— А, то есть, ты предпочитаешь, чтобы я не уходил? — Аккерман явно издевался над ней. Юэла по-прежнему молчала. А его рука все ещё крепко сдавливала её кисть.

— Хорошо, мы будем дожидаться, пока тут не появится Ханджи, — усмехнулся Леви. Картрайт стремительно повернулась на него. Щёки запылали. Как хорошо, всё-таки, что он сейчас не сможет этого заметить.

— Я просто…— сдалась Картрайт. Леви неторопливо перевёл на неё взгляд. Он не поторапливал её, но и хватку на запястьях не ослабил.

— Я не хочу быть командиром, — тихо, но чётко заявила Юэла, в ту же секунду почувствовав, как его рука отпускает её.

И тут она, совершенно не понимая, что делает, перехватила своими пальцами его ладонь, почувствовав, как сердце при этом застучало сильнее. Первой, и почти победной мыслью было разжать пальцы, пока ещё не поздно. Но потом девушка поняла, что он не сопротивляется этому. Наоборот… Он сомкнул свои пальцы на её руке. Не так, как минуту назад, а легче, практически невесомо.

Леви медленно перевёл взгляд на её руку, почувствовав, наконец, долгожданное облегчение в душе от того, что услышал только что.

По какой-то неясной причине он не хотел прерывать это прикосновение, поэтому неуверенно обхватил её ледяную ладонь пальцами. Если он кого-то и брал за руку, то совсем в иных целях.

«Слабость, и полное непонимание, что твориться с моей жизнью». Да, Юэла, я понимаю…

Знала бы она, как легко стало дышать, как только она призналась.

«И знал бы он, почему…».

Что ж, два человека уже покинули его отряд безвозвратно. Не в его силах уберечь остальных от той же самой участи. То, что ему повезло отыскать Юэлу в тёмном лесу, ещё не значит, что это везение будет сопутствовать ему всегда. Он всё ещё бессилен, но он всё равно постарается…

—Я знаю, что это твой приказ, и я исполню его, но…мне просто…— она запнулась, встретившись взглядом с командующим. — Я не знаю…

— Значит, ты не будешь командиром, — заявил Леви.

— Но ведь ты при…— начала Юэла. — Я ведь не говорю, что отказываюсь…

— Это не мое решение.

— А чьё? — поражённо спросила Картрайт.

— Прежде всего — Брандона, — прямо заявил Леви. Юэла опустила взгляд. — И Эрвина.

— А ты? — поинтересовалась девушка.

— А я…— а что он. Он не поддерживал это. Он прекрасно понимал, что Юэла не готова. Однако не знал, как сказать одному из самых гордых и упрямых людей то, что он чуть было не решил все за неё. Однако Картрайт сама догадалась:

— Ты был против?

— Да.

Картрайт невольно улыбнулась, опустив взгляд. Слёзы, так стремительно намеревающиеся вырваться, затихли. Боль тоже ушла.

За всё время единственный раз, когда она открыла кому-то всё то, что творилось на душе, была Лиана, которая приняла её и поняла в тот самый первый день в этом подразделении. Но этого было недостаточно. За полгода в душе накопилось ещё больше всего, и это надо было разделить с тем, кто и сам чувствовал то же самое. Но ведь Аккерман как-то скрывает это внутри…

Или же он просто не рассказывает ей об этом.

«Или же тебе надо перестать повторять всё за ним, потому что ты, это ты, а он, это он».

— Но ведь все уже решили… — начала Юэла, но Аккерман оборвал её на полуслове:

— Картрайт, тут я окончательно всё решаю, особенно когда дело касается моих людей. Здесь бессилен Эрвин и, хоть и к сожалению, теперь бессилен и Брандон. Ты — часть моего отряда, и пока ты не решишь окончательно уйти, так и будет, ты поняла меня?

— Да, —тихо произнесла она, нехотя выпуская его руку. Он неторопливо встал на ноги, проигнорировав её благодарность. Юэла невольно отметила про себя, что в тот момент, когда он ушёл, стало холоднее, несмотря на то, что именно от него постоянно веяло холодом. Но она впервые за много месяцев почувствовала себя в безопасности и всё ещё старалась удержать ту лёгкость, которая появилась, когда призналась…прежде всего самой себе.

Но эта лёгкость тут же испарилась, как только дверь распахнулась, и до мурашек знакомый голос произнёс:

— Что тут за шум?

— Ханджи…— предупреждающе прошипела Картрайт.

Ханджи, застав Аккермана на полпути к его койке, с минуту озадаченно таращилась на них обоих, а потом выдала то, что в одно мгновение обеспечило ей прямой путь в могилу:

— Я что, помешала заделыванию самого сильного воина человечества?

И в счастливую женщину тут же полетела большая подушка.

========== Смысл. ==========

Аккерман с минуту буравил взглядом Роджерс, пытаясь разглядеть в её глазах хоть какой-то намёк на «шутку». Разумеется, его не было. Над такими вещами обычно не шутят, да и Мэри не похожа на шутницу. Но информация, только что вброшенная в его мозг, не желала перевариваться. Женщина, заметив недоверие в холодном взгляде главнокомандующего, нахмурилась ещё сильнее:

— Вы думаете, я это выдумала? Мне делать нечего?

Леви не успел ответить: за его спиной, в дверном проёме, появилась Картрайт. Внимание двух солдат в то же мгновение переключилось на неё. Девушка облокотилась о дверной косяк, внимательно обводя взглядом собравшихся. Заметив суровое выражение на лице Мэри, Юэла беспокойно вскинула брови:

— Что случилось?

Женщина тяжело выдохнула, и Юэла заметила быстрый, но презрительный взор, которым та смерила Аккермана:

— Титаны прорвали стену Роза, Закклей приказал нам ехать в Гермину, — так же спокойно пояснила Мэри. — Разведчики, которые находятся здесь, Ханджи и Пастор Ник тоже отправятся.

— Что?! — последовал тихий возглас удивления. — Когда это произошло?

Мэри лишь пожала плечами. Юэла сжала губы. Их с Аккерманом только что выписали, порекомендовав ещё какое-то время воздержаться от физических нагрузок, но, если это будет необходимо, она сможет вступить в бой.

Картрайт переглянулась со своим командиром. За несколько дней, проведённых в больничной палате, только благодаря постоянным визитам своих солдат они были в курсе всех событий в городе.

Последняя из новостей — колоссальный титан в стене Стохеса. Именно после этого Юэла сделала для себя чёткий и окончательный вывод: человечество вообще ничего не знает о мире, в котором живёт на протяжении ста с лишним лет. А потом Ханджи рассказала им про пастора Ника и про церковь, таким наглым образом скрывавшую какую-то тайну от жителей стен.

— Когда нам нужно будет уезжать? — спросил Аккерман у Мэри. — Что говорит Эрвин?

— Этим же вечером, — коротко заявила Мэри, а потом обратилась к Юэле. — Как твоя нога?

— Всё нормально, Мэри, я смогу… — заверила её Юэла.

— Сможешь…что? — вклинился Леви, делая слишком чёткий акцент на последнем слове и испытующе покосившись на подчинённую. Картрайт твёрдо встретила его пронизывающий взгляд. Он прекрасно понимал, о чём она говорит.

— Смогу пойти с остальными защищать стены, если потребуется, — отчеканила она в тон ему, надеясь, что её голос звучит уверенно, несмотря на больную, ещё не прошедшую хрипотцу.

— Конечно, Картрайт, только пока я не скажу, от тебя этого не потребуется, — грубо одёрнул её Аккерман. Юэла закатила глаза.

Она понимала его. Он тоже не мог ничего сделать, тоже был беспомощен, ранен, вынужден оставаться в стороне и чувствовать себя беспомощным. И если ей это состояние было знакомо, то он, принявший на себя бремя сильнейшего воина и главнейшую, после Эрена, надежду для человечества, не мог. А потому его грубость ещё больше возросла. Но тем не менее он смирился с такой участью. А она нет.

Картрайт не могла его винить: слишком хорошо его знала, но Роджерс прожигала его практически ненавистным взглядом, и Юэла примерно понимала, во что может вылиться столкновение этих двух людей.