— Но вы не спросили, что насчёт этого думают они, командир Аккерман, — произнёс за спиной ясный, девичий голос. На мгновение Аккерман впал в ступор…

Этот голос, яркий и звонкий, мог принадлежать только ей… Это был тот самый голос, который внутри него произносил злополучное слово «опора».

Роуз…

Это была…она?

Аккерман резко обернулся…

Нет.

Разумеется, не она. Как же глупо. На долю секунды мужчина действительно… надеялся.

Наивно…

«Я определённо схожу с ума»

Реальность сурова. И Хистория, благородно расправив плечи, тоже старалась выглядеть суровой. Но даже сквозь пуленепробиваемую маску Леви чувствовал этот страх. И в какой-то момент мышцы на её лице расслабились, а властное выражение лица сменилось проницательным. Ей ничего не нужно было говорить, всё и так было понятно…

Картрайт не сводила взгляда с напряжённого лица Аккермана, но смелости подойти к нему не хватило. Ей казалось, что ещё чуть-чуть, и он убьёт её. Окончательно сойдёт с ума, завершив тот самый процесс, который начался год назад. Поэтому когда тот резко сорвался с места и двинулся в её сторону, Юэле захотелось спрятаться за спинами остальных гостей. Потеряться в толпе, чтобы он долго искал её… и не нашел.

Смешно…

Ведь самой первой причиной, по которой она хочет остаться — это он.

Только он сможет дать её жизни новый смысл, только она сможет его спасти. Только разрушив самые последние стены между ними, они смогут продержаться ещё немного. Прожить… ещё чуть-чуть. А в итоге ей стало страшно даже посмотреть ему в глаза.

Когда Аккерман поравнялся с ней, он кинул в её сторону убийственный взгляд и небрежно бросил:

— В мой кабинет, живо…

Только боль, сквозившая в голосе, только отчаяние и безысходность. Но Картрайт не жалела… Она не уйдёт ни под каким предлогом.

И, сглотнув, девушка вышла вслед за своим командиром, искренне надеясь, что никто, кроме Закклея, Коула и Хистории, не заметил их исчезновения.

Леви шёл значительно впереди неё, и их шаги эхом раздавались в огромном коридоре. Юэла старалась держать дистанцию между ними, чтобы снова не встретиться с холодным, убийственным взглядом. Она устала видеть его таким… Она больше не позволит ему смотреть на неё вот так вот.

Юэла сделала бы всё, что в её силах, только бы изменить этот взгляд.

Но, когда Аккерман наконец-то скрылся за дверью своего кабинета, Юэле в голову ударила странная мысль: «Они в королевском дворце… здесь нет его кабинета, а только его спальня».

И этой мысли стало достаточно, чтобы по спине пробежал холодок.

Картрайт в ступоре остановилась перед большой, белой дверью, на которую из окна в коридоре пробивался розоватый свет угасающего заката. Та буквально перед её носом неприветливо закрылась. Девушка плотно сжала челюсть, однако всё же взяла себя в руки и, резко дёрнув за ручку, с напускной злостью распахнула «врата ада».

Аккерман стоял к ней спиной, полностью проигнорировав её появление. Юэле показалось, что он сейчас в недоумении обернётся и выдаст привычное «чего тебе надо?».

Повисла тишина… Напряжённая, роковая, ненавистная тишина, которая начала сводить Юэлу с ума с самого начала…

С самого начала пробуждать в ней обиду, боль, отчаяние, злость.

Взрыв… скоро…

Совсем скоро.

Но Аккерман сделал это раньше:

— Я никогда раньше не встречал человека… — начал он убийственно -медленным тоном, неспешно оборачиваясь, — которому было настолько насрать на самого себя, Картрайт!

На последних словах он уже не говорил… а рычал.

И каждый бы понял, что он лжёт… Ведь этим же страдали все его подчинённые. Вот причина, по которой они все сейчас мирно лежат в своих сырых могилах.

Снова.

Снова спор, снова ссора, снова конфликт, снова они ведут себя как маленькие дети, не способные друг друга понять.

— Я никогда раньше не встречала человека, которому было настолько плевать на чувства других! — закричала Юэла, и тоже соврала…он был не таким. Аккерман в мгновение ока оказался перед ней и, прежде чем девушка успела понять, что происходит, больно сжал её плечи и, встряхнув, впечатал в стену. Юэла ахнула от удивления и поздно проявившейся боли в спине.

— Замолчи, Картрайт, — прошипел он, приближаясь всё ближе к её лицу, из-за чего девушке стало тяжело дышать. Но сдаваться она не собиралась… Ещё никто не управлял ею, опираясь на свои личные чувства, ещё никто так не ограничивал её… Ещё никому Юэле так не хотелось отомстить. Даже его дядюшке…

— У меня. Есть. Имя! — отрывисто проскандировала девушка.

— Ты же понимаешь, почему я это делаю? — проигнорировав её выпад, спросил Леви. — Потому что…

— Да потому что твои личные чувства стали сильнее тебя! И ты их боишься! Трус! —перебила его Юэла, вырываясь.

— Заткнись, и слушай, — зарычал мужчина, ещё больнее вонзая пальцы ей в кожу. — Я делаю это потому, что ты больше не нужна здесь, как солдат! Потому что ты уже бесполезна!

— То есть, хочешь сказать, что и тебе я больше не нужна? — запальчиво спросила девушка.

— Да, — твердо ответил он.

Смешно…

Но на это она больше не поведётся…

Что бы он ни делал, чего бы ни говорил, она не поверит. Слишком двусмысленной была его игра.

Его слова были ложью…

— Врёшь, — отрезала она. — А знаешь что? Я уйду… Уйду и вернусь в разведкорпус, Ханджи примет меня! Но там я буду так же близка к смерти и ты не сможешь за мной уследить! Как тебе такой компромисс? Если я не нужна тебе, то буду нужна там. А теперь отпусти меня, мне больно!

Юэла постаралась вырваться из рук мужчины, но тот не отпускал, лишь ослабил хватку, перестав со всей силы сжимать её плечи.

— Что ещё… — Картрайт заглянула в его лицо, и не заметила ни злости, ни раздражения. Лишь отрешенную задумчивость.

— Картрайт… прекрати это…— произнёс он, спуская руки на её предплечья.

— Мне тут все равно делать нечего, Леви. Ты ведь так хочешь от меня избавиться. Как от ненужного груза. Я прекрасно понимаю, почему ты это делаешь. Но ты этого не понимаешь.

— Понимаю…

— Тогда почему? — голос начал срываться, на глаза наворачивались слёзы, как бы она не пыталась их скрыть. Леви не смотрел ей в лицо, он упёрся взглядом в её правое плечо, и девушка только сейчас почувствовала, что его хватка ослабла совсем…

Не плакать… Больше никогда не плакать… Только не перед ним…

— Хочешь я скажу, почему я хочу остаться, Леви? — совладав с собой, начала Картрайт, понимая, что когда-нибудь она должна была это сказать. — Потому что я тебя люблю… И ты последнее что у меня есть… Не отбирай у меня ещё и это. Не в следующей жизни, не в другом мире… Здесь.

Аккерман шумно втянул в себя воздух. Кто бы мог подумать, что девушка, с такой ненавистью смотрящая на него во время поединка, потерявшая так много, чтобы снова полюбить кого-то, когда-нибудь скажет это ему, человеку, которого все стараются сторониться, которого все боятся.