– Ну а если я просто псих? – Сказала и сжалась. Пожалуй, для неё это был самый важный вопрос за последние несколько дней.

– Психов я тоже видел немало. Психов уже и как ими становятся.

Немного постояв и подумав о чём-то, при этом грызя ноготь на безымянном пальце левой руки, он рассеянно взглянул на Леру:

– При тебе были вещи, когда тебя сюда привезли?

– Нет… То есть да, но ничего существенного.

– Будь готова. В шкафу найди какие-нибудь вещи потеплее. Я вернусь примерно через двадцать минут.

И без каких-либо объяснений вышел из комнаты, хлопнув дверью. Лера в растерянности продолжила сидеть на кровати, глупо уставившись на только что закрывшуюся дверь. Где-то на задворках ещё работающего разума пронеслась едва заметная мысль о том, что ключ в замке не повернулся. Так прошли минуты две, пока Лера словно замороженная, сидела, не смея пошевелиться. Затем она медленно поднялась, и через секунду, будто бы оживая, быстро подбежала к шкафу, выкидывая вещи на пол и пытаясь понять, что из выпавшего подходит под категорию «потеплее». Наконец, найдя что-то, что совсем недавно она окрестила «ковром», и кожаные ботинки с толстой подошвой, она тут же натянула их на себя. Затем, немного подумав, она стянула плед с кровати, аккуратно сложила его и засунула под «ковёр», придерживая рукой.

Исаава, как и обещал, появился примерно через двадцать минут – без часов судить было трудно. Торопливо и тихо, даже не заходя в комнату, а стоя в дверях, он мрачно взглянул на Леру и кивнул ей в сторону коридора. Прижав плед покрепче, и вжав голову в плечи, Лера быстрым шагом вышла из комнаты. Как только она переступила порог, Исаава всучил ей тот самый нож, а затем, оглядываясь, тихо прикрыл дверь и повернул в замке ключ.

Они почти бежали, лишь слегка мешкая на поворотах. Он впереди, Лера сразу за ним. Быстрые шаги Исаавы практически не слышны на каменном полу, и создавалось впечатление, что подобные пробежки для него далеко не в новинку. Лера пыталась подражать ему, но её шаги и тяжёлое дыхание всё портили. Они всё бежали и бежали. Казалось, что Исаава нарочно выбирает самые неудобные и тёмные пути. Наконец, перед ними выросла небольшая, но крепкая дверь, запирающаяся изнутри на засов. Не колеблясь ни секунды, Исаава откинул его и плечом толкнул дверь. Та с трудом, но, к счастью, без скрипа, отворилась и Лера с волнением и со скрытой радостью, отметила, что за ней находится двор. Холодный свежий воздух тут же ударил её по лицу, однако наслаждаться им не было времени. Исаава выскользнул наружу, словно змея, и, прижимаясь к стенам, короткими перебежками направился в сторону длинной деревянной постройки. В отличие от него, глаза Леры всё ещё плохо ориентировались в темноте, и хорошо рассмотреть этот дом ей не удавалось, однако стойкий противный запах рассказал ей всё, что требовалось знать. Исаава уже аккуратно поднимал тяжёлый засов, а Лера переминалась с ноги на ногу за его спиной, боясь смотреть на тёмную крупную фигуру, лежащую здесь же без чувств. Гадать, мёртв ли он или же жив, Лера не собиралась, пожалуй, ей было даже всё равно. Лишь скользнула слабая мысль, что, если их поймают, весь сопутствующий побегу ущерб весьма осложнит её судьбу.

Наконец ворота распахнулись, и Исаава тенью скользнул внутрь, растворившись в темноте. Лера осталась снаружи, нервно оглядываясь и дрожа то ли от страха, то ли от холода. Вокруг было так же тихо, как и темно. Черное небо украшала россыпь звёзд, однако света от них было недостаточно, впрочем, ночным беглецам это было только на руку. Через несколько секунд вновь появился Исаава, ведя под уздцы пару лошадей чёрной масти. Уже после первого взгляда на них у Леры подступил комок к горлу, а коленки по закону жанра начали трястись. Сам Исаава с лёгкостью словно влетел в седло одной из них, но вот Лера, взбирающаяся на животное, которое уже само по себе выше её, представляла собой жалкое зрелище. В конце концов, после шести неудачных попыток, Исаава подъехал сам и одним сильным рывком закинул её в седло. Затем он взял Лерину лошадь под уздцы и через несколько секунд они уже тихой рысью мчались в сторону стены. «Охранники!» – Пронеслась как молния мысль в сознании Леры. И действительно, у ворот стояли две тёмные фигуры со щитами. Однако, заметив приближение двух всадников, они не стали поднимать тревогу, а наоборот подскочили к воротам и в две секунды отворили их на достаточное расстояние, чтобы Исаава и Лера могли проехать. Более того, когда они на всех порах пронеслись мимо, Лера была готова поклясться, что один из них кивнул Исааве и взмахнул рукой, словно прощаясь. Но всё это было уже позади, а впереди лежало лишь широкое поле с редкими небольшими кустами и ещё более редкими деревьями. И лишь одно преследовало ночную беглянку – четыре красивых и необычных имени, которые она только недавно узнала, и которые в скором времени ей придётся забыть. Если надо, заставит себя забыть.

Я даже начала находить горькую иронию в том, как часто судьба забрасывает меня в заведения различнейшего порока. Именно забрасывает, это никогда (ну, по крайней мере в последнее время) не бывает моим осознанным выбором. Вот и теперь я сидела в плохо освещённом помещении, представляющим собой одновременно и низкопробнейший кабак и столь же дешёвый бордель. От наиболее настойчивой куртизанки пришлось довольно категорично отмахнуться (набеленное, испорченное оспой лицо, смазанная помада и характерный запах перегара). Она обложила меня парочкой не очень цензурных выражений и ушла, покачивая бёдрами, к другому более приветливому столику. Я задумчиво проводила её взглядом: вероятно, ради конспирации стоило бы позволить ей остаться. Я кажусь робким юношей, но и абсолютное равнодушие, граничащее с отвращением, могло породить вполне закономерные вопросы. Поразмыслив ещё немного, я всё же убедилась не только в правильности, но и логичности своего поступка. Не хватало того, чтобы она меня хватать начала за всякое разное. Вот тогда вопросов не будет, одни восклицательные знаки. Фыркнула собственной же плоской шутке и приложилась губами к глиняному стакану. Одна имитация, ни глоточка не сделала. Чувствовала себя не в пример лучше прежнего, хотя всё ещё не могла заставить себя поесть или поспать. Голова начала проясняться, а вместе с ясностью мысли приходила и ясность собственного кретинизма. Непрофессионально – самое деликатное слово, которое мне удалось подобрать, выбирая эпитет, описывающий моё поведение, начиная с самого прибытия. Даже с проникновением в город возникла заминка на ровном месте.

Хотя сперва всё шло на удивление неплохо. Была одна проблема: в замок можно было попасть лишь через главные и, собственно, единственные ворота. Ни единой дырочки, настоящее гадство! Похоже Ивраз не любил гостей, особенно незваных. Час ушёл на беглый осмотр местности (разумеется, максимально скрытно, мне не улыбалось быть замеченной стражниками). Ещё час – на обдумывание плана. За всё это время ворота ни разу не открывались, а стража, видневшаяся за зубцами стен, сменялась целых три раза. Обстоятельно ребятки к делу подходят. Я полулежала под маленьким раскидистым клёном и почёсывала стриженый затылок. Да, по дороге я всё же нашла какую-то захудалую лавку, вроде аптеки, в которой торговали всякими травами и снадобьями. Краска для волос у них тоже нашлась, правда я не сразу решилась втирать себе в голову это. Выглядело мерзко, пахло в два раза хуже. Но жаловаться – грех, эффект вышел отменным. Теперь на лёгком ветерке шевелились коротко стриженые волосы, очаровательного оттенка сгоревшего пирога. В раздражающей меня шапке больше не было нужды.

Солнце минуло свой зенит, и я наконец решилась. План был до абсурдности прост: как бы поступила стража, обнаружив у своего порога потерянную лошадь, в стремени которой чернеет чья-то застрявшая конечность, которая в свою очередь имеет продолжение в виде бессознательного и несколько потрёпанного тела? Моя вера во всё светлое и доброе подсказывала, что милосердно. Главное по убедительней изображать коматозника, чтобы прямой дорогой отправиться в местный госпиталь. А с сумерками сбежать будет куда как просто. Сбросив с себя верхнюю одежду, я хорошенько по ней потопталась, для убедительности проделала в ней несколько лишних отверстий. Подняв с земли камень поребристее, я как наждачкой прошлась им по левой ноге в области щиколотки. Больно, конечно, но возможность материться не сдерживаясь была хорошим анестетиком. Вымазав лицо и руки в пыли, я вновь взялась за камень. Очень не хотелось трогать лицо, но, если уж играть, то по Станиславскому. Ещё три минуты – и не лицо, а живой образец жертвы автокатастрофы. На что только не пойдёшь ради любимой работы? Теперь пришёл черёд самого сложного этапа. Передумать я не боялась, но и время на лишние раздумья тратить не хотелось. Резко выдохнув, я просунула правую ногу в заранее перекрученное правое стремя. «Прости меня, Господи», – и стеганула прутом круп лошади. Сначала было очень больно. Потом уже не было ничего.