— Как ты себя чувствуешь?
Её голос звучал так, будто бы она спрашивала чисто из вежливости, а не потому, что ей было интересно. Точно они оба силились отстраниться друг от друга, расширить дистанцию. Но этот голос наконец вернул его в привычную жизнь, чего он всё никак не мог добиться, пролежав здесь целые сутки.
— Бывало и лучше, — ответил Леви, глубоко вздохнув. — А ты?
— Бывало и хуже, — усмехнулась девушка, снова повернув голову к главнокомандующему. Она хотела спросить намного больше, чем просто «как ты себя чувствуешь», но что-то сдерживало её.
Недосказанность, непонимание между ними. Конечно, она не стала слепо принимать близко к сердцу слова Ханджи, но осадок остался. Однако ей надо было нарушить тишину…
Сейчас, в этой напряжённой тишине, до тех пор, пока она не услышала, как Аккерман встаёт, все её страхи грозились вновь выбраться наружу. Лица погибших товарищей всплывали в мыслях. Она не хотела плакать. Слишком часто она делала это рядом с ним. Она клялась самой себе стать сильнее, но снова и снова, как только Аккерман находился рядом в те моменты, когда её нервы и так были на пределе, она не могла себя сдержать. Что-то внутри неё вопреки собственным запретам позволяли ей быть слабой рядом с тем, кто сильнее её.
А она и не пыталась доказать обратное. Она признавала его превосходство. Так было установлено природой, которую она прочувствовала на себе во время их поединка с ним.
Вот и сейчас необъяснимые слёзы подступали к горлу, заволакивали глаза, и Юэла отчаянно пыталась скрыть их. Проглотить. Как бы она не старалась доказать себе, что всё ещё способна жить человеческой жизнью, а не быть лишь унылой машиной, она была сломана. Не недавней вылазкой за стену, не встречей с Энни Леонхарт.
Нет.
Та самая ошибка, когда она не смогла выстрелить в человека, которого позже назвала врагом всей своей жизни. Она колебалась, пока тело человека, с которым девушка прожила всю свою жизнь, без сознания упало к её коленям после оглушительного выстрела.
Потом — самопожертвованность её отряда, из-за которой она до сих пор живёт, обречённая на вечные кошмары и долгие, бессонные ночи…
…и постоянно рушащиеся надежды.
Время немного смягчало боль, но стоило Картрайт снова увидеть павших товарищей, как рана открывалась. Аккерман был прав. Новое подразделение не сотрёт ей память. Надеяться было глупо.
Эти мысли каждую ночь, как шарманка, крутились в голове и мешали спать. Но сейчас…
Сейчас она не хотела их слушать.
— Уверена? — вкрадчивый голос пробрался внутрь, и от этого по спине пробежал холодок. Она не станет больше показывать свои эмоции перед ним.
— Нет, — и лгать перед ним она тоже не будет…
— Что именно? — спросил тот же монотонный тон.
— Слабость и полное непонимание того, что твориться с моей жизнью, — ответила Юэла, молясь, чтобы её голос не дрогнул в самый неподходящий момент.
— М-м, да что ты говоришь, — горько ухмыльнулся Аккерман.
Девушка перевела всё внимание на свои ладони. Это вошло в какую-то больную привычку. Как будто она пыталась прочитать там сценарий своей жизни, но видела лишь бессмысленные линии и мозоли на пальцах от рукояток клинков.
Вот и весь сценарий — обычный человек и обычный солдат.
— Спасибо, что спас меня, — тихо произнесла Юэла. В конце концов, из всего, что она хотела ему сказать, это было самым важным.
— Тебе спасибо, Картрайт, — девушка удивилась. За что? Очередной подкол? Но его голос звучал серьезно.
— За что? — девушка даже повысила голос, забыв, что сейчас не самое подходящее время, чтобы шуметь.
— За то, что спасла всех их, — объяснил Леви. Юэла озадаченно смотрела на Аккермана.
— Из тебя действительно выйдет хороший командир, — ему было тяжело произносить эти слова, но, как бы он не хотел этого, больше он не может этому противостоять. Пусть она выбирает, что будет делать дальше.
— Разве хорош тот командир, который может спасти своих людей только ценой собственной жизни? — спросила Юэла и, положив подбородок на колени, обхватила ноги руками.
— Была бы ты таким командиром, тебя бы раздавили ещё в разведке, — заявил Аккерман, переводя на неё усталый взгляд.
Картрайт тяжело вздохнула. Логично, нечего сказать…
— Тогда, конечно, я буду, но…— это «но» вырвалось у неё случайно, в унисон с её внутренним голосом.
И именно это неосторожное «но» заставило Аккермана насторожиться.
Он дал сам себе слово: хотя бы одно, крохотное сомнение со стороны Юэлы, и он никому не даст изменить его решение и приказать ей что-то. Он давал себе это слово каждый раз, когда остальные командиры задумывали очередную миссию с непосредственным участием Картрайт.
— Что, но? — резко переспросил Леви, и Картрайт явно неправильно растолковала для себя эту мгновенную перемену тона. Она тут же взяла себя в руки:
— Нет, ничего, — чётко заверила его Юэла.
— Картрайт, что не так? — ещё более настойчиво переспросил Аккерман. Его категоричный тон впервые подействовал на Юэлу, к ужасу последней, как на обычного подчинённого. Она наконец прочувствовала тот самый трепет, когда лицо предательски наливается краской, а сердце начинает буквально долбить грудную клетку.
— Ничего, — она хотела ответить так же прямолинейно, но не получилось: голос сильно дрогнул от непонятной нервозности. — Это не важно.
Аккерман, кажется, сдаваться не собирался. Не потому, что не хотел, чтобы с ним спорили. Тут было что-то другое, и Юэла никак не могла понять, что это.
Леви сел на край койки, поставив свои босые ступни на холодный пол, и настороженно уставился на Картрайт. Ледяной взгляд, кажется, пытался увидеть девушку насквозь.
А затем мужчина встал и, преодолев небольшое расстояние между ними, по-хозяйски отодвинул Картрайт ближе к краю её койки и, прежде чем девушка смогла что-то сказать, лёг рядом.
Картрайт понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что произошло.
Она воззрилась на Аккермана с настороженностью, тесно граничащей с ужасом.
А тот, полулёжа-полусидя, скрестил руки на груди, даже не смотря в сторону девушки.
— Совсем обнаглел? — гаркнула Картрайт, наплевав на то, что её возмущение могло быть услышано доктором, или, что ещё хуже, Ханджи, чья комната была недалеко от больничного крыла. От этого крика горло снова резануло острой болью, однако Юэле было плевать.
— Главнокомандующий задал тебе вопрос, а ты не отвечаешь, и обнаглел тут я, — холодно откликнулся Аккерман.
— Свали отсюда! — прошипела Картрайт и на полном серьёзе попыталась вытолкнуть его из своего личного пространства, видимо, забыв, что перед ней один из самых упёртых людей в мире. Конечно, пытаться столкнуть его было так же бесполезно, как пытаться сдвинуть стену. В конце концов, он просто перехватил её запястья:
— Тебе нужно всего-навсего ответить на мой вопрос, Картрайт, — медленно и раздражённо произнёс Леви, даже не удостоив Юэлу взглядом. Девушка предприняла следующую попытку — постаралась встать с кровати, но её запястье всё ещё было в железной хватке Аккермана.
— Это не касается тебя, — глухо отозвалась Юэла, даже не пытаясь вырвать руку. После того самого боя с Аккерманом во время отборочных испытаний она раз и навсегда оставила попытку физически сопротивляться этой машине для убийств.
— Ещё как касается, Юэла, ибо я твой командир. Так что давай, отвечай. Думаешь мне так приятно сейчас лежать тут?
Картрайт закатила глаза и промолчала. Он снова назвал её по имени, и это снова не смогло ускользнуть от её сознания. Конечно, это напрямую касалось его, но Юэла не хотела оспаривать приказ.
