Джон с трудом отвлекся от презрительно скривившегося лица Хлои.

— Ну… — он немного подумал. — Хлоя, вот как ты думаешь, сколько ему, если тренированное тело начинает оплывать?

— Хм-м… — Хлоя явно задумалась. — О каких именно мышцах речь?

— На животе, — торопливо пояснил Джон. — У него кубики, но уже какие-то… мутные.

Хлоя задумалась еще сильнее, а потом строго уточнила:

— А паховая грыжа? Еще нет?

— Нет, — Джон даже глаза закатил. — Вроде.

— Искажение брюшной стенки даже при постоянных тренировках наблюдается обычно после пятидесяти, — как ни в чем не бывало заметила Хлоя. — Но мы говорим о времени, когда продолжительность жизни была ниже, так что да, сорок пять-сорок семь. Но это если не брать во внимание прочие факторы, которых может быть довольно много.

— Слыхал, Шон? — меланхолично бросила Ребекка. — Ищи Уильяма сорока шести лет. Хлоя не ошибается, хотя вечно делает солидный «допуск».

— Да таких — тринадцать на дюжину, — вздохнул Шон, а потом вдруг поправился. — Хотя не так. Вообще в 1780-х родилось меньше людей. Рождаемость, в сравнении с предыдущим десятилетием, сильно упала. Наш Уильям, скорее всего, хоть чем-нибудь да известен, не мог же он быть серой мышью, если он магистр тамплиеров? Но я нашел десятки Уильямов, а вот подходящего под возраст… Как-то не очень. И чтобы еще работали в Индии. Надо сказать, это очень узкоспециальное направление. Те, кто работали с Испанией и Сицилией, вряд ли бы что-то смогли сделать в Индии — и наоборот. Очень нелегкая задачка. Джон, ты просто обязан узнать что-то про Джереми, кроме его паховой грыжи.

— Ну, я попробую… — Джон уныло качнул головой. — Если мой гребанный предок наконец сделает что-то полезное. А синхронизация?

— Сто процентов, — заверила его Ребекка и хихикнула. — Да, твой предок занимался именно этим.

— Пидор, — обиженно бросил Джон и опустился обратно на кресло. — Ну?

Теперь уже вокруг него забегали, а сам он с чувством выполненного долга царственно положил руку в прибор. И Хлоя сама поправила датчики…

Перед глазами прыгали белые мушки — признак того, что фрагмент памяти поврежден. Джон уже уяснил, что такое нередко бывает, когда человек спит. Все ресурсы мозга направлены на восстановление и поддержку внутренних процессов, и мозг очень слабо отмечает, что происходило извне. И почти не удивился, когда картинка устаканилась, а перед глазами — общим сейчас взглядом его и предка — возник кабинет. Солнце за окном показывало, что время послеобеденное. Видимо, Джереми притащил его с собой… Поднять поднял, а вот разбудить забыл. Оттого и изображение едва не на пиксели раскладывается.

Но вот Джон хлопнул глазами и почувствовал себя… целым.

***

— Садись, — деловито бросил Джереми, и только потом отложил монокль. — Или… предпочтешь постоять?

— Нет, сэр, — кровь бросилась в лицо.

Да Джон сам бы себя перестал уважать, если бы после таких слов согласился со врагом! И пусть садиться действительно было не слишком приятно, это неудобство пережить было легче, чем понимающе-насмешливый взгляд.

— Я привел тебя поговорить, Жу-жу, — Джереми спокойно воспринял, что его «заботу» отвергли. — Скажи-ка мне, кого принимал Бэрроуз в гостях последнее время? Попытайся сосредоточиться, это очень важно.

Джон уже собирался было врать напропалую, как вдруг подумал, что… Это было странно, но Джереми не только выслушивал. Он, кажется, действительно не воспринимал «Жу-жу» всерьез. Позволял себе комментировать, пояснял непонятное — вот как вчера, когда рассказывал про четки, когда иронизировал над отцом…

Если рассказать немного правды, возможно, это позволит узнать больше. Только надо не раскрыть лишнего. И очень внимательно смотреть и слушать. Джон собрался с силами и приготовился говорить.

— У него вообще мало гостей было. По сравнению с Норгберри, конечно, — пожал он плечами. — Дамочки разные приходили, но он их не приглашал. Просто всегда «ох-ах, я к вам случайно заехала, лошадь понесла».

— Это понятно, — фыркнул Джереми. — Пока дамочки не в курсе, что у него встает на таких, как ты, он — желанная партия. А некоторых и ты не остановишь. Дальше.

— Еще пастор приезжал, — подумав, сообщил Джон. — Он у Бэрроуза понимания искал, ему тут особо пасторствовать не над кем. Разве что над теми же дамочками.

— Любопытно, — неожиданно отреагировал тамплиер. — Вряд ли Бэрроуз желал отпущения грехов — с таким-то грузом за плечами. Так что пастор подозрительный. Проверим.

Джону стало не по себе. Он-то как раз знал, что пастор приезжал именно для того, чтобы в этой стране, где сплошные язычники, выслушать исповеди и отпустить грехи, но — в таком свете и впрямь выглядело подозрительно. Оставалось только надеяться, что после неосторожных слов пастора не убьют, как того индусского мальчика. Джон стал говорить еще аккуратнее — не хотел навлечь беду.

— Еще раджа какой-то ходил, — бросил он небрежно, а сам внимательно следил за реакцией. — Бурый такой, почти коричневый. И жена его — вся в цацках, прямо лавка ювелирная.

— Раджа… — Джереми побарабанил пальцами по столу. — Тут раджа, а там — индийский храм. Одно к одному. Пожалуй, мне стоит тряхнуть документы… С местными князьками лучше не ссориться, но уж информацию-то я получу. Как премьер-министр Индии… Да, пожалуй, это любопытно. Того раджу, на чьей территории мы находимся, я, конечно, знаю. Но он давно служит Ордену. Если работает одновременно на ассасинов… А ты не такой бесполезный, Жу-жу, как я думал.

Джон словно снова ощутил, как его вчера… Бесполезный, значит? Раджа Мохан был не здешним раджой, уж про это Джон знал. А местного отец домой не приглашал, хотя обычно, хоть и не был светским человеком, никому не отказывал от дома. Наверное, местный действительно на тамплиеров работает. Но это значит, что Мохан мог быть ему чем-то полезен. Возможно, правил здесь до нового? Это было бы неплохо прояснить, но не спрашивать же напрямую!

А вообще Джон чувствовал, что не понимает слишком многого. Он ощущал себя слепым кутенком, который тыкается мокрым носом в стенки ящика с сеном и не понимает, что выход — наверху. И это не только раздражало и мучило, но еще и тревожило. Легче легкого было совершить ошибку, не увидеть возможность, навредить неловким словом кому-то — и себе в том числе. А меж тем времени не так уж много. Отец назначил сроку три дня, из которых один почти прошел. Нужно было хотя бы попытаться что-то придумать… Или выяснить. Или сделать хоть что-нибудь, а не только в кровати с тамплиером кувыркаться!

— Мне придется оставить тебя, — Джереми качнул головой и, словно услышав мысли, добавил. — Времени мало. Еды и воды тебе принесут.

Джон ляпнул раньше, чем успел, собственно, подумать:

— А нельзя ли, сэр, не запирать меня в вашей спальне?

Он спросил по наитию. Спальню он уже изучил вдоль и поперек, и там не было ничего, что могло бы дать пищу для ума. Возможно, если Джереми не будет слишком упорствовать… Хотя судя по лицу — жесткому и неуступчивому — будет. Идея возникла у Джона внезапно, но воспользовался он ею блестяще:

— Без вас там скучно, сэр, — он попытался надавить на жалость. — Часами смотреть в окно невыносимо.

Выражение лица Джереми немного смягчилось — видимо, вспомнил проведенную ночь… или, что вернее, утро.

— Запереть тебя всё равно придется, и не думай, что сможешь улизнуть — охраны будет достаточно. Я могу запереть тебя в библиотеке. Скучно точно не будет, читать ты наверняка умеешь.

Джон кивнул. Читать он действительно умел, и не только на английском, так что скучно точно не будет. А еще очень интересовало, где же эта библиотека находится… Но даже если библиотека расположена в самом глубоком подвале, был шанс разжиться полезными сведениями. Как-никак печатное слово.

Джереми лично отконвоировал пленника. И вовсе не в подвал, а куда-то на верхние этажи. Джон пытался запоминать повороты и коридоры, но сбился, однако видел, что его уводят в то же крыло, где томилась сестра. Конечно, этажи разные, а в ее комнате постоянно караулит охрана, да и за Джереми неотступно следует группа солдат, но всё-таки…