— Простите, можно к вам обратиться?

Повернувшись, я увидел стоящего возле приоткрытой двери одной из комнат высокого, хрупкого на вид молодого человека в очках, одетого в белый, похожий на больничный, халат. У него был крайне взволнованный вид.

— Да… пожалуйста… — я подошёл ближе, решив заодно воспользоваться случаем и спросить дорогу обратно (ведь он несомненно был одним из работников Диора).

— Можно попросить вас… помочь мне… затянуть корсет?

Очевидно, на моём лице отразилось всё удивление по поводу этой фразы, потому что юноша, заметно смутившись, поправил себя, нервно засмеявшись:

— Я имею в виду, помочь мне затянуть корсет на модели. Все подевались куда-то! Как всегда, когда кто-то нужен, я никого не могу найти! А с этим мне не справится в одиночку! — он поднял вверх левую руку, и я увидел, что она перебинтована.

Не знаю, что было во мне такого, что позволило обратиться с подобной просьбой. Мне кажется, я должен был отказаться тогда, сославшись на то, что опаздываю (что было бы чистой правдой). Но вместо этого, словно действуя по какому-то внутреннему приказу, зашёл следом за ним в комнату, оказавшуюся гардеробной. В центре, перед зеркалом, спиной к нам, стояла красивая молодая женщина в свадебном платье. Вдоль наполовину открытой спины спускались шелковые корсетные ленты.

— Держите одну и тяните… — скомандовал он. — А я буду тянуть за вторую.

Это было странно и весело одновременно. Я понял, что молодой человек один из мастеров по пошиву одежды и, глянув на часы, решил, что в любом случае могу увидеть здесь намного больше, чем сидя на стуле перед подиумом.

— Боже! Время! Мы не успеваем! Тяните!

Девушка издала недовольный стон.

— Хватит! Я уже дышать не могу… перестань!

— Терпи, Виктория, — строго сказал он. — Это только один раз… но да… пожалуй… — он отошёл в сторону и посмотрел со стороны. — Господин…

— Пьер, — машинально представился я.

— Пьер… слишком сильно затянул. Будут видны складки на коже… Нет… это решительно никуда не годится! Силуэт совсем не естественный… ты похожа на сардельку.

У меня вырвался смешок. Сравнение не выдерживало никакой критики.

— Мне никогда не давало покоя, знаете… Пьер… что женщине, чтобы выглядеть красиво, приходится прибегать к посторонней помощи, просто чтобы одеться! — он посмотрел на меня и в его взгляде я прочитал самое искреннее негодование. — Разве это не ужасная несправедливость?

— Не знаю, я не думал об этом. К счастью, я не ношу корсет.

Он странно посмотрел на меня, и я не понял, понял ли он, что это была шутка.

— Да. Это не подойдет. Виктория, раздевайся, ты не можешь выйти в этом! Нужно выбрать другое…

— Что? Опять?! Но мы не успеваем! До начала пять минут!

Он как будто погрузился в себя и не обращал внимания на недовольные возгласы модели, которая, как мне показалось, вела себя довольно фривольно. Поведение молодого человека, однако, показалось мне ещё более странным. И я не удержался от комментария.

— Разве вам не нужно спросить разрешения, прежде чем заменить наряд?

Он непонимающе уставился на меня.

— Разрешения? Мне?

— Да. Знаете… я слышал, за такие вещи могут уволить… — я слегка понизил голос и поймал в отражении зеркала лицо Виктории, которая сначала раскрыла рот от изумления, а потом заулыбалась.

В этот же момент дверь открылась и в комнату влетело сразу несколько женщин, одетых в точно такие же белые халаты. Я вновь посмотрел на часы и пришёл в ужас.

— Если я вам больше не нужен, то мне нужно идти… я сильно опаздываю…

— Да-да… идите, идите! Спасибо… спасибо большое! — пробормотал он, как будто вновь перестав меня замечать.

Уже на выходе я слышал его недовольное: «Да помогите же кто-нибудь! Я не могу это снять! Как это снимается?!»

Обратная дорога внезапно обнаружилась без затруднений. Словно я вспомнил её теперь, когда оказал эту маленькую услугу.

— Где ты был? — набросился на меня Бернар, едва мы нашли свои места в первом ряду.

— Помогал одеть одну леди в корсет.

— Что это значит?

— Я заблудился. Попал нечаянно в служебное помещение…

На лице Бернара в тот момент отразилось что-то похожее на сострадание.

— Боже, с тобой вечно что-то происходит!

— Я тебя умоляю… я вообще не понимаю, что мы тут делаем! Мне пришлось перенести встречу с Франсуазой по поводу твоих иллюстраций к пьесе…

— Мы не могли пропустить такое событие… — Бернар стал обмахиваться программкой. Выражение лица у него, впрочем, оставалось довольно унылым. — Кстати, какого чёрта ты распустил слух о том, что мы были одними из последних, кто видел Кристиана Диора живым? Меня весь вечер донимают дурацкими расспросами! Особенно Буссак… поставил нас обоих в глупое положение!

— Но я ведь не совсем соврал, верно? Мы ведь обедали у него примерно за неделю, помнишь? До его отъезда в Тоскану…

— Это не повод в нынешней ситуации!

— А что до Буссака, — продолжил я, — то знаешь, как это бывает? Сегодня они сплетничают о тебе, а завтра покупают твои картины.

— Ты можешь думать о чём-нибудь, кроме того, чтобы что-то продать?

Я огляделся и слегка наклонившись к его уху шепнул:

— Ну кто-то же из нас двоих должен это делать… думать…

Бернар засмеялся и шлепнул меня программкой. Я прислушался к отдалённым обрывкам разговора за спиной, уловив наши имена.

«Поразительно, но Берже этого даже не скрывает!»

«Но он тот ещё проныра… ах, бедный Бернар! Хотелось бы верить, что это с ним не навсегда!»

«Господин Диор, кстати, говорят был тоже… из…!»

Я демонстративно обернулся. Две уже немолодые дамы в шёлковых платьях цвета муки вспыхнули. Бернар ткнул меня локтем.

— Опять подслушиваешь чужие разговоры!

— Не подслушиваю… а стараюсь быть в курсе!

— Тихо, начинается!

Я повернулся лицом к подиуму. Разговоры обо мне оказались совершенной ничтожностью по сравнению с тем, что начало происходить на там через минуту. Даже я, не разбиравшийся в одежде и не считающий моду искусством, должен был признать, что это было прекрасно. Это была знаменитая коллекция «Трапеций», которой было суждено наделать столько шуму и задать новый тон в новом сезоне и, как выяснится впоследствии, в стиле века вообще.

Последней на сцену вышла та самая девушка-модель в свадебном платье. Вернее, это было уже совсем другое платье, но под руку с ней шёл тот самый нелепый юноша с той лишь разницей, что теперь рабочий халат на нём сменил костюм. Их появление вызвало бурю оваций, а я, наклонившись, шёпотом обратился к Луизе-Мари Буске, сидевшей по правую руку от меня:

— Это тот самый мастер, которому я помогал в гардеробной. Как странно, на ней уже нет корсета, а она всё ещё нуждается в сопровождающем!

Луиза-Мари посмотрела на меня, как на сумасшедшего, и произнесла с плохо скрытым негодованием:

— Вы с ума сошли, Пьер! Что вы такое говорите! Это господин Ив Сен-Лоран!

Потом был ужин. Тот самый, с которого всё началось. Обычно мы вспоминали именно его, когда рассказывали о нашем знакомстве, точнее, об его официальной части. Но не упоминали деталей. В тот момент, когда ты вышел на подиум, чтобы сорвать бурю оваций и восхищения, я почувствовал себя дураком. К тому времени я уже искусно овладел мастерством заводить, что называется, «правильные великосветские знакомства» и ты, сам о том не подозревая, заставил меня испытать досаду. После дефиле я подошёл к тебе, стараясь казаться непринужденным и нервно смеясь, пожал руку, выражая своё (кстати, совершенно искреннее) восхищение. Думаю, я произвёл тогда не лучшее впечатление. Отчасти этот ужин должен был быть моей попыткой реабилитироваться, и я с треском её провалил. А ведь не ради меня, а ради Бернара, с которым ты жаждал завести знакомство, была организована эта встреча в ресторане… С самого начала я нервничал и от того излишне налегал на вино, при том что ты, которому в будущем алкоголь разрушит жизнь, ты не пил ни капли. Сейчас мне это кажется забавным. Не знаю, что нашло на меня, когда на понятный вопрос Луизы-Мари, что я всё-таки думаю о твоей коллекции, я имел наглость ответить: