— Но ведь командующий Аккерман тоже в старшем отряде, — подала голос Микаса, подняв тяжёлый взгляд на Мёрдока. — И он не похож на глупого человека.

Командир выгнул бровь дугой, изучая двух рекрутов. Нотки цинизма сквозили в его глазах:

— Он не опирается на слепую надежду. Я не понимаю, что с ним, но точно не то же самое…

— Думаю, он подчиняется только своей интуиции, Мёрдок, — вступилась Ханджи Зое, с непонятной улыбкой входя из тени. Даже эта вылазка не сломила женщину. — Объясни мне, что такое интуиция, как не своего рода чудо?

***

Дождь беспрестанно хлестал в лицо, заливаясь в глаза. Смотреть вперёд было практически невозможно. Ливень начался, словно по велению вселенской кармы, как только мужчина выехал за пределы стен города. Леви всё ещё старался понять, почему он сейчас, наплевав на всю безопасность, на своих раненых солдат, на самого себя, едет под проливным дождём обратно в проклятый лес. Зачем он возвращается обратно к смерти. К горе трупов.

Особенно сейчас, когда из-за плотной пелены дождя, сгустившейся темноты черных туч и позднего вечера ничего не было видно и слышно.

Может быть, он в конец спятил? Может быть ему стоило повернуть назад, сдаться, и вместе с другими выпить за погибших? Отпустить их.

Может быть…

Но он продолжал направлять свою лошадь прямо на стремительно приближающийся лес.

Было что-то рядом, что-то внутри него, что запрещало ему повернуть. Чем ближе был он к лесу, тем сильнее становилось это «что-то».

Оно ехало за ним по пятам, преследовало его.

Оно тоже подгоняло коня вместе с ним.

В оправдание себе он пытался представить, что сделал бы, если бы на месте Картрайт был кто-то другой из его отряда. Сделал бы он то же самое?

Он ведь уже один раз делал это. Очень давно. Так же, как сейчас, дождь заливался ему в лицо и за шиворот. Так же как сейчас, сердце неумолимо грохотало в груди. Так же, как и сейчас, на месте внезапной пустоты появлялась надежда.

«И так же, как и тогда, Леви, эта надежда обрушится».

Только будет лучше, если он не увидит того же, что увидел давным давно на месте смерти двух своих друзей. Просто поймёт и смирится с тем, что её больше нет.

«Просто пусть она окажется жива…» все равно звучал настырный голос в голове.

Он въехал в лес. Ночью здесь было безопасно. Все гиганты заснули. Лес огромный, но Арно говорил, что это случилось ближе к выходу из него. Аккерман оглянулся, рыская взглядом сначала по земле, потом по стволам деревьев.

Слишком темно — невозможно было ничего разглядеть.

Но Аккерману, кажется, было совершено плевать:

— Картрайт! — крикнул он, пытаясь перекричать ненавистный шум дождя. Как было бы проще, если бы его сейчас не было.

Аккерман озирался по сторонам, присматриваясь к каждому кусту, каждому камню; прислушиваясь к каждому шуму, который сам создавал; снова и снова повторяя её имя.

Снова и снова ненавидя себя за то, что поддался собственной слабости, но одновременно с этим всё дальше и дальше отдаляясь от спасительного решения повернуть лошадь назад.

Он продвигался, натыкаясь на трупы, спрыгивая с коня и постоянно проверяя, кто это, и ужасаясь своему облегчению, когда он понимал, что это не она.

Он не переставал считать себя сумасшедшим. Он точно убедился в этом, как только въехал в лес. Как только стал через каждую минуту тщетно выкрикивать в пустоту её имя.

Леви ощущал, как что-то отрывалось от него каждый раз, когда на его зов отвечал лишь шум дождя. Отрывалось его здравомыслие. Его хладнокровное мышление.

«Но она не могла погибнуть».

Даже если всё свидетельствовало об этом, она просто не могла.

Со стороны, как ему казалось, он был похож на сумасшедшего, испуганного зверя, услышавшего подозрительный треск и озирающегося в поиске сидящего в засаде охотника.

А сердце всё ещё грозилось выпрыгнуть из грудной клетки и унестись подальше от своего, поехавшего всем чем только можно, хозяина. От напряжения стала болеть голова, потом челюсть, которую он нервно сжимал, потом руки, которыми обречённо вцепился в поводья, потом всё тело.

Отчаяние нахлынуло с головой. Если раньше непонятная надежда лишь крепла, то сейчас, достигнув апогея, пошла на спад. Глубокий вдох, шумный выдох. Совсем стемнело. И хотя здесь его не так доставала плотная стена из ливня, но его шум давил на сознание таким сильным, бетонным прессом, что казалось, его голова лопнет…

«Смысла нет…»

***

В больничном крыле было слишком тихо. Никто не рыдал. Все просто устали. Лежали на койках, от горечи сжимая в кулаках белоснежные простыни, бессмысленно уставившись в одну точку перед собой. Никто не кричал от боли. Терпели. Боялись нарушить тишину. В воздухе не витало напряжение. Ничего не было. Пустота.

Застывшие, точно статуи, бледные солдаты. Хладнокровные, угрюмые выражения лиц больничных работников, суетившихся около пациентов.

Между койками Коула и Арно неподвижно стояла Роджерс, пустым взглядом сверля белую стену. Рядом с Коулом сидели Жан и Армин. На койке Лианы безжизненно примостился Марон.

Кристиан молча разглядывал свои ладони. В стороне от них стоял Эрвин.

Картина застыла. Художник ушёл.

Словно это место было мистически изолировано от всех звуков. Или же их уши утратили свою способность. Слышать звуки.

Именно поэтому убийственно тихий голос Мэри, раздавшийся в стенах этого помещения, прозвучал так громко, что заставил абсолютно всех вздрогнуть:

— Армин, — произнесла женщина. — Почему ты всё ещё веришь, что она жива?

— Мэри, перестань…— раздражённо прорычал Кристиан, но Арно легко толкнул того в плечо.

Армин устало посмотрел на Мэри. Потом перевёл взгляд на каменное лицо Андерсена, затем на сурового Жана.

Как будто он искал поддержки у них. Но они её не давали. Не верили… Глупо.

Лишь Мэри выжидательно смотрела на него, пытаясь понять…почему.

Армин сам не знал, почему. Такое невозможно объяснить, просто почувствовать. Может быть он слишком наивен? Слишком неопытен. Необучен? Потому и верит своему внутреннему голосу, так отчаянно твердившему ему то, что Мёрдок назвал «наивностью».

— Армин…— тихо позвала его Мэри. Она ждала ответа. Он нужен был ей.

«Иногда даже в суровой реальности происходят чудеса. Нужно быть просто наблюдательнее чтобы их заметить, Роджерс. Или мудрее, чтобы не списать всё только на совпадение. А иногда ты просто должна прислушаться к своей интуиции.» — сказал когда-то давно Брандон.

Может быть, её одеревенелое сердце мешало принять его слова. Слишком сказочно они звучали для неё, простой девушки, для которой чудеса перестали существовать после первой миссии со старшим подразделением.

Но ведь тогда Брандон был прав. Картрайт и Аккерман выжили. Совпадение.

А сейчас…

В реальной жизни не происходит никаких чудес.

Здесь всё подчиняется правилам, которые продиктовали люди и природа.

Пока они держат под контролем свои человеческие нормы — они люди. Когда людьми овладевает вседозволенность — это крайний пик животного мира.

Но почему тогда глаза Армина не утрачивали наивность? Может быть потому, что он не знал Юэлу так, как знала Мэри.

Он был уверен — если она смогла выжить один раз, сможет ещё раз.

Но Арно чётко дал понять — Юэла была выхвачена из седла гигантом.

Всё закончилось для неё слишком быстро.