— Тебя охотно примут в английском Братстве, — произнес он вслух. — И, уверен, многим будет интересно твое мнение, потому что сейчас… Ведутся разговоры об отмене рабства — и с каждым днем всё громче. И колониальный вопрос будет стоять всё острее, если это случится. Ты сможешь подсказать, как защитить, как помочь. Мы… нуждаемся в тебе.

Джон почувствовал облегчение и горечь одновременно. «Мы» звучало куда лучше, чем «я».

Джитендра не ответил, зато перекинул ногу через перила и спрыгнул на забрызганный моросящим дождем пол террасы. Шумно отряхнулся, поудобнее перехватил длинные волосы, отер лицо, улыбнулся…

— Рад, что я тебе нужен хотя бы в качестве соратника. Позволишь, я пройду? Холодно. Очень холодно.

Джон вовсе не считал, что холодно. Шестьдесят с лишним градусов Фаренгейта — это разве холодно? Однако спорить он не стал, кивнул в знак того, что готов сопроводить товарища в дом — и вдруг увидел, как тот вытянул шею, вглядываясь вдаль.

Джон тоже повернулся. В парк поместья Норгберри въезжал кэб с поднятым откидным верхом, заляпанный грязью настолько, насколько его в принципе можно заляпать.

— Пора, — заметил Джон. — Не хочешь переодеться?

— Пожалуй, — согласился Джитендра. — Говорят, французы еще более придирчивы к костюму, чем англичане.

— Это вряд ли, — Джон улыбнулся. — Они придирчивы к моде, а у нас в почете безупречность.

— У меня ни моды, ни безупречности, — товарищ отряхнул мокрые одежды. — Иди к отцу и извинись за меня, если обо мне пойдет речь.

========== Часть 14 ==========

Джон согласился и уже несколько мгновений спустя шел по лестнице, готовясь приветствовать гостя. Дворецкий помогал мистеру Лорану снять плащ, Бэрроуз-старший заверял в своем гостеприимстве, а сам Джон подумал только о том, что Джитендра мог бы не тяготиться мокрым костюмом, потому что прибывший француз был немногим чище, чем кэб.

Джон спустился в самый низ как раз тогда, когда полковник Бэрроуз вежливо осведомился:

— Вижу, дорога была не из легких, сэр?

— Ужасно, — выдохнул гость. — Не подумайте, мастер-ассасин, что я жалуюсь, но мне далеко до ваших акробатических умений, а английские кэбы, кажется, рассчитаны именно на них. Мне сначала пришлось пробраться через водосточную канаву, потом взобраться на ступень… Кто вообще это придумал?.. Потом почти балетным прыжком перепрыгнуть на вторую, и только после этого мне удалось усесться, хотя вернее было бы сказать, что фартук повозки усадил меня сам. И довольно болезненно! Зато прогулка под летящими комьями грязи была вполне мила. После такой посадки — особенно.

— Простите, — Бэрроуз-старший поклонился, но Джон видел, что отец скрывает улыбку. — Обратно я предоставлю вам свою карету. Она полностью закрыта, и у нее неплохие рессоры.

Гость к тому моменту наконец выпутался из плаща, и Джон увидел, что тот довольно молод, что у него приятное и открытое лицо, несмотря на небольшую бородку и усики. Гость немедленно виновато склонился, подслеповато щурясь, и куда мягче произнес:

— Наверное, вам показалось, что я груб? Прошу простить, это я от… впечатлений. На самом деле, я вовсе не столь требователен. Признаться, мое финансовое положение оставляет желать лучшего, и ваши друзья очень вовремя появились в моей жизни. У вас есть некое вещество для изучения? Я очень, очень хочу добиться открытий! Вы позволите?

— Мистер Лоран, — отец указал ему дорогу к гостиной безукоризненным жестом, — вам сначала следует согреться и выпить немного бренди. Прошу… Джон! О, это мой сын, Джон Бэрроуз-младший. Надеюсь, к нам скоро присоединится и мой старший сын Ричард, и наш коллега из Индии, мистер Винсент Джонсон. Полагаю, вы согласитесь подождать несколько минут, раз уж выдержали такую нелегкую дорогу?

— Конечно, — тот почтительно поклонился и оживленно развернулся. — Рад видеть вас, месье Бэрроуз. Мне действительно не повредит немного бренди.

Джон ограничился вежливым кивком и проводил мистера Лорана в гостиную, где пылал огонь в камине, и гость незамедлительно вытянул руки, потирая ладони и отогреваясь.

Джон услышал позади голос брата, а потом и щебетание Августины, и даже оглянулся. Ну, сестра хотя бы появилась в платье, а не в мужском костюме, который носила на тренировках. Платье было немодным — Августа совсем забросила традиционные дамские увлечения вроде рукоделия и обсуждения нарядов и тенденций… Даже садоводство и музыка немного отошли на задний план.

Впрочем, Августине и не с кем в последнее время было обсуждать наряды и модные тенденции, разве что с женщинами-ассасинами, которые иногда появлялись в поместье. Бэрроуз-старший, и без того не самый светский человек, с момента возвращения еще более неохотно принимал посетителей — слишком тяготило то, что на самом нижнем уровне подземелья замка Норгберри до сих пор находился артефакт Предтеч. Это заставляло внимательнее относиться к охране поместья, да и среди чужаков могли оказаться шпионы.

И всё-таки Джон покачал головой. Августине уже восемнадцать, а ее совсем не знают в свете. Она много тренируется, но, положа руку на сердце — кому нужна такая супруга? Слишком сильная, слишком смелая, не чурающаяся мужского платья и плюющая на традиции с часовой башни?

Однако сейчас Августина характера не проявляла. Помахивала веером, точно кому-то могло прийти в голову, что здесь слишком жарко, улыбалась… Улыбалась немного натянуто.

Джон воспользовался первой же возможностью передать гостя отцу и отступил к сестре.

— Что-то не так? — вполголоса осведомился он. — Помощь нужна?

— Чем ты мне тут поможешь, — едва слышно прошептала та. — Корсет впивается, дышать нечем, всё жмет и натирает! Когда же уже отец сочтет, что я готова к посвящению! У меня уже кончается терпение…

— Это потому, что ты его дочь, — усмехнулся Джон, признав, что в борьбе с корсетом ничем сестре не поможет. — У остальных обучение обычно быстрее проходит. Меня тренировали с самого детства, а ассасином я стал, когда мне уже к девятнадцати было. А что такого случится, когда тебя посвятят? Корсеты не станут удобнее.

— Не станут, только я больше не буду их носить, — как ни в чем не бывало откликнулась Августа.

— Иногда всё равно придется, — философски протянул Джон и чуть улыбнулся ей в ответ. — Или ты уже не хочешь замуж?

— Хочу, — пожала плечами Августина. — Но выйду только за того, кому на это будет наплевать.

— Иными словами, полагаю, за кого-то из Братства, — заключил Джон.

И увидел, как сестра стрельнула глазами:

— А нечего было запирать меня на тренировочной площадке в обществе молодых ассасинов. Что я, по-твоему, должна была делать?

— Надеюсь, ты хотя бы… — встревожился Джон.

— Пока нет, — с нажимом произнесла Августина и рассмеялась. — Но чем дольше отец тянет, тем выше риски.

— Потише! — Джон встревожился еще больше и даже оглянулся, не слушает ли кто. — Если Ричард услышит, тебя запрут в башне. А если услышит отец, то достанется не только тебе, но и всем нашим.

— Из башни я легко вылезу, — Августина так мило сморщила носик, что Джон капитулировал:

— Я поговорю с отцом.

— Славно, — Августа немедленно пришла в чудесное расположение духа, несмотря на платье. — А…

Закончить она не успела. В зале появился Джитендра, непринужденно извиняясь за задержку, и Бэрроуз-старший привлек внимание к себе:

— Начнем, пожалуй? Ричард, сопроводи меня, пожалуйста, на всякий случай.

Брат послушался — как всегда, без лишних слов. Джон чувствовал себя несколько неуютно. Джитендра тоже явно не находил себе места, а Августина скучала. Возможно, знала слишком мало, чтобы оценить происходящее.

Мистер Лоран дожидался нетерпеливо, нервно. То и дело потирал переносицу, пытался быть вежливым со всеми — но, Джон видел, разумом был далеко не здесь. Джон не ждал, что тот сумеет сделать какие-то выводы прямо сейчас. Что, в самом деле, можно сказать по водице, немного тяжелее обычной воды, без каких-либо признаков?