Картрайт медленно опустилась на холодный камень, тяжело дыша.

Как у неё в одно, малюсенькое мгновение, разгорелось такое сильное уважение к этому человеку?

Всегда беспечный, зачастую самодовольный мужчина, который всегда всех подкалывал, только в бою становился серьёзнее и сдержаннее.

Вечные саркастические перепалки с Аккерманом. Он был опытным, невероятно сильным воином и хорошим лидером.

Он умел расположить к себе своих подопечных тем, что обращался с ними как со своими друзьями. Только его солдаты полностью знали его.

Юэла никогда не уважала его полностью. Настолько, насколько он заслуживал. Уважала его чувство юмора, уважала его как солдата. Но недооценивала его значимость. А Ловерен никогда не раскрывал себя с других сторон. Она не видела в нём мудрости, не видела в нём сильного стратега.

Но по его последнему взгляду была видна вся его любовь к своим солдатам.

И несмотря на то, что Аккерман вечно подшучивал над ним из-за его молодой горячности, недопустимой для старших войск, он все равно очень сильно дорожил им.

А ведь Уилл был невероятно молодым.

Картрайт никогда не думала столько об этом человеке.

— Мэри, сколько лет Ловерену? — с неожиданным запалом спросила Картрайт, вставая.

Роджерс обеспокоенно уставилась в глаза подруги:

— Что? — переспросила она.

— Двадцать семь, — последовал ответ одного из солдат третьего отряда. Роджерс испуганно посмотрела на солдата. Кажется это был Эван.

— Что произошло? — спросила она, прожигая своим пытливым взглядом Юэлу насквозь. — Неужели…

— Не знаю…не знаю…— Картрайт покачала головой и закрыла уши. Мысли кричали внутри неё. Сжирали внутренности. Она не могла полностью понять, что происходит.

От бессилия на глаза навернулись слёзы.

— Юэла, успокойся! — но слова Мэри не могли подействовать ни на кого. Они сами выдавали панику.

— Что здесь происходит? — услышала Картрайт сзади себя знакомый, родной, вечно холодный голос. Но паника от этого не исчезла. Наоборот. Так часто бывает в детстве. Когда мама берёт нас на руки, чтобы успокоить, мы зачастую начинаем плакать сильнее. Потому что мы чувствуем человека, рядом с которым можем показать свою слабость, потому что доверяем этому человеку.

Так произошло и сейчас. Хотя Юэла никогда не знала материнской ласки. Не знала, кто её мать. Но именно в этот момент она почувствовала себя слабой. Беспомощной. Ничтожной.

— Картрайт, что с тобой…— спросил Аккерман. Спиной девушка почувствовала прожигающий взгляд. Взгляд, который не мог излучать тепло. Он мог таить его в себе, но все равно прикрываться холодом.

Девушка тихо всхлипнула. Укол совести заставил её засунуть свой приступ куда подальше и гордо встать. Несмотря на то что она человек, у которого тоже могут быть истерики и потери сил, она — солдат. А значит всем плевать на неё, как на человека, и ей давно уже надо было это понять. Картрайт встала. Слезы беспрерывно текли из глаз. Её взгляд встретился со взглядом Лианы и Марона. В их глазах тоже застряла немая боль, сквозь пелену которой они смотрели на временного командира третьего отряда.

Картрайт выдохнула, всё ещё не ответив на вопрос Леви.

А Аккерман стоял сзади и смотрел на то, как она поднимается на ноги. Он знал что произошло. Знал, что мир только что лишился одного из сильнейших борцов. Он видел с каким трудом Юэле даётся каждое движение и каждый грёбаный вздох.

Она наивно думала, что привыкнет к этому. Но даже он постоянно думал о всех них. Не спал ночами, потому что во снах ему снова и снова являлись они. Кричали о помощи и плакали, а он снова и снова кидал их в огромную пропасть, спасая живых, не обреченных на гибель.

Ему было больно. По настоящему больно. Погиб Ловерен или нет, он более не солдат. Уилл не из тех, кто мог бы помочь своими мозгами. Только его сила и лидерство сделали его командиром третьего по силе отряда. Но не его стратегический талант, как у Эрвина или Пиксиса.

Он более не сможет быть также полезен, как был. И все равно, как было бы хорошо, если бы он выжил…

Аккерман хотел было отвернуться от девушки и отправиться к Эрвину, но её неподвижная фигура не давала ему покоя. Девушка не позволила себе быть слабой в его присутствии. Она снова услышала в его тоне негласный приказ.

Аккерман вздохнул. Подойдя ближе к своему солдату, он медленно заглянул в её лицо. Заплаканное, истощённое, оно полностью отражало лица её друзей.

Полное бессилие. Полное отчаяние. Как всегда. После изматывающего боя, когда ряды армии теряют своих героев. Даже когда на горизонте будто бы забрезжил рассвет. Даже когда появился шанс.

Аккерман мягко положил свою ладонь на ее плечо:

— Идём, Картрайт, найдем его, — спокойным тоном предложил Леви.

—Сэр, у неё нет сил, она же…— запротестовала Роджерс, но Юэла перебила её:

— Мэри, все в порядке, я иду.

Однако внизу было ещё хуже. Горы трупов. И теперь, помимо солдат, эту душераздирающую картину дополняли обычные жители. Несмотря на то, что около этих трупов уже суетились живые солдаты и врачи, эта улица выглядела неимоверно пустынной. Как будто кроме неё и Аккермана больше никто не выжил, и по запыленной, окровавленной улице, бродили лишь бездушные оболочки.

Все выглядело слишком мёртво.

Девушка остановилась. Ноги отказывались идти дальше. Может быть, это были последствия недавнего выплеска эмоций. Возможно, паника ещё не улеглась.

Юэла посмотрела под ноги. Около них лежала мёртвая женщина, старушка, погибшая, судя по всему, под развалинами собственного дома.

Юэле резко вспомнился тот вечер в Каранесе, когда такое же зрелище открывалось жителям её родного города. Мирные жители мертвые лежали под обломками домов.

Но тот вечер был вдвойне ужасен. Ведь даже если жертв было гораздо меньше, в тот день против них обратились не титаны, а существа в три раза хуже и уродливее. Люди.

Картрайт внимательно вгляделась в лицо мёртвой старушки. Её черты лица были до странного, волнительного чувства в груди, знакомы девушке.

— Юэла, пойдем, пожалуйста, — глухо произнёс Леви.

Он попросил. Не приказал, а попросил. В его мрачном тоне Юэла почувствовала огромное чувство вины. Девушка вздохнула. Аккерман повернул голову вполоборота.

Пожалуйста, пойдем.

Юэла медленно встала, символично закрыв женщине глаза. Её взгляд упал на деревянную табличку, валявшуюся среди обломков.

Игнорируя предостережение своего внутреннего голоса, который пульсировал в висках одной единственной фразой «Не надо», Картрайт подняла деревяшку и прочитала вслух фамилию, написанную на ней: «Лоу»

Сделав глубокий вдох и закрыв глаза, Юэла постарался остановить подступающие к глазам слезы, прижимая табличку к груди и всем своим телом ощущая сильные удары сердца.

«Чёрт»

Девушка медленно повернулась к Аккерману и пожалела о том, что сказала это вслух. Он стоял к ней спиной, сжав ладони в кулаки. Юэла медленно положила табличку обратно на развалины и подошла к командиру.

В девушке проснулась жалость к нему.

Впервые. Всем своим телом она ощущала всё его терзание.

Леви смотрел в землю мертвым, безразличным взглядом, который ясно говорил, что ему плевать на все.

Но до боли сжатые кулаки говорили совершенно о другом.

— Леви…— мягко выдохнула Картрайт, беря его ладонь и силясь разжать её своими пальцами, переплетая их с его. — Не надо…

— Меня не было рядом, когда они прорвали Шиганшину и забрали сотни невинных людей, которые просто хотели гребаной спокойной жизни. Меня не было рядом сейчас, когда они пробили Трост.