Слишком непривычно…

Единственное, что он чувствовал на щеках — звенящие, пощечины и точные удары кулаков. Кажется, Микаса видит это, поэтому тепло улыбается и неуверенно целует его в ту же щёку.

Впервые физическая близость с каким-то человек не вызывает дискомфорт…

Хотя она всё ещё непривычна…

— Пойдём домой, — шепчет мужчина, заглядывая в глубокие, чёрные глаза. Он не хочет уходить… Если бы не холод, он бы не предложил этого… Но за короткий, легкий поцелуй в щеку он успел почувствовать её холодный нос. Она тоже замёрзла, хотя никогда не признает это.

— Пойдём, — соглашается девушка, нехотя оборачиваясь в сторону дома и шагая рядом с ним. Кажется, что с каждой минутой на улице становится всё холоднее. Микаса надевает на голову капюшон, а затем, покосившись на Аккермана, замечает, как он прячет нос в воротник куртки. Девушка с умилением вздыхает и, подойдя сзади, накидывает его капюшон ему на голову:

— Как сказал один великий человек, «последние мозги отморозишь», — ехидно произносит она.

— По мне так этот человек — не более, чем обычный пафосный позер…— отшучивается Леви. — Не надо называть его великим.

— Что ж, наверное ты просто не разбираешься в людях…— улыбается Микаса, натягивая шарф на нос. — Этот человек — один из лучших, кого я встречала…

— Подлиза, — чувство дежавю…

Микаса смеётся.

Он действительно не любит такие выражения чувств? Или просто не привык к ним. Привык отшучиваться, отмахиваться, никогда не раскрывая полностью самого себя.

Но ей и не надо…

Она всё видит.

Он может пытаться скрыть свои чувства, сколько захочет, но если он уже сдался и сделал шаг навстречу ей, значит эти чувства сильнее его.

Микасе хочется взять его за руку, но её останавливает глупая мысль о том, что лимит близости на сегодня исчерпан… Или хотя бы на ближайший час…

Вдруг ему не нравится?

Что за глупые мысли, Микаса?

Девушка нерешительно косится на его пальцы, выглядывающие из рукава куртки ровно до тех пор, пока те вдруг резко не направляются к ней и не переплетаются с её пальцами. Микаса поднимает голову: Аккерман с лёгкой насмешкой смотрит ей в глаза.

Она ещё долго не сможет поверить, что всё происходящее — не сон. Что, только что, буквально пять минут назад, произошёл её первый серьезный поцелуй. С ним…

С человеком, которого она встретила совершенно случайно, в кафе, и не спугнула его своим пристальным, подозрительным взглядом. С человеком, с которым она поклялась самой себе встреться, как только их дела станут важными… и с которым судьба сама свела её спустя три года.

Как она жила без него целых три года? Сейчас она и дня не проживёт.

Смешно, конечно… Ведь завтра наступит, и им с Эреном и Кристой нужно будет вернуться домой.

Но, может быть, если они, как и планировали, купят квартиры недалеко от магазина, то Микаса сможет видеться с ним чаще.

А может быть даже он…

Нет. Даже не думай об этом.

А вакханалия за воротами продолжается. Смех, визг, крики, удары плотных снежных комов о куртки, лай лабрадора-ретривера, которого Эрвин с Ханджи недавно взяли с улицы и ласково назвали его Крекером, из-за чего Оруо ржал над ними оставшиеся полдня. Микаса машинально освобождает свою руку от пальцев Леви. Тот явно нехотя отпускает её, выразительно повернувшись к ней, но ничего не сказав. Однако девушке всё равно становится стыдно.

Стесняешься его?

Но как только они оказываются на территории дома, это неловкое чувство пропадает, потому что на Микасу тут же с разбега падают Имир и Саша, повалив в сугроб, и девушка заливается звонким смехом.

Аккерман вздрагивает от неожиданности, когда молодую писательницу прямо на его глазах сметают в сторону. Кажется, паника возвращается…

Леви ищет глазами Микасу, словно спасительный якорь. Девушка до сих пор лежит в снегу. Кажется, один только взгляд на неё, румяную, лохматую, смеющуюся, оголяющую все свои тридцать два белоснежных зуба и трепавшую белого Крекера за голову, успокаивает его.

Леви, всё хорошо. Вокруг друзья, а не пьяные утырки из подворотни. Всё хорошо…

Раздаётся дикий крик, и кто-то внезапно наваливается спереди на его шею и, перевесив, роняет прямо в сугроб. Снег попадает за шиворот и на лицо, обжигая его.

Ханджи…

Где-то рядом звучит смех Эрвина, тоже пострадавшего от выходки Зое. И в этот самый момент, как бы не контролировал себя Аккерман, эти воспоминания снова охватили его.

Он лежит на земле, вокруг толпа людей…

Сейчас кто-то ударит его ботинком в солнечное сплетение… так же метко, как тогда.

Рефлекс…

Он пытается закрыть живот.

Сердце начинает стучаться быстрее. Леви и сам удивляется тому, как быстро его мозг получил этот мощный разряд. Секунда…

Аккерман садится, поднявшись на локтях, и оглядывается: вокруг его друзья…

Никто не замечает его растерянного выражения лица. Почти никто…

— Леви, всё хорошо? — Микаса присаживается на корточки рядом с ним, настороженно заглядывая в его лицо. Её голос окончательно успокаивает, однако появляется раздражение к самому себе. Он переводит взгляд на Микасу: волосы мокрые, прилипшие к лицу, испуганные глаза, сверлящие его чёрным взглядом.

— А что… не заметно? — резко отвечает он. Слишком холодно…

Взгляд девушки меняется. В нем появляется облегчение в перемешку с отторжением, и её рука, тянувшаяся к его руке, тут же останавливается на полпути и возвращается к ней на коленку. Микаса смиренно опускает глаза.

— Просто у тебя на лице была паника…

Леви вздыхает.

— Может быть… потом расскажу, — он смягчает свой тон. — Не бери в голову. Леви поднимается. Девушка улыбается и смотрит ему прямо в глаза с такими нежностью и теплотой, что Леви с трудом заглушает отчаянный порыв поцеловать её прямо здесь, на виду у всех. И, судя по её горящим глазам, она борется с тем же чувством. Аккерман отводит взгляд.

Как только Ханджи и Петра зовут её лепить снеговика, Микаса тут же убегает к ним. Аккерман чувствует чей-то пронзительный взгляд на своей спине.

Леви поворачивается: Эрвин смотрит на него с абсолютно ясным, хитрым выражением лица.

— Мне кажется, или я видел то, чего не должен был видеть? — Эрвин издаёт короткий смешок.

— А тебе не кажется, что ты всегда видишь то, чего не должен был видеть? — огрызается Леви. — Или того, чего не было…

Смит смеётся и подходит ближе к Аккерману.

— Ответь честно, где вы были?

— А зачем тебе знать? — раздражительно бурчит Леви.

— Надо же проконтролировать, чтобы ты всё правильно сделал…

— Эрвин… иди ты в жопу со своим контролем, — эта злость не настоящая. Сейчас он слишком… счастлив?..чтобы злиться…

Все слишком понятно, слишком хорошо, ясно, чтобы впускать в жизнь плохие чувства. Наверное, ему приходится пускать в ход эту раздражительность, только чтобы дать Эрвину понять, что это не вскружило ему голову…

Все под контролем…

Он никогда не изменит своему хладнокровию…

Несмотря на то, что ему хотелось это сделать уже как минимум раз пять за последний час. А за весь день и того больше…

Самоконтроль…

Как пафосно, как самоуверенно…

А на деле же все мирно спящие эмоции уже выпущены наружу. Уже давно повреждён его контроль. И он всё продолжает строить из себя непреклонного… чёрт пойми кого…

Хотя Эрвину уже все давным-давно понятно.

И глупо притворяться…

— Ладно, ладно… Но я ведь тебе рассказывал про нас с Ханджи…

Леви фыркает:

— Только я этого не просил… И ты не рассказывал всего…

— Но первый поцелуй я упомянул… — с намёком протягивает Смит. Леви шумно втягивает в себя воздух.

Откуда, мать его, он узнал? Микаса бы физически не успела ему об этом рассказать, да и не стала бы…

— Если он будет, я упомяну… — уворачивается Леви. Внезапно Эрвин начинает истерично смеяться. Аккерман ошеломлённо оборачивается на него.

— Тебе зеркало дать? — спрашивает мужчина сквозь смех. Леви настороженно смотрит прямо в голубые глаза друга.