Юэла знала точно: беженцы не найдут за стеной спасения. Они сами не заметят этого, но за спинами властей, которые будут благосклонно улыбаться своему народу, всю грязную работу будут делать именно солдаты. Они давным-давно привыкли к этому.

Картрайт с сочувствием взглянула на бесконечную вереницу жителей прорванной стены. Кто-то с неожиданной благодарностью встретил её взгляд, а кто-то ответил привычной ненавистью. Но больше всего тронули сердце глаза стариков. Не тех ворчливых бабок, которые противным голосом орали на впереди идущих людей, а тех уставших стариков, которые шли либо в полном одиночестве, либо ведя под руку своих внуков.

Эти старики смотрели вокруг с грустью ушедших в ничто лет, с тоской по покидаемым домам. В этих глазах не было ни презрения, ни оскорблений и обиды, которые так часто появлялись при виде военных. Лишь смирение и невероятная доброта, от которой против воли сжималось сердце.

Картрайт думала, что не заслуживает этой доброты. В конце концов, её душа тоже зачерствела, руки тоже в крови, глаза тоже видели вершение несправедливого «правосудия», а губы произносили ложь.

Чья-то рука медленно легла на плечо, слегка сжав его. Юэла обернулась. Коул за её спиной грустно улыбался, переводя взгляд с неё на траурное шествие. В воздухе витала безысходность. Картрайт казалось, что если она вздохнёт ещё глубже, то вдохнёт пепел и пыль, которые исходили от истлевших сердец невинных жителей.

Она отвернулась, медленно заходя внутрь нового укрытия. Ей не хотелось уходить. Не хотелось поворачиваться спиной к людям, какими бы они не были. К сожалению, единственное, что она могла сейчас сделать, это провожать их взглядом, пока они шли к своим фальшивым спасителям. Бездействовать. Когда другие рискуют жизнями.

Однако Макклаген настойчиво потянул девушку за собой, уводя её прочь от унылого зрелища. Он тоже остался в штабе вместе с ранеными, как и Арно, Марон и Лиана. Весь первый отряд в один момент распался. Кристиан занял место Брандона, а Ален — место Ловерена…её место.

Много раненных разведчиков осталось вместе с ними. Штаб был забит людьми, но всё равно казался пустым. Из-за того, что сами люди внутри него были опустошены. Шёл уже второй день после прорыва стены, и только этой ночью все ещё способные сражаться солдаты под командованием Эрвина и Эдмунда Кроули, назначенного временным главнокомандующим вместо Леви, уехали. А раненые смотрели им в след, стараясь не думать о том, увидят ли они их снова. Конечно, должны увидеть. Они должны вернуться друг к другу, вновь воссоединиться в одну крепкую, непробиваемую армию. Юэле так тяжело было осознавать, что она ничего не может сделать, не может никак помочь.

Они вошли в небольшую гостиную, в которой уже сидели остальные солдаты из элитного подразделения, тихо о чём-то переговариваясь. Юэла бросила быстрый взгляд на Лоу: парень выглядел бледным и вялым, но уже старался поддерживать с другими разговор.

Пока все остальные были заняты разговором, Юэла подошла к Марону, мягко коснувшись его плеча.

— Можно тебя на секунду? — тихо спросила она. Лоу утвердительно кивнул и поднялся с дивана, следуя за Юэлой к окну.

— Как ты? — спросила девушка, проницательно смотря другу прямо в глаза.

— Все нормально, — недоуменно протянул Марон. — А что?

Юэла прекрасно понимала это состояние. Наверное, даже лучше, чем он сам. Поэтому тот вопрос был, скорее, риторическим. Она прошла через это совсем недавно, и, кажется, до сих пор проходит.

Она хотела ему помочь так, как никто не помог ей самой.

— Не переживай. В конце концов, тебе пришлось куда хуже, чем…

— Это ничего не значит, Марон, — перебила его Юэла. — Терять близких одинаково трудно. Хоть одного, хоть всех сразу.

Марон нахмурился, задумавшись на какое-то время:

— Наше подразделение потеряло двух командиров и, по меньшей мере, семерых солдат, а погибших разведчиков, полицейских, и воинов из гарнизона невозможно сосчитать; и всё это за каких-то пару недель, — медленно начал перечислять он, — я уже молчу о том, сколько всего погибло невинных жителей, которые не выбирали такую смерть. И вы продолжаете волноваться за меня? У вас хватает на это нервов и сил?

Юэла сглотнула. Этот глоток отдался резкой болью в пересохшем горле.

— Это происходит … автоматически, Марон, — пояснила она. На этот раз парень улыбнулся искренне:

— Всё хорошо, Юэла, — он кивнул в сторону остальных солдат, которые были так заняты обсуждением чего-то, что даже не заметили исчезновения двух своих друзей, — Лиана уже …вправила мне мозги на место.

Юэла хмыкнула, проследив за его взглядом. Тот факт, что Марон улыбается и отшучивается, уже много значит. Особенно для неё. Но ведь он мог очень искусно спрятать за улыбкой и шутками слишком много… невысказанного.

— Она дорога тебе? — конечно, Юэла не хотела лезть в личные дела своих друзей, но это она должна была знать. Должна была выяснить, остался ли у Марона тот самый человек, ради которого нужно жить… Они ведь росли в одном городе и были знакомы с самого детства.

Лоу резко выдохнул.

Лиана засмеялась над очередной шуткой Арно, и в её глазах снова зажглась юность, которая забиралась с каждым днём всё глубже и глубже на задворки сознания, покидая свою хозяйку.

Сейчас Юэла снова увидела ту прежнюю Лиану, которая предстала перед ней в первый день, когда Коул распределил новоприбывших солдат по комнатам. Ту самую Лиану, которая была больше на сказочную принцессу, чем на одного из сильнейших воинов человечества.

Однако сейчас из её глаз пропала та воинская серьёзность, которую Юэла впервые заметила во время защиты Троста. Здесь, среди друзей, под тусклым освещением редких свечей, Лиана снова стала самой собой.

— Да, — твёрдо ответил Марон. Картрайт одним взглядом попросила продолжения. Он вздохнул:

— Она первая, кто начал относиться ко мне хорошо. Кроме…моей семьи, конечно…

После этих слов он замялся. Улыбка быстро сползла с его лица.

— Но… даже среди них я не видел той поддержки, которую давала мне она.

— Почему? — удивилась Юэла. Марон задумался, меланхолично обводя взглядом всю комнату.

— Я был слабым. С самого детства. И как будто не от мира сего. Мне казалось, что я для всех вокруг чужой, что я делаю что-то не так. А она… хоть и не была другом, но в те нечастые моменты, когда мы пересекались, она действительно вселяла мне надежду. Даже одним взглядом.

Картрайт широко улыбнулась. Это было похоже на Лиану. Слишком сильно похоже.

— Она всегда была сильнее меня, — продолжал Марон, заметив улыбку на лице Юэлы. — Да, что уж там говорить, она до сих пор сильнее меня. Как такой хрупкий, добрый, впечатлительный человек, смог остаться таким после всего, что видел? Так же, как и ты.

Картрайт задумалась. Она и сама задавала себе вопрос о том, как Лиане удалось пронести чистое, материнское сердце сквозь два с лишним года в этом подразделении, сквозь смерти друзей. Это напоминало Леви. Как трудностям не удалось снять с него каменную маску за столько лет, так и на Лиану её надеть не получилось.

— А где Аккерман? — вдруг вырвалось у Картрайт. Его отсутствие она заметила только сейчас. Хотя оно не было чем-то неожиданным, Юэла уже отвыкла от того, что он не рядом… к собственному ужасу.

— Наверное, он до сих пор «беседует» с пастором Ником, — предположил Коул.

— Он что, весь день с ним «беседует»? — с явным отвращением произнесла Юэла.

— Ох, да не ревнуй… — отозвался Арно. Картрайт кинула на него убийственный взгляд. Все остальные рассмеялись. Однако Юэле было не до смеха. Вряд ли Аккерман настолько проникся «симпатией» к пастору, что до сих пор пытается выведать у того информацию. Поэтому, скорее всего, он сейчас сидит где-то в одиночестве, как обычно.

Картрайт вздохнула и неспешно вышла из комнаты, задавшись целью немедленно найти его. Однако долго искать не пришлось: разведчики указали на комнату в конце коридора сказав, что как раз уходили от него. Видимо, он опять приказал им отмыть всю столовую за полчаса, чтобы потом прийти через десять минут и насовать им подзатыльников за слишком медленную работу. Как раз в его духе. Странно, что ей ещё никогда не попадало.