— Не уходи…— повторил он. — Не надо…

—Тогда давай вернёмся в зал, — предложила девушка.

— Нет, — отрезал Леви.

Нет…

Этот ответ разрушил все сомнения Юэлы.

Он никуда её не отпустит. Никуда.

— Ты не боишься, что могут пойти слухи? — глубоко вдохнув прошептала девушка. — Из-за того, что мы так резко ушли…

— После всего дерьма, которое с тобой происходило, Картрайт, ты боишься слухов? — усмехнулся Аккерман.

— Не стоит их недооценивать, — ответила Юэла.

Леви оглядел её проницательным взглядом, остановив его на опущенных ресницах. Она всё ещё боялась взглянуть ему в глаза. Такой уязвимой, такой хрупкой она казалась сейчас. Девушкой, не солдатом.

— Мне плевать на них, — заключил Аккерман.

Девушка медленно подняла на него взгляд, недоверчиво выискивая хоть малейший намёк на сомнение.

— Отказываешься? — спросил Аккерман, прищурив глаза.

Юэла нервно сглотнула, больно прикусив губу и уверенно покачала головой, отчаянно сжимая ткань его пиджака в кулаках. Дышать становилось всё труднее, и Картрайт казалось, что ещё чуть-чуть, и она окончательно задохнётся.

— Тогда докажи, — с напором произнёс Леви, невесомо проведя пальцами по её предплечью, отчего по нежной, беззащитной открытой коже пробежали мурашки.

Не осознавая, что делает, Картрайт резко сдёрнула злополучный пиджак с его плеч и, обхватив руками шею, впечаталась в его губы своими, не давая ему ни секунды на размышление. Этого оказалось достаточно для полноценного ответа. Аккерман, не разрывая поцелуя, поднял её на руки и отнес на кровать, резко, и одновременно с этим как можно осторожнее опустив её на простыни.

Картрайт знала: этот взрыв назревал уже очень долго, и рано или поздно должен был произойти. Она должна была рано или поздно взорвать его. Разодрать всю его систему в клочья, сделать его человеком.

Человеком, которому очень сильно необходимо человеческие тепло и любовь. В каком бы аду они не находились. Они останутся людьми.

— Доказала? — выдохнула Юэла, приподнявшись на локтях и замирая в миллиметре от его губ.

— Более чем, — хотя в его словах сквозила привычное равнодушие, Картрайт знала — оно фальшивое. Даже сейчас, один на один с ней, в момент, когда все уже открыто, он до сих пор сдерживает свою бурю, не позволяя ей отразиться на его лице, зато совершенно не контролируя свой хриплый, тихий голос и жадный блеск в глазах. Её не волновало это ни сейчас, ни до этого. Она могла прочитать его. Как и он её. И для этого не нужны были эмоции.

Аккерман настойчиво толкнул девушку на спину, окончательно освободившись от пиджака.Убрал волосы с шеи Картрайт и медленно покрыл её поцелуями, начиная от подбородка, заканчивая краем выреза на черном платье.

Он не планировал делать ничего из этого. Она спланировала это за него. Она перевернула всё в его жизни с ног на голову.

Не только как друг и соратник… Как источник тепла, которого ему не хватало всю жизнь. В котором он нуждался, сам того не осознавая. Тепло, которое исходило от её учащённого дыхания, мурашек на коже.

Девушка шумно втянула в себя воздух и тихо выдохнула с едва различимым сиплым стоном. Леви поднялся выше, всасывая плоть прямо под ухом, и губы девушки наконец расползались в широкой улыбке. Она повернула лицо к его подбородку и уверенно прильнула к его скуле, спускаясь вниз, к шее, возвращая ему поцелуи.

Возвращая ему тепло.

В следующую секунду его губы резко отстранились от мочки уха и, отыскав её губы, въелись в них с новой силой, пока руки девушки неуклюже расстёгивали пуговицы на его рубашке.

Юэла не хотела думать о том, что будет потом.

Она не собиралась жалеть об этом и, будь это даже последним днём в её жизни, ей плевать.

Но она никуда не уйдёт. Чего бы он не сказал, она не собиралась его слушать. Не собиралась сдаваться.

Только быть рядом. Как сейчас. В миллиметре от него… пока он освобождает её тело от черного платья Лианы.

Только тогда она не будет ни о чём сожалеть…

Только тогда она наполнит смыслом свою жизнь.

Сейчас она смогла закрыть вход в свою голову больным воспоминаниям, мыслям, боли и ненависти.

Считанные минуты, может быть часы, и оно вернётся. Но сейчас… сейчас мгновение, когда голова может, наконец-то, отдохнуть…

Или нет…

Аккерман уже собирался стянуть с девушки нижнее бельё, но Картрайт вдруг вцепилась в его плечи и резко села:

—Леви… — быстро выдохнула она. — Стой…

— Что опять? — спросил он с заметным нетерпением.

Юэла приблизилась к его лицу, внимательно осмотрев его и погладив костяшками его скулу, переводя дыхание.

— Ответь мне…

Леви плотно сомкнул челюсть, от неконтролируемого раздражения сжимая в руках её бёдра.

— Не ответишь? — Юэла выгнула бровь дугой.

Рык уже готов был вырваться наружу. Злость, ненависть бурлили в нём. Не на неё… нет.

Он не имел права злиться на неё.

Просто злость на весь этот мир. На вселенную, на судьбу.

Он ненавидел все на свете, только не её.

— Картрайт, не перебивай старших, — прозвучал ответ, опережающий все вопросы.

Юэла рассмеялась.

Именно этот смех был последним знаком того, что он сходит с ума. Стремительно катится вниз… или же наоборот… поднимается наверх.

В самый ответственный момент Юэла на секунду подумала… «Откуда он знает, что нужно делать?..»

Но в следующее мгновение ей стало всё равно, потому что сознание заволокло серым дымом, и всё кануло в темноту…

***

А когда темнота рассеялась, и Аккерман открыл глаза, Картрайт ещё спала, отвернувшись от него. Леви медленно поднялся на локтях, ощущая, насколько легко стало двигаться. Как будто за ночь он стал намного легче. Леви повернулся к окну, где за ненавистными стенами уже начало светать, и в комнату пробивался тусклый, призрачный, но тёплый свет.

Рассвет.

На секунду Аккерман задумался над тем, заметили ли люди их отсутствие, успев распустить лживые слухи, или же алкоголь, которым королева щедро угостила всех гостей, напрочь отбил у тех желание что-либо замечать. Даже если это два почетнейших гостя на этом мероприятии, которые внезапно пропали на целую ночь. Но мысли рассеялись, как только тёплые пальцы неспешно обвили его запястье.

Леви обернулся: Юэла задумчиво смотрела в окно. Сейчас, даже серьезно нахмурив брови, она не выглядела подавленной и измученной, какой казалась вчера вечером, появившись в дверях зала. Даже болезненные бледность и худоба её лица не могли придать ей этот вид.

И в следующую секунду, когда девушка повернулась к нему и улыбнулась, образ умирающего от отчаяния человека резко пропал из его головы.