Джон машинально кивнул. Дел у тамплиера, конечно, много — подготовиться ко встрече с ассасинами. Вряд ли он ожидает, что враг явится один… Помешать ему, что ли?.. Игриво зазвать с собой в уборную? Задержать в кровати?..

Но тут Джон явственно понял, что не выйдет. Если бы Джереми был таким дураком, не дожил бы до седых волос.

— Собираетесь дальше закорючки разгадывать, сэр? — поинтересовался Джон.

— Это позже, — строго заметил Джереми. — Сейчас есть куда более насущные задачи. Жу-жу, детка, кажется, тебя увлекла эта игра? Будь осторожнее, ставки в ней высоки.

— Я же не играю, сэр, — Джон слегка улыбнулся, подтянув к себе покрывало, прикрыться хотелось — со вчера еще отмыться не удалось, а тут еще и утром… — Я только наблюдаю.

— Если всё закончится схваткой, тебя никто не спросит, игрок ты или наблюдатель, — ответно хмыкнул Джереми. — Нет, мне нужно… подготовиться. Могу отдать тебе книги, если желаешь поломать голову. Либо Бэрроуз принесет мне частицу Эдема, либо умрет, либо… В общем, я ничем не рискую.

Джон понял, что речь о его жизни — и с трудом удержался от вопроса про жизнь Августины. Когда партия переходит в эндшпиль, такая забота о чужой дочери уже не выглядит естественно.

— Охотно, сэр, — он улыбнулся шире. — Тем более что я не знаю ни местного наречия, ни этого вашего… сан…

— Санскрита, — закончил за него Джереми. — Не думаю, что эта головоломка тебе по зубам. Но попытайся, всё равно мне тебя занять больше нечем. А из комнаты, уж прости, я тебя не выпущу. И охрана будет бдить, так что не высовывайся лучше. Тебе же лучше.

— Да, сэр, — шутливо отрапортовался Джон.

И вдруг явственно почувствовал облегчение. Почему-то он был уверен, что больше не придется… Больше не придется унижаться, больше не придется корчить из себя жиголо. Это последний разговор.

— Сэр, — позвал Джон, когда увидел, что тамплиер уже готов уйти. На Джереми были только исподние портки, но он шагнул к двери так сурово и серьезно, что будь Джон на месте солдата, побоялся бы даже хихикнуть. — А что вы будете делать, когда эта штука окажется в ваших руках?

Джереми помолчал, а потом произнес — так веско и прямо, что становилось страшно:

— Это не шифр, детка. Это язык… Другой язык. В нем угадывается будущий санскрит, в нем угадывается будущий греческий… И еще другие, столь же древние языки. За этой стеной — оружие. И если защита столь мощная… Остается только догадываться, насколько это оружие… смертоносно. Не уверен, что я доживу до того момента, когда во всем мире воцарится мир под властью Ордена, но сам я успею. Мне не нужен мир, но Англия станет моей. И никто не сможет мне в этом помешать.

Джон проводил его долгим взглядом. Англия? Не Индия, Англия? Тогда при чем тут премьер-министр Индии? И что это за оружие? Хотя об этом как раз и тамплиер наверняка толком не знает. Что он сумел понять в этих рунах? Вряд ли сказал всё. Несмотря на то, что Жу-жу в его постели отрабатывал достаточно старательно, не класть все яйца в одну корзину — простейшее правило, которое тамплиер наверняка соблюдает.

Но в одном Джереми-Уильям прав. Об этом думать рано, когда есть более насущные задачи.

Джон поднялся с постели, брезгливо отбросив перепачканное покрывало. По бедрам еще текло, но, прислушавшись к себе, Джон понял, что не чувствует ни слабости, ни… того странного неприятного ощущения, которое мучило после первого соития и немного — после второго. Видимо, тело привыкало постепенно, а может, Джереми был более деликатен с покорившимся любовником. Джон не знал. Он отметил только то, что прекрасно выспался, что готов и действовать, и двигаться, и мыслить. Еще бы немного уверенности в себе и готовности принимать нелегкие решения… Но всё это будет позже.

Несмотря на то, что после вчерашнего посещения храма в душе поселилось смятение; несмотря на пугающие слова о власти тамплиеров; несмотря на крайне призрачную возможность сохранить жизни близких и свою в том числе, Джон ощущал, что голова, как ни странно, работает четко и ясно.

Он больше не боялся. Выглянул за дверь и, почти не прикрываясь, потребовал у солдат ванну горячей воды, плотный завтрак, чистый комплект одежды и книги господина Джереми. Среди отряда послышались смешки, но никто не посмел возразить. Только один — тот самый, что мечтал о поцелуях — осмелился высказаться:

— Господин Жу-жу желает обед? Завтрак уже давно кончился.

— Значит, обед, — лениво бросил Джон и захлопнул дверь, не сомневаясь, что приказ будет исполнен.

И не удивился, когда двое парней действительно натаскали ему воды. И когда он выбрался из изумительной теплой ванны, в спальне его уже ждал поднос с полной сменой блюд, а на кровати — стопка книг.

Что ж, Джон не стал терять времени. Развалившись на кровати, он по памяти набросал карандашом на бумаге увиденные руны — и попробовал отыскать такие же в словаре. Дело продвигалось туго — Джон то и дело путался в деталях и закорючках, открывал для себя, что угол наклона любой черточки может иметь значение, и приходилось всё начинать заново. Но даже спустя часы стараний результат как-то мало был похож на результат — большего бреда, чем собственные записи, Джон в жизни не читал. Единственное, в чем он был уверен, так это в том, что в надписи несколько раз повторяется число «3». По крайней мере, разные словари и учебники практически не расходились в написании.

Несмотря на то, что результат изысканий оказался более чем скромен, Джон счел, что полученное знание полезно и ценно. Текст в храме должен был содержать ключ, который позволит открыть взрывоопасную дверь, но в тот день в храме они — осквернители святыни — ничего «трижды» не делали, что бы это ни было. Возможно, нужно было три раза прочитать какую-то мантру (не зря же жрецы их учат и передают из поколения в поколение?); возможно, нужно было трижды нажать на пластину с символом Братства… Как бы то ни было, оставаться у двери, не выполнив условий — значит разделить участь десятка солдат, ошметки тел которых разлетелись по храму.

Судя по свету из окна, солнце начинало клониться к западу, и Джон отложил книги. До того он вел себя спокойно и мирно, чтобы не вызвать подозрений раньше времени, но встреча была назначена на закате, так что нужно было успеть подготовиться.

После ванны он не одевался толком, раз уж всё равно полдня провел в постели, но сейчас, поднявшись, стал натягивать солдатскую форму, придирчиво следя, чтобы всё было идеально. Одежда и без того была не самой удобной, а быстрота движений — это одно из немногих преимуществ, которые у него есть, поэтому Джон старательно проверял, что всё крепко застегнуто, нигде не жмет и не натирает. Оружия никакого не было, но Джон не собирался возвращаться. Он покинет этот дом, живым или мертвым, но больше в этой комнате он не окажется, а потому Джон воспользовался теми скудными возможностями, что были: забрал из ванной зубной порошок и стакан из-под бритвы, а из вороха подушек на кровати извлек ополовиненный флакон с маслом. Шкафчик с бритвой голыми руками открыть не удалось, и это очень печалило, но настоящий ассасин пользуется всем, что попадается под руку, так что не стоило огорчаться раньше времени. Еще Джон забрал с собой собственные записи — если он погибнет, и отцу удастся забрать тело, то пусть он знает, над чем работал сын в последние часы. И если вдруг Джереми добился меньшего (в чем Джон сильно сомневался), то к тамплиерам эти знания попасть были не должны.

А потом замер у окна, готовясь действовать. Время тянулось медленно. Джон боялся утратить внимательность и время от времени переключался, а потом снова напряженно всматривался в окно. И дождался: откуда-то из-за пределов видимости начали группами выступать солдаты. Они рассеивались по саду, но общая тенденция всё равно была видна — обезопасить проходы, дорожки и вообще предполагаемый путь к замку. Несмотря ни на что, Джереми готовился ко встрече по всем правилам военного искусства.

Когда за дверью раздались шаги, Джон уже не скрывал волнения — и считал, что это понятно. Джереми, появившийся на пороге, очевидно, тоже не узрел ничего необычного — только слегка улыбнулся и негромко заметил: