А Юэла, заметив, что напряжение во взгляде Аккермана плавно сменилось на что-то другое, совершенно непривычное и несвойственное ему, тоже расслабилась. Они больше не старались пронзить друг друга взглядом. Хотя, если бы из глаз можно было стрелять, они бы давно уже сделали это. Особенно на таком расстоянии, неловкость которого Юэла заметила только сейчас. Оно было слишком маленьким, но при этом не нарушало личного пространства. Зато она могла очень хорошо разглядеть его лицо.

Что-то не так было с его глазами. Они потеплели и вместе с этим в них появилась непривычная грусть, непонятная тоска. Что-то человеческое. Что-то настоящее. Юэла чувствовала, как внутренности сжимаются. От того же самого чувства…и от стыда.

Может быть, Аккерман впервые так сильно о ком-то заботился? Может быть, она действительно была ему дорога.

Ей захотелось извиниться. Или обнять, как тогда, на свадьбе Эрвина. Просто сделать хоть что-нибудь, чтобы ему стало легче. Показать Леви, что в этом мире ещё не все отвернулись от него…

Но она сдержала этот внезапный порыв.

— Откуда в тебе это неуёмное желание броситься в бой, в котором у тебя совершенно нет шансов? — совсем тихо спросил Леви, не отводя взгляда от её глаз. Этот голос, в одно мгновение потускневший, забрался слишком глубоко в сознание. И в сердце. Она не узнала этот тон. Если бы она не видела сейчас перед собой его лицо, она ни за что бы не подумала, что эти слова были сказаны им.

— Я этим живу, Леви, — твёрдо отозвалась девушка.

— Я тоже, — ответил Аккерман. Юэла опустила глаза. Не выдержала эмоционального давления. Леви был намного сильнее её, но почему-то продолжал защищать, хотя, как она считала раньше, он не признавал никого, кто слабее. Эта странная, аккерманская привязанность к конкретным людям, которыми они бесконечно восхищаются и кроме которых почти никого не замечают. И для него таким человеком была далеко не Картрайт. Тогда откуда взялись эти привязанность, восхищение, забота именно по отношению к ней.

Желание обнять его обострилось, ровно как и страх сделать это. Он ведь был достаточно близко, чтобы протянуть руки и сделать то, чего никто, кроме неё самой, никогда не делал.

И всё равно это выглядело бы глупо.

— Тогда ты понимаешь меня, — тихо произнесла Юэла.

— Да.

— И всё равно прикажешь не вмешиваться в бой? — предположила девушка, снова подняв глаза на мужчину.

—Да, — ответил Леви. — Но разве это тебя удержит?

— Очевидно, да, — вздохнула Картрайт.

Аккерман следил за тем, как менялось её выражение лица после этого. Как смиренность и покладистость снова воцарялись на нём. И хотя он не любил, когда она так слепо и послушно следовала его приказам, сейчас это было очень кстати. Ей нужен отдых, к каким бы последствиям для других он не привёл.

— Ты снова вернёшься к жизни, как только я увижу, что ты в состоянии, — заверил её Леви. — И когда научишься её беречь.

— А какой смысл? — вдруг спросила Юэла. Аккерман недоверчиво посмотрел ей в глаза. «Смысл».

У него и у самого нет особого смысла. Только война. Только вести человечество к победе. Тот самый смысл, который ему когда-то дал Эрвин, и тот, который Картрайт, кажется, уже утратила.

Именно сейчас он увидел это в ней. Увидел ответ.

Её не держит здесь ничего. Или держит, но очень слабо. Она запросто сможет оборвать эти тоненькие нити, которые привязывают её к собственной жизни, и уйти. Она пришла сюда, в это подразделение, чтобы быть среди тех, кто имеет высочайшие шансы на выживание. Но в итоге она вернулась в ту же точку, которую покинула.

«Она пытается найти в себе силы жить, а он понимает, что его собственные висят на волоске».

Леви не понимал, почему он раньше не замечал этого. Её одиночества. Даже там, где её окружали прекрасные люди, её верным другом был покой. Поэтому Юэле было так просто отдать свою жизнь за других. Будто бы часть её страстно желала этого. Она устала. Она никогда в жизни не признает этого, но она устала.

— Пошли, уже стемнело, — произнёс Леви, оставив вопрос Юэлы без ответа. Он отвернулся, направляясь к окну, чтобы задержать занавески. За спиной он услышал слабый вздох, от которого внутри него, где-то в сердце, что-то снова шевельнулось, а по спине пробежал холодок. Выходя из палаты, Леви обогнул Юэлу, направляясь вниз, чтобы встретиться с Эрвином, но Картрайт всё ещё неподвижно стояла.

— Юэла, — позвал Аккерман, останавливаясь у лестничного пролёта и оборачиваясь. Девушка послушно последовала за ним, стараясь как можно незаметнее прихрамывать на лестнице. Однако от Аккермана это невозможно было скрыть. Он всё равно поддержал её под руку, а она не противилась этому, бросив машинальное, короткое «спасибо».

«Какой смысл?» стучал в голове её голос. Леви знал: ей нужен был ответ. Но он не тот человек, который мог бы дать его ей. Он и сам не знал…

У кабинета Эрвина Леви остановился, предупреждающе постучался и тут же, без приглашения, зашёл внутрь. Юэла осталась покорно ждать у двери.

— Ты с нами? — спросил Смит.

— Разве у меня есть выбор? — угрюмо отозвался Леви.

— Что-то не так? — поинтересовался Эрвин, замечая странное выражение на лице друга. Аккерман лишь отрицательно покачал головой. Однако проницательный взгляд Эрвина уже заметил Картрайт, ожидавшую двух главнокомандующих.

Конечно, Эрвин уже построил в своей умной голове догадки, каждая из которых значила что-то.

— Как она? — тихо спросил Смит, опуская глаза на Аккермана. Леви нахмурился:

— Всё ещё слаба.

Эрвин выдержал небольшую паузу, задержав взгляд на своём друге.

— И в эмоциональном плане? —предположил Смит. Леви практически против воли повернулся к Юэле, которая безучастно смотрела в пол, даже не пытаясь услышать их разговор.

По этому жесту Эрвин сам нашёл ответ на свой вопрос.

— Понятно, — блондин снова выдержал небольшую паузу. — Значит, Юэла пока не может вернуться к командованию.

Что-то больно ударило в грудную клетку и расползлось по ней ледяной, густой жидкостью. Злость. Не на Эрвина, не на самого себя. Просто злость. На всё подряд.

Аккерман резко повернул голову к Эрвину. Чем бы его слова не являлись, для Леви они всегда будут приказом.

Но только не сейчас.

Сейчас он пообещал Картрайт, что не даст кому-то приказывать ей. Сейчас, да и потом, он не позволит кому-то заставлять её делать то, чего она не хочет.

— Нет, не может, — с нажимом произнёс Леви, вонзая свой взгляд в Эрвина. — Она не будет командовать, пока я не отпущу её или пока она сама не решится это сделать.

Аккерман впервые оспаривал приказ Эрвина. И это было трудно. Действительно трудно. Уважение к Эрвину, преклонение перед каждым его решением намертво впитались в его сознание.

Но желание защитить Картрайт было сильнее. И Эрвин понял.

Он лишь слегка улыбнулся, посмотрев на девушку.

— Что ж, тебе виднее, — мягко произнёс Эрвин. — Если ты так решил.

— Да, решил, — тут же ответил Леви.

— Тогда береги её.

Да, эта фраза тоже была лишь просьбой. Но Леви снова услышал приказ.

Приказ, который он исполнит.

========== Приют. ==========

В этом штабе было намного спокойнее, несмотря на то, что творилось за его стенами. Беженцы со стены Роза плелись к своему спасению унылым, безжизненным потоком, понурив головы, ведя за собой стариков и детей за руки. Последние почти не плакали, лишь послушно следовали за взрослыми. Им не было страшно, они доверяли своим родителям. А те, в свою очередь доверяли своему правительству. Правительству, которое водит их за нос, помыкает, как марионетками, подкупает их лестью и мизерными податками, показывает им только то, что те хотят видеть. В мире царит ложь, а на последователей правды смотрят, как на ничтожеств. Как на отраву.