Которого ненавидят

И кто бы мог подумать, что он, человек, казалось бы, далёкий от чувств и желаний, захочет ответить ей на это тем же.

Леви не мог понять, что для него значило бы полную победу над ним личных чувств: отставка Юэлы, или же разрешение остаться здесь…

Потому что он не желал ничего из этого, и одновременно хотел и то, и другое.

— Ты не можешь сказать то же самое, да? — прошептала Юэла. Леви не хватало смелости заглянуть ей в глаза, и Картрайт, нежно взяв его за подбородок, повернула его лицо к себе, погладив большим пальцем щёку.

Ты разрушаешь её.

Леви внимательно посмотрел в её темно-зеленые глаза, цвета бескрайнего елового леса в пасмурный день.

Прекрати противиться этому. Это сильнее тебя.

Мужчина заметил, что начал невольно приближаться к её лицу, а девушка с лёгким недоумением переводила взгляд с его глаз на губы:

— Просто ответь мне.

— Я буду жалеть об этом всю свою оставшуюся жизнь.

— Не будешь, — быстро возразила девушка, а затем, сделав глубокий вдох, добавила уже медленнее. — Я на финишной прямой, Леви, ещё один резкий поворот я просто не вынесу… Пожалуйста!

Последнее слово Юэла уже не прошептала, и закричала сдавленным голосом, удушенным подступающей истерикой. Аккерман лишь устало сверлил её своим холодным взглядом. Девушке казалось, что ещё несколько секунд, и она упадёт в обморок… От слабости, от бессилия, от… его холодности. Желание убежать прочь из его кабинета увеличивалось, и пропорционально уменьшалось расстояние между их телами. Если бы не паника, Картрайт бы уже давно почувствовала, как от духоты и жара стало труднее дышать. Давно бы почувствовала, как медленно их тела начинают соприкасаться, и давно бы поняла… что не хочет, чтобы что-то менялось. Но сейчас трясущиеся колени, бешеное сердцебиение и медленную работу мыслительных процессов Картрайт, не задумываясь, сваливала на волнение и гнев.

А ещё… захотелось тепла. Чтобы он просто обнял её, защитил от всего этого мира, от воспоминаний и чувств, от неё самой.

Но он всё смотрел, не давая никаких ответов. Если бы он сейчас ответил ей твердое «нет», то все оставшиеся силы покинули бы её разом… но он молчал.

— Как и я… — наконец произнёс он. — Поэтому я и делаю это.

Картрайт закрыла глаза, сморгнув выступившие на глазах слёзы, почувствовав, как Аккерман медленно отдаляется от неё, и с каждой миллисекундой осознавая, что не может его вот так вот отпустить.

Девушка открыла глаза, и, обхватив его лицо ладонями, впечаталась своими губами в его. Что угодно, только бы не дать ему отойти на большое расстояние. Только бы продолжать чувствовать это тепло. Только бы ощущать его дыхание своей кожей.

Секунда… вторая…

И Леви резко отстранился от неё:

— Я сказал, Картрайт, не надо.

— Если ты даже вопреки решению королевы собираешься отделаться от меня, то потерпи ещё день, как и договаривались… А потом я уйду, и ты больше никогда обо мне ничего не услышишь, клянусь…

Снова невольное движение к ней, и её тело оказывается зажатым между стеной и его торсом. Её глаза, находящиеся совсем немного ниже его, смотрели со странным спокойствием. Напускным, конечно…

Он знал, что внутри неё ничего не спокойно.

Слова девушки засели слишком глубоко… Слишком быстро прорезались на самую глубину души. В каждую тайную щёлочку… Впервые за всю жизнь Аккерману было тяжело сохранить на своём лице холодное, безразличное выражение.

Нет… только не так.

На мгновение он представил себе, как, садясь в повозку, он кидает последний взгляд на Юэлу и Коула, стоявших у самых ворот королевского дворца. На губах горит её последний поцелуй, а на сердце совсем не так легко и хорошо, как, он думал, будет, когда он разделит их.

Он не хотел, чтобы она уходила… Только в то мгновение он понял, насколько сильно он этого не хотел.

Их лица находились в миллиметрах друг от друга, и в конце концов Юэла пересекла расстояние между ними, прислонившись своим лбом к его и обхватив его напряжённую шею своими ладонями.

— Я так не могу…

Эта фраза звучала так непривычно чисто, искренне и даже нежно для главнокомандующего старшими войсками, что Юэла испугалась.

—Как?

Молчание…

Колебание.

Она прошла весь этот путь, чтобы встретить конец вместе с ним, а он гонит её прочь.

Это был бы неплохой конец…

Из всех, концов, которые он придумывал для себя, этот — самый лучший.

— Леви, умоляю, ответь, — снова попросила Картрайт как можно мягче. Аккерман вздохнул и отвернулся, вперив невидящий взгляд в пол и убрав руки с её предплечий. Как только тела разъединились, стало невыносимо холодно. Одиноко…

— Эй… — в отчаянии протянула она, позволив выступившим на глазах слезам освободиться наружу. Удивительно… они ещё остались.

Девушка всхлипнула и, убрав руки с его шеи, закрыла глаза и прислонилась головой к стене, отвернувшись от мужчины… чтобы он снова не увидел её слёзы.

Колени подкашивались от бессилия.

Сейчас… сейчас.

«Сейчас убежать и больше никогда не возвращаться. Не прощаться с ним, убежать и больше не видеть его.»

Чем дольше сознание повторяло эти фразы, тем сильнее увеличивалось желание, наконец, сделать это.

Девушка всхлипнула, подняла глаза на уставшее, бледное лицо, которое отказывалось поворачиваться к ней.

Может быть так будет лучше…

— Тогда… прощай, — заключила девушка и, подождав, пока он посмотрит на неё, внимательно заглянула в его глаза, пытаясь впитать в себя их прощальный холод.

Но холода не было. Были страх, горечь и безысходность.

Их Картрайт вынести не могла. Резко повернувшись, она рванула к выходу, но рука Аккермана, впечатавшаяся в стену в миллиметре от её лица, остановила девушку.

Сначала она смотрела на его длинные пальцы невидящим взглядом, сквозь пелену слёз, пытаясь понять, почему она ещё здесь… а не за пределами этого замка, бежит прочь от своей последней надежды.

А в следующее мгновение он разворачивает её к себе и, пересекая последнее расстояние между ними, въедается в её губы, всё сильнее прижимая к стене.

Картрайт не успела понять, в какой момент испарились все негативные чувства, словно их кто-то стёр одним быстрым движением. Стало легко… стало просто. Стало понятно.

И девушке стало даже смешно от мысли, что она секунду назад хотела сама покинуть его, не попрощавшись. Она бы не сумела этого сделать. Это было сильнее её.

Аккерман резко отстранился, мягкими смахнув слёзы с её щёк:

— Подожди… — выдохнул он.

Тепло, которое Юэла так хотела, разлилось по всему телу сверхбыстрой струёй. И хотя паника улеглась, сердце продолжало стучать в бешеном ритме. Но сейчас она знала точную причину этого ускорения. Юэла вспыхнула и в отчаянии вцепилась в его пиджак, стараясь нормализовать дыхание. Поднять глаза на него становилось всё тяжелее и тяжелее.