Джон усмехнулся. Июнь был… как обычный нормальный июнь. В июле дожди будут идти куда чаще, зато станет теплее. Впрочем, для себя Винсент-Джитендра уже уяснил, что лета в Британии не бывает.

Обычно Джон старался не задавать ему вопросов о детстве и юности, поскольку тот неохотно делился подробностями, но сейчас общая задумчивая расслабленность как будто способствовала неторопливому разговору по душам, и Джон поинтересовался:

— У тебя хороший выговор, почти не слышно акцента. И на своем языке ты, похоже, говоришь как на родном. Какой из них у тебя появился раньше?

Винсент помолчал и вздохнул:

— Одновременно. Не люблю говорить об этом, но моя мать была англичанкой, из тех, кого привезли завоеватели. Она была очень юна, когда познакомилась с нашими обычаями, и так получилось, что родила ребенка — меня. Меня отдали кормилице, в дом к отцу. Матери я никогда не видел. Отец говорил, что ее увезли подальше от позора, обратно. Но он учил меня обоим языкам, поскольку был большим человеком и говорил с завоевателями.

Джон внимательнее всмотрелся в черты лица товарища, невольно отмечая причудливое смешение рас, но быстро отвернулся, понимая, что ведет себя невежливо.

— И ты не хотел отыскать свою мать, когда оказался здесь? — осторожно уточнил Джон. — Ведь Братство могло бы помочь.

— Я не видел эту женщину двадцать два года, — пожал плечами Винсент. — Зачем мне видеть ее теперь? Моими матерями стали жены отца, и я немного скучаю по двум из них. Но я всё равно был бы должен уйти, рано или поздно. И без того затянул… Отец отдал меня в Братство именно потому, что я ему не наследник, поскольку он не сочетался никаким браком с матерью.

— Никаким… браком? — Джону подумалось, что Винсент не во всём хорошо владеет английским, но тот только рассмеялся, как и всегда, когда переходил на более легкие темы, чем воспоминания о детстве.

— У нас брак бывает восьми видов, — с невероятно умным и комичным одновременно видом пояснил он. — Перечислить?

— О… — у Джона даже подходящего ругательства не нашлось, чтобы выразить изумление. — А как… Хотя нет, я не хочу этого знать.

— Если захочешь, я потом тебе расскажу, — фыркнул Винсент. — Когда ты примиришься с этой мыслью.

— Возможно, — Джон не стал отказываться, поскольку обычно слушал рассказы про Индию и ее культуру с удовольствием.

Когда не потеешь под жарким солнцем и не мучаешься от того, что не знаешь, как правильно себя повести, такие истории и рассказы было очень интересно слушать.

— Если я мешаю, могу уйти, — вдруг посерьезнел Винсент. — Я видел, что ты стоишь и смотришь вдаль, и мне показалось, что я могу развеять твою тоску. Но если я прервал твое время для медитации, то нижайше прошу простить. Ты отвечаешь односложно, а мысли твои витают далеко.

— У нас нет такого, я же тебе говорил, — Джон улыбнулся. — Просто… Действительно думал. Что со мной было, что стало, что будет. Неужели ты об этом не думаешь? Что ты будешь делать, когда эта история будет закончена? Вернешься в родные края?

Джитендра помолчал, словно вопрос был еще хуже, чем про юношество, а потом качнул головой, заставляя мокрые серьги по верху ушей неприятно звякать:

— Не знаю, Мааф. В родных краях меня ничто не ждет, а я больше могу помочь своей стране, когда нахожусь здесь. Но добровольно согласиться на ваш ужасный климат… Для этого нужна более четкая цель, иначе мне не справиться с ним.

— Возможно, цель появится сегодня, когда прибудет мистер Лоран, — заметил Джон, пытаясь справиться с неприятным чувством.

До него быстро дошло, что чувство это — обида. Винсента-Джитендру приняли в Норгберри как своего. Отец беспрекословно оплачивал счета гостя, лишь однажды наедине с Джоном пояснив, что брать деньги от индийского Братства — бессовестно. «Британия и без того тянет все соки из колоний, — сказал Бэрроуз-старший тогда. — Но я — не Британия и, слава Богу, не король».

Августина и вовсе считала своего первого наставника близким другом. Потом, конечно, ее обучением занялся отец лично, но первое время после возвращения, когда все были слишком взбудоражены находкой и ее последствиями для всего мирового сообщества, Бэрроузу-старшему было не до того. И Винсент многому научил сестру, тогда когда Ричард, не зная сна и отдыха, помогал отцу, а сам Джон ругался, не умея научить своевольную Августу хотя бы основам порядка. Одно время Джону даже казалось, что товарищ ухаживает за Августиной, и это заставляло сердиться, но он быстро понял, что сестра сердечного интереса не имеет — иначе не жаловалась бы на наставника словами, которые ни за что не должен был услышать отец и которые явно не подобали леди.

Сам Джон… Сам Джон тоже привык делиться с Джитендрой размышлениями и некоторыми переживаниями. Получив домашнее обучение и воспитание, Джон никогда не имел друзей вне семьи и только теперь понял, как это важно — иметь рядом того, кто выслушает без наставлений. С товарищем действительно было легко. Чаще всего.

И теперь, когда Джитендра заговорил о том, что может уехать только из-за климата, это показалось черной неблагодарностью.

— Возможно, — товарищ пожал плечами, как сам Джон совсем недавно. — Мне бы хотелось, чтобы это было так. Но ведь ваши прославленные ученые уже исследовали Триаду Предтеч?

— М-м-м, — Джон несколько замялся. Отец просил по минимуму разглашать сведения об артефакте, и Джон не говорил об этом даже с братом и сестрой. — Не совсем. Отец и его друзья, сведущие в том, что осталось от Первой Цивилизации, разбирали письмена на шкатулке. И они определенно выяснили только одно: в ней три разных оружия. Ваджра, так скажем. Братство решилось вскрыть только один из отсеков, там была… э-э-э… жидкость, бесцветная, без запаха. Ее оценил мистер Даниель, химик и физик. Он сказал, что вещество не известно науке, но вполне подлежит изучению, однако сам он занимается гальваникой, а потому не слишком… знаком с вопросом. Он сделал кое-какие выводы, мало мне понятные, и отец вызвал из Франции химика, который лучше знаком с данным вопросом. Мистер Лоран лоялен к Братству, и его рекомендации чрезвычайно…

— Значит, сегодня это точно не закончится, — философски заметил Джитендра. — И я даже этому рад.

— Почему? — Джон свел брови. Действительно не понимал. Что хорошего в том, что завершение эпопеи откладывается?

— Значит, мне не придется сегодня решать, что делать завтра, — улыбнулся Джитендра. — Хотя мудрые говорят, что бояться завтра хуже, чем погибнуть сегодня.

— Тебе вообще не обязательно это решать прямо сейчас, — Джон еще больше нахмурился. — Отец… не прогонит тебя, даю слово. Он расположен к тебе.

— Это так, — размеренно кивнул Джитендра. — И я тоже расположен к нему. У меня было множество братьев и сестер, но я так и не стал им равным, потому что они были от законных жен. Это закон рода. Но твоему отцу, твоему брату и твоей сестре я никто, и всё же они приняли меня лучше, чем там, где я жил. Но я сделаю плохое дело, если за бескорыстие отплачу навязчивостью. Хотя мне действительно не хочется уезжать. Уходить и знать, что дождь будет напоминать мне… Не говори об этом никому, Мааф. Не хочу, чтобы кто-то знал.

— Но ведь мне ты сказал?.. — Джон уставился во все глаза, как товарищ покачивает ногой, сбивая блестящие капли с перил.

— Тебе можно, ты поймешь мое сердце, — Джитендра улыбнулся.

Джон опустил голову, ощутив знакомое уже чувство падения. Что прыжок веры, что взрывная волна — тот самый миг, когда ни разум, ни тело не способны управлять тем, что происходит. Слова Джитендры, как часто бывало, не были похожи на европейские речи. Индус и европеец одновременно, он управлялся со словами вольно, так, как не умел мыслить англичанин. И всё-таки Джон его понимал. Может, и сердцем, кто знает… Но как же не хотелось омрачить искреннее, почти братское чувство, что зародилось между ними, воспоминаниями о прошлом!

Джон понимал, что иной раз взгляд его далек от братского, а ночные видения, над которыми он был не властен, заставляют задумываться о неправильном, но надеялся, что Джитендра этого не заметит. В конце концов, даже в истории родной Англии рыцари нередко посвящали подвиги дамам, от которых не желали ничего, кроме одобрения. Что же мешало… Джон был готов в своих мыслях посвятить победы другу, никому об этом не обмолвясь, если тот будет рядом и сумеет оценить.