подходящее время?!

Они вчера были почти у самого причала, когда на набережную налетел фрегат, а сверху посыпались огненные брызги.

– Важно показать это именно на конференции, чтобы все сразу увидели, весь мир, – упрямо просопел тот, – люционизм может быть мирным, только нужно уметь с ним обращаться.

И это – тоже говорит профессор? Лёля почувствовала, что у неё дрожат руки. По правилам она должна немедленно об этом рассказать, пойти прямо в полицию. Или хотя бы поговорить с мадам Орловой. Но что тогда будет со всеми этими «изобретателями»?

– Ты меня любишь вообще? – только и сумела выдавить она.