– Sorry, but I don’t understand you. Do you speak English?

На несколько мгновений воцарилось молчание. Лера внимательно вглядывалась в глаза Бородатого, к которому преимущественно обращалась, принимая его за главного, в надежде заметить хотя бы искру понимания. Однако тот, судя по всему, не понял ни слова и недоумённо взглянул на своего напарника, который в свою очередь тоже находился в растерянности и продолжал со злостью смотреть не неё. Тогда Лера попробовала ещё раз, уже по-русски:

– Простите, может быть, вы говорите по-русски. Я … – Лера осеклась, почувствовав дрожь в голосе, от осознания того, что её опять не понимают. Бородатый внимательно всматривался в неё, а потом, взглянув на второго всадника, что-то негромко сказал ему. Тот не замедлил ответить ему, также внимательно изучая её. Они одновременно слезли со своих лошадей и стали медленным, как бы осторожным, шагом подходить к ней. Где-то в глубине её разума, куда ещё не проникли ни тревога, ни отчаяние она заметила это и даже посмеялась. Они с тревогой в голосе переговаривались, не спуская с неё глаз и, наконец, всё же пришли к какому-то определённому решению. Лера внимательно следила за Бородатым, пытаясь понять, что её ждёт, но внезапно в этот момент почувствовала сильный удар по затылку и, уже в который раз за этот небольшой период времени, Лера потеряла сознание.

В плохо освещённом помещении пахло потом, перегаром, отвратительной готовкой и чем-то кислым. Что ещё хуже – здесь было нестерпимо громко.

Я сидела за самым дальним угловым столиком харчевни и, плавно покачиваясь на расшатанной табуретке, проходилась затуманенным взглядом по местному контингенту. Тошнота, преследовавшая меня уже который час, отступать не желала, а лишь усиливалась, обострённая обстановкой этой дыры. Наконец, я смогла сфокусировать взгляд и выцепила среди пьянствующего отребья пацана, который вроде как исполнял здесь роль официанта и которого я уже минут двадцать назад отсылала за бутылкой покрепче. Этот блядский гарсон стоял у одного из самых шумных столов и разинув рот слушал последние сплетни. Видимо компания, осевшая там, состояла из бродячих торговцев, так что баек, которыми они с охотой готовы были поделиться, у них скопилось предостаточно.

– Вот гондон! – От раздражения вырвалось громче, чем ожидалось. Старик, сидевший за соседней лавкой, поперхнулся и изумлённо уставился на меня. Вряд ли из-за смысла сказанного, очень сомневаюсь, чтобы в этой пародии на Средние века, что-то слышали про контрацепцию. Видимо для молодого юноши, коей я выглядела со стороны, в моём голосе слишком сильно чувствовалась закипающая ярость. Не зная, поймёт ли он смысл следующего жеста, я показала ему средний палец и резко встала, едва не опрокинув стол. Возникшее желание выбить зубы горе-работнику срочно требовало реализации. Незаметно прихватив с одного из встречных столов непонятно, что там делающий молоток, я слегка нетвёрдым шагом направилась к цели. До этого лопоухого дебила оставалось шагов пять как до моего мозга начал доходить смысл того, о чём уже битый час вещал один из торгашей. Конечно, я и прежде прислушивалась к разговорам, в конце концов я не просто так ела хлеб у себя дома и делала свою работу хорошо. Не нужно быть специалистом, чтобы почувствовать то самое напряжение, витающее в воздухе – мир на грани войны имеет особый привкус. За каждым столом снова и снова поднимались любопытные темы: говорили о пиратах западных вод, которые вырезают целые поселения и вот-вот провозгласят собственного кровавого короля. Говорили про ястреба Сабуи, который расправляет свои крылья, и отчаянно спорили, что это принесёт за собой. Люди, выглядевшие немногим солиднее прочих, называли крупные города и их лордов, которые в последнее время всё чаще оглядываются на Звёздный пик и всё реже прислушиваются к решениям наминов. Эти загадочные намины вообще встречались едва ли не в каждой второй фразе. Вот только подобная частота с лихвой компенсировалась страхом, с которым это слово произносилось. Звук голоса говорившего резко понижался до шёпота, что делало его почти неразличимым в окружающем гомоне, а взгляд вдруг приобретал небывалую подозрительность и начинал метаться из стороны в сторону. Всё это казалось мне всё менее существенным с каждым новым приступом тошноты. Однако теперь, стоя всего в нескольких шагах от будущей жертвы, избиения неизвестным, я разве что ухом как собака не повела. Слегка изменив траекторию своего маршрута, я аккуратно присела у стойки владельца заведения и показала пальцем на бочонок, стоявший в углу. К моему величайшему огорчению, там оказалась немного подслащенная вода. Господи, надеюсь он не станет заставлять меня платить за это? Я притворилась, что разглядываю узоры на столешнице, а сама, засунув молоток за пояс, наконец начала слушать:

– … все, представляете, абсолютно все, без какого-либо разбора. Сваленные в одну кучу словно какой-то мусор. В один день из процветающей стоянки – кладбище.

– Цыгане, как пить дать! Наконец-то выбрались за своего брата поквитаться.

– Да какое там. Во-первых, до лесов далеко, не высовываются они на такие расстояния, не те нынче времена. Во-вторых, уж больно чисто для цыганской-то работы. Нигде ничего не попалено, не сломано и не разбито. Ничего не украдено даже. Да и где это видано, чтобы цыгане за собой трупы прибирали. Ну а в-третьих… – на этом рассказчик сделал излишне театральную на мой взгляд паузу – … говорят двое гончих выловили девчонку, шедшую прямо от той стоянки. Она когда их увидела, начала заклинания разные кричать, а после при ней ещё и блестящий камень нашли с вырезанными колдовскими символами. – За столом повисла пауза. Все недоверчиво рассматривали рассказчика.

– Так это что … ведьма их всех, того… порешила? – словоохотливый торгаш недовольно поморщился:

– Я лишь хотел сказать, что гончие наминов после всего того ужаса на стоянке, изловили лишь подозрительную девчонку, которую, к слову, тут же потащили в Ивраз. – За столом все тут же охнули и, резко замолчав, начали поспешно разбредаться в разные стороны. Сама птица-говорун, в момент потерявшая всю свою аудиторию, разочарованно уселась на своё место и наконец приступила к трапезе.

Ну что ж, зацепка, конечно, дерьмо, но по крайней мере появился пункт назначения. «Ивраз, да?» – Тихо прошептала я незнакомое слово, будто пробуя его на вкус. Вдруг моя цветущая и пахнущая паранойя подала сигнал бедствия. Аккуратно и без резких движений я склонила голову в правую сторону. Хозяин заведения поглядывал на меня с нескрываемым интересом, как и компания проезжающих, решившая отобедать здесь именно сейчас. Я скосила глаза влево – старик, которому я испортила аппетит, что-то горячо шептал своему новому соседу, беззастенчиво тыкая в меня своим гнилым пальцем. Я медленно поставила стакан на стойку и бегло проверила свой головной убор – нет, ни единая прядь не выбивалась. Это была вынужденная мера, к сожалению, белые, как снег волосы, здесь редко водились и были бы слишком яркой приметой. На всякий случай положив возле стакана две мелкие монетки, я неспеша покинула помещение. Не нужно им думать, будто меня смутило их внимание, или я от чего-то бегу. Оказавшись на улице, я тут же перебралась на задний двор и спряталась за конюшней. Хотелось закурить. Рука потянулась к карману, но опомнившись, я одёрнула её и, сложив в кулак, со всей сила ударила в доску сарая. Та треснула, но не сломалась. «Чёрт!» – боли не было, только дикая злость. На них, на себя, на весь этот грёбаный мир. Даже на саму злость. В одежде я не могла проколоться, свой образ я подбирала тщательно и остановилась на этом, только убедившись, что парень моего возраста в принципе может его носить. Увидев лохань с водой, я наклонилась над ней и критично рассмотрела себя. Волосы заправлены под шапку то ли серого, то ли коричневого оттенка, лицо чистое, на теле рубаха, подпоясанная вышитым кушаком, куртка, из грубо выделанной кожи, брюки, едва доходящие до щиколоток и ботинки, местами порванные конечно, но кто из нас без греха. Почти каждый второй мальчишка здесь так одевается. Я, конечно, получилась довольно женственной особью мужского пола, но не более того. Грудь перебинтована крепко, рост и комплекция – как раз юноша четырнадцати лет. Щетины нет да вроде и не должно быть. За своими манерами и следить не нужно. В моём нынешнем состоянии не до женственности. «Незнакомец?» – подумала я и тут же отмела эту мысль. Это был настоящий проходной двор, самые разные люди заходили и выходили с завидной для подобного места регулярностью. Кто бы стал обращать внимание на очередного юного путника? «Голос!» – яркая, как молния, вспышка озарила моё сознание. «Вот черт!» – не в пример некоторым областям моего тела, голос был стопроцентно и без всяких сомнений женским. Потому, во время моих игр со внешностью, если всё прочее подстраивалось под роль интуитивно и требовало минимум затрат, то голос приходилось контролировать ежесекундно. Вот почему мой сосед-старик так бурно отреагировал на непонятную ему фразу. Плевать ему было на незнание некоторых слов, он не ожидал подвоха под моей рубахой. Ну, или под моими штанами. «Ну разве не тварь?» – вместо того, чтобы отругать себя за оплошность, я вновь вспомнила про официанта местного помола. Парень явно желал быть избитым. «Возможно ногами». – продолжила я старую шутку. Дёрнув головой, я почувствовала, как в относительно жаркую погоду меня начинает пробирать озноб. Да, конечно, почему бы, блядь, и нет! Пройдясь туда-сюда вдоль конюшни и вдоволь нахрустевшись пальцами, уставилась на горизонт. Признаться, когда Уилл сказал, что меня ждёт абсолютно новый мир, я ожидала чего-то более… гангстерского. В крайнем случае опыты на людях. «Кто бы знал, что он у нас такой буквальный!» – уголки губ полезли вверх, складываясь в ироничную ухмылку. А теперь я вынуждена искать эту истеричную дуру, пока Уилл… Я нахмурилась. Дело в том, что мы с моим временным напарником так и не встретились. Открыв глаза, первой моей мыслью было то, что такого прихода я в жизни ещё не ловила – яркий сияющий коридор, который словно сам по себе вытягивал меня прочь из моего тела. Брр, не дай Бог, снова пережить подобное! А вот Уилла после пробуждения я не обнаружила. Ни капли не хотелось жаловаться, но бесит, когда я не понимаю, что я не понимаю.