Джон ни о каком массаже не мечтал, просто желал избавиться от дурных воспоминаний, а потому нетерпеливо повел бедрами:

— Будешь или нет?

— Буду, — размеренно кивнул любовник.

Джон отвернулся и закрыл глаза, не желая смотреть, как тот размазывает по пальцам масло, и изумленно охнул, когда вместо побуждения раздвинуть бедра ощутил влажное дыхание на головке члена. А на кой ему было масло тогда?!

Джон почти раздраженно распахнул глаза и успел увидеть, как благоговейно любовник опускает голову, словно не решаясь взять в рот. Джон окончательно перестал понимать, что у того на уме.

Однако поймав взгляд, Джитендра перехватил напряженную плоть, приложил к губам, отстранился и снова потянулся вперед, обдавая теплым дыханием. Коснулся чувствительного навершия пальцами свободной руки и обхватил губами, так же глядя наверх. Джон чувствовал в этом что-то неправильное, с ним никогда не проделывали подобного, но любовник явно был уверен в своих действиях. Мягкие губы сомкнулись плотней, и Джон уже не имел сил ни возражать, ни даже смотреть. Он позволил любовнику ласкать плоть, как будто тот целовался — а ведь настоящего поцелуя так и не подарил, а потом и охнул, когда Джитендра скользнул языком ужасно чувствительно, едва не вышибая дух.

Джон и хотел бы что-то сказать, но голос не слушался, и он прибегнул к единственной возможности что-то передать — положил руку на затылок любовника и слегка надавил. Не сильно — не желал принуждать. Однако этого оказалось достаточно, и Джитендра склонился ниже, влажно вбирая плоть в плен рта. Джон расслабленно откинулся на кучу подушек.

Бедра он расставил сам, поскольку просто не хватало сил держать их в напряжении, и ощутив прикосновение ко входу, даже несколько напрягся… Но это быстро прошло. Смешавшееся уже представление о ролях позволило достаточно легко поддаться влажным от масла пальцам. И только смутно подумав, что Джитендра явно это предполагал заранее, несколько смущало.

Однако губы были ласковыми, язык ловким, а боль — такая знакомая и давно позабытая одновременно — быстро потеряла свою актуальность. Джон застонал, крепче прижал любовника к себе и позволил ему войти так, как ему того хотелось. Это тоже было…

Господи!.. Джон даже вскрикнул, когда ощутил абсолютное единение — пальцы в нем двигались мерно, и Джитендра точно знал куда нажимать и при этом так уверенно ласкал ртом… Полностью принять плоть он не мог или не хотел, и Джон быстро понял, что тогда, перед Джереми, волновался зря — не от этого зависит. И усилием воли прогнал эти мысли.

В самом деле, он ведь с желанным мужчиной занимается любовью… А тут призрак мертвого тамплиера за спиной.

Джон позволил себе застонать — и почувствовал, как это поощряет Джитендру, который двигался всё ровнее и чаще. И пальцами давил сильнее. И это казалось невыносимым, пока любовник вдруг не опустился ртом ниже, принимая полностью и до конца. Дрожащее горло сжималось на нежной головке, пальцы вошли глубже… Джон сорвался — и даже как-то не ожидал этого от себя.

Сразу стало неловко. Что теперь Джитендра подумает, если любовнику хватило нескольких минут?

Однако Джитендра поднял голову и одновременно весело и торжественно провозгласил:

— Такова аупариштака. Прости, если поспешил.

Джон несколько осоловело приподнялся на локте, подгреб под себя побольше подушек и неуверенно уточнил:

— Разве соединение не предполагает… соединения?

— Конечно, предполагает, как ты мог подумать иное, — Джитендра фыркнул, а потом и отер губы. — Но знаешь, ты настолько этого боялся, а я настолько не хотел откладывать это еще на несколько дней…

— Мне не по себе, когда я думаю о том, когда и где ты обзавелся подобными умениями, — пробормотал Джон.

Джитендре высказывание не понравилось:

— Отныне я принадлежу тебе, ибо у вас нет жрецов, которые могут сочетать нас браком. В отчаянные времена достаточно слова, чтобы брак свершился. У ассасинов времена всегда отчаянные. Но я не задаю тебе вопросов, откуда твоя нитамб так легко поддается.

Джон честно принял упрек. У восточных народов явно более свободное и раскованное отношение к таким вещам, и не Джону с этим спорить. Еще до отъезда в Индию, он помнил, обсуждали миссис Бофорт, чья коляска опрокинулась, и леди, невольно обнажившая ноги выше колена перед кучером и лакеями, была вынуждена целый сезон скрываться от званых вечеров. И это только из-за созерцания панталон! Что уж говорить про интимную связь с тамплиером…

Джитендра явно увидел раскаяние, и на его лицо вернулась улыбка:

— Мы всему научимся со временем. Позволь мне тебя целовать — и когда ты снова будешь готов, я… Увидишь.

— Я полагал, мне следует вернуть тебе любезность, — пробормотал Джон.

— Тогда соединения может не получиться, — наставительно заметил Джитендра. — Мы устанем. Есть составы, которые позволяют продлить наслаждение или соединяться по множеству раз, но в вашей стране я и помыслить не могу, что мне удастся достать шрингатаку, кши-ракаколи или касеру. Придется обойтись своими силами.

— Это да, в деревню шрингатаку давненько не завозили, — фыркнул Джон.

— На меня и так торговец смотрит, как на умалишенного, — беззаботно откликнулся Джитендра. — Зато он учится и уже наловчился привозить из Лондона полезные травы.

Джон не знал, что на это можно сказать — и для каких целей Джитендре нужны экзотические травы, тоже не представлял, а потому потянулся к нему, понимая, что «аупариштака», так скажем, невзаимна. И хотелось уже показать, что он тоже хоть что-то да умеет — не всё же Джитендре его поучать.

Тонкие натянувшиеся штаны почти не мешали ощутить и оценить. Упругий, крепкий. По размеру сравним с тем единственным, который Джон знал, но… тверже, что ли. Или тяжелее… Джон требовательно потянул ткань штанов вниз — хотелось увидеть.

Джитендра легко изогнулся, движением бедер помогая избавиться от штанов, и Джон даже восторженно охнул. Никогда раньше не предполагал, что это может быть красивым. Джон невольно оглядел партнера целиком — от острого подбородка до бедер. Светлая — видно, в мать — кожа, ладное и гармоничное сложение… Ничего удивительного, что и естество ему под стать.

Джон невольно потянулся, чтобы коснуться и приласкать, и почти замер от того, как чувственно среагировал на первое же движение Джитендра. Он, сидя на пятках, подался вперед, плавно изогнулся и так глубоко вздохнул, что Джону немедленно захотелось увидеть, что будет, когда это будут не легкие ласки кольцом пальцев, а что-то… ощутимее.

— Я обещал тебя целовать, а вместо этого ты уже взял меня в плен, — пробормотал Джитендра. — Никудышный из меня учитель.

— Целуй, — Джон усмехнулся, но не остановился.

Это тоже было странно — Джитендра явно никуда не спешил. То есть настолько, что даже, кажется, желание разрядки его не тяготило. Ведь не мог же не хотеть? Джон провел большим пальцем по головке, размазывая теплую каплю, и окончательно убедился, что не мог. И тем не менее Джитендре хватило выдержки — мягким, но требовательным движением он устроился рядом, прерывая ласки, коснулся губами виска и напомнил о реальности:

— Если тебе не нравятся поцелуи в губы после… Скажи, и я буду целовать в других местах.

— Да мне… — Джон снова ощутил, как накатывает волна… нет, пока не возбуждения, он еще не был на это способен. Просто желания близости. — Всё равно.

И тут же ощутил прикосновение губ. Джитендра целовал медленно, не пытаясь форсировать события, и Джон ответил. Было что-то упоительное и успокаивающее в том, чтобы неторопливо дарить ласки, чувствовать, что желание словно растягивается во времени и пространстве.

И всё-таки он не выдержал первым. Скользнул языком по уголку губ Джитендры, добился того, что рука на плече сжалась крепче. Как бы ни была крепка выдержка Джитендры, его слабые места Джон нащупывал очень быстро.

— Как больше нравится? — выдохнул Джитендра, едва отстранился от губ. — Сверху, снизу, сзади?

Джон почувствовал, что лицо заливает краской, и хотел уже было предоставить выбор любовнику, как вдруг слишком остро вспомнил, что такое уже было. И последствия хоть и не были ужасными, но всё-таки было мало приятного в том, чтобы ничего не решать.