— Скоро здесь будет жарко.
Гедеон выключил голограмму, закрепил коммуникатор на запястье и вернулся к небольшой вешалке, на которой висела остальная экипировка и кейс с индивидуальными передатчиками, которые нужно было закрепить на виске рядом с глазом и в ушах. Мэл не хотел спрашивать, но вопрос сорвался раньше, чем он успел его остановить.
— Началась война?
Гедеон замер на мгновение, а потом, внимательно посмотрев на Мэла, так же тихо произнес:
— Война уже давно идет, Мэл, но финальный бой вот-вот начнется… или не начнется… Возможно, еще не все потеряно и Хайко долетит живым до Земли, ему осталось всего лишь сутки продержаться, и он выйдет на орбиту… Возможно… — Гедеон оборвал сам себя и на мгновение зажмурил словно от боли глаза. — Я улетаю к отцу. Если погибать, то рядом с ним.
На спину и плечи словно медленно наползла ледяная кольчуга. Гедеон на прощание хлопнул его по плечу и, так ничего больше не сказав, вышел, оставив Мэла наедине с тишиной, из которой вскоре исчезли и звуки удаляющийся шагов. Мэл стоял не шелохнувшись, и ему казалось, что вселенная сейчас затаила дыхание и все замерло в крошечной точке отсчета.
*
— Господин, — в кабинет к Августу, поклонившись, вошел секретарь, — прибыл распорядитель мероприятия от совета евгеников.
— Кто? — Август озадаченно нахмурился.
— Распорядитель венчания от совета евгеников…
— С каждым часом все веселее и веселее… — Август сжал руки в кулаки. — Что ему нужно?
— Он требует встречи с чистейшим.
— Требует? — Август насмешливо вздернул бровь и откинулся на спинку кресла, но напускная веселость не скрывала его ярости.
— Кажется, они собираются организовать момент своего триумфа, измочалив вас в грязи так, чтобы ни у кого не осталось сомнений насчет того, что вы преклонили колени перед КС и советом евгеников, — протянул сидящий в соседнем кресле Тарханов, с любопытством смотрящий на Вуивра, у которого от бешенства на висках выступили вены и потемнела обычно скрытая темная чешуя, а огненная лава затопила узкий зрачок.
— Позови чистейшего.
Секретарь вышел, а в кабинете повисла красноречивая тишина.
— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь… — Тарханов поднялся со своего места и откланялся, как только в кабинете вошел какой-то странной, немного замедленной походкой больше обычного бледный Льюис.
— Не сомневайся… — бросил Август.
Дверь за спиной Тарханова закрылась, и тот оказался в коридоре, где у кабинета столпилась небольшая кучка разумных. Кажется, на Земле был переполох и все в целом мало понимали, что происходит. У лифта Тарханов увидел этого самого прибывшего «распорядителя». Породистый заносчивый ублюдок на несколько метров от себя источал шлейф презрения и надменности. Вытянутое лицо с некрасиво большим ртом кривилось от брезгливости.
Все присутствовавшие на этаже разумные, словно увидев истинного хозяина, нервно заметались по помещению, а кто-то попытался встать в положенную по этикету позу, опустившись на одно колено перед аристократом, но, заметив прищуренный взгляд Тарханова, все немного «протрезвели» и, несмело вздернув носы, попытались слиться с пространством так, чтобы, если рванет, их не задело.
Распорядитель, облаченный в костюм из бледно-голубого шелка, позволенный лишь представителям высшей аристократии, даже не утрудил себя кивком в сторону Тарханова, проплыв мимо и задев того лишь мимолетным взглядом. Тарханов успел несколько раз пожалеть, что не будет присутствовать в кабинете. Прибыл вызванный Ригином лифт, и уже поставив одну ногу в него, Тарханов развернулся на сто восемьдесят градусов, решив-таки понаблюдать, что будет дальше. И не пожалел.
Распорядитель надменно подошел к двери и немного удивленно замер, когда понял, что она не откроется мгновенно, как только он возле нее возникнет. Провожающий его военный приложил руку к панели управления и, дождавшись, когда появится кресло, с комфортом уселся в него. Тарханов, растянув губы в улыбке, подошел к ним и, тоже вызвав себе кресло, сел рядом с поклонившимся ему военным и, сложив руки на животе, с любопытством уставился на замершего у дверей аристократа.
Прождав несколько минут, распорядитель перевел полный наливающегося бешенства взгляд на секретаря, который безмятежно что-то набирал на сенсорной клавиатуре. Возможно, такие гляделки и проняли бы кого-нибудь другого, но не разумного, уже не первое десятилетие работающего с Вуивром, после которого даже всадник апокалипсиса не лишил бы его самообладания.
— Пропустите меня! — прошипел распорядитель.
— Сию же секунду, как только от моего господина поступит распоряжение, я уже уведомил его о вашем появлении.
По мере того как лицо аристократа постепенно теряло благородную бледность и наливалось краской бешенства, улыбка Тарханова становилась все шире и довольнее.
— Луан, налей-ка мне кофе… — протянул Тарханов. — Мне кажется, мы тут надолго.
Тарханов как в воду глядел. Он успел выпить две кружки кофе, съесть два пирожных и один пончик, прежде чем трясущегося от ярости распорядителя впустили в кабинет. Правда вышел он через час из кабинета гораздо более довольный собой, а спустя пару минут после распорядителя — Льюис, бледнее, чем вошел.
*
Прочесав половину корабля, Мэл наконец нашел Никласа, которого узнал разве что по одежде, так он мало напоминал себя прежнего, почти став хрустальным памятником самому себе. Мэл ненавидел и презирал трусость, поэтому, когда почувствовал, как екнуло от страха в груди, разозлился на самого себя и Никласа и, разогнавшись, толкнул того в спину так, что замерший арноу влетел в выгнутое стекло корабля.
— Мэл… — то ли спросил, то ли удивленно констатировал немного оживившийся арноу.
— Вы тут что, попередохнуть все успели, пока я в капсуле был?! Проклятые неудачники! Зачем ты меня запер, идиот?!
Мэл еще что-то орал и даже пнул немного оживающего Никласа, к которому вернулся привычный цвет лица, а арноу просто молча смотрел на него своими светящимися голубым глазами, пока запал Мэла не иссяк и тот не замолк, тяжело дыша. Вновь повисла пугающая, напряженная тишина, которую ненадолго спугнул крик Мэла.
— Все плохо, да? Мы проиграли? Или нет? — Мэл перевел взгляд на космическое море, где медленно скользили боевые корабли без каких-либо признаков боевых действий.
— Иди ко мне! — Арноу распахнул руки словно для объятий.
— Мне сейчас не до этого, — огрызнулся отступивший на шаг назад Мэл.
— Иди ко мне, Мэл. У нас мало времени.
Мэл хотел возмутиться и отпустить пару грубостей, но арноу не выглядел настроенным на глупости, поэтому Мэл, снова разозлившись на себя за нерешительность, почти влетел в объятия арноу, и как только руки Никласа сомкнулись вокруг его плеч, из груди вышибло воздух, а сами они оказались в странном мареве пространства, которое то неестественно замедлялось, то наоборот, набрав скорость, словно проматывало мутные и одновременно с тем реальные кадры. Почти сразу накатила тошнота и к горлу подступила горечь.
— Я бы тебя отымел прямо на этом капоте, но нам уже пора выдвигаться… — прошептал Прокс на ухо Мэлу.
Мэл ошарашенно дернулся, но, почувствовав каменные руки, обхватывающие его плечи, замер. Прокс запрыгнул в ржавое корыто на огромных шипованных колесах, перетянутых цепями, и, дождавшись, когда в эту похожую на ржавого дикобраза машину заберется арноу, рванул вперед. Раскаленный мелкий песок забивался в волосы и даже хрустел на зубах. Мэл попытался его выплюнуть, но нельзя изменить ощущение в воспоминаниях. На ускорившихся кадрах они мчались сквозь ржавый песок в почти непроглядной темноте на трех машинах к слабо светящемуся вдали непонятному источнику света.
Воспоминания из разных временных промежутков словно острые пазлы ввинчивались в виски Мэла, но, несмотря на это, они продолжали мчаться в ночной мгле проклятой планеты.
— Наши преимущества? — Прокс гортанно засмеялся, чуть не выронив сигарету. — Нет никаких преимуществ. У нас сто отбросов, ржавые корыта и три арноу. — Прокс посмотрел на Мэла и похабно облизнулся. — Если их разведчик взлетит, то мы в жопе и можно в целом не рыпаться, они отправят тебя, Бен, в ад с воздуха.
