А пока… Пока Джон только последними силами сдерживался, чтобы не застонать в ответ. Пусть уверится, что обрел власть; пусть убедится, что любовник Джона Бэрроуза-старшего стоит того.

Теперь Джон не закрывал глаза, но взгляд туманился. То ли от того, как отзывается тело на член внутри; то ли от того, как крепко сжимает горло чужая рука. Джон много раз дарил себе удовлетворение рукой, но это не походило на предыдущие ощущения от слова «никак». И когда на его естество легла чужая ладонь, Джон вдруг понял, что у него стоит — и похоже, давно.

Облегчение от прикосновения было слишком ярким. Джереми и сам уже не являл собой образчик невозмутимости. Тонкий шелк на кровати сбился, покрывало смялось, и даже устоять под напором Джереми теперь было трудно. Джон чувствовал, что ему неудобно, и прочих ощущений было слишком много, но перед тем, как сорваться, он замер — потому что не знал, можно ли себе позволить? Нужно ли что-то сказать?

Он еще помнил, что такое — долг ассасина, а потому не имел права повести себя неправильно.

Джереми словно не почувствовал остановки. Врывался резко, почти судорожно, пальцы на плоти сжимал слишком крепко. Это было даже хорошо — Джон еще сжимал зубы, чтобы не сдаться первым.

И в этом он победил. Почувствовал, что плоть внутри дрожит; что где-то глубоко разливается горячее семя. И только когда рука подломилась, а тело тряхнуло в невыносимо сладкой судороге, услышал — как сквозь толщу воды — еще один страстный стон.

Шелк под ним был влажным и противным. Отчасти — от пота, отчасти от… Джон с трудом сдвинул ноги, едва Джереми позволил ему освободиться. Освободиться позволил, но вот сменить белье и не подумал — прижал к себе, как только Джон обессиленно опустился на постель.

Джон не мог ни о чем думать, но объятие было неприятным. Слишком грязным — во всех смыслах. Хотелось пойти и омыться, но стало понятно, что его никуда не отпустят.

— Ты хорош, — выдохнул ему на ухо тамплиер, и стоило огромного труда не передернуться. — Почему так боялся вначале?

Джон с трудом соображал, хотелось побыть одному… Но усилием воли он заставил себя собраться. Выдался неплохой шанс дать… Дать ответы.

— У Бэрроуза меньше, — выдохнул Джон. — Намного. А у вас, сэр, штаны и не скрывают ничего.

Шею сзади обдало щекотным фырканьем:

— Пьет, пользует юнца за деньги — и при этом имеет маленький член? Прекрасно, просто прекрасно! Даже если ты больше ничего не знаешь, этих сведений уже достаточно, чтобы произвести фурор.

Джон поглядел перед собой и осторожно уточнил:

— Произвести фурор… где? В вашем этом высшем обществе?

Стоило представить гнев отца…

— В моем, — Джереми подчеркнул это слово, — обществе. Отчасти его можно назвать высшим, но, Жу-жу, это не светские сплетни. Ты, наверное, устал?

— Да, немного, — хоть тут можно было почти не кривить душой — Джон чувствовал, что вымотался, словно конь на пахоте.

— Поспи, — великодушно разрешил любовник и завозился рядом, но отпустить не отпустил. — Поговорим утром, если за ночь ничего не случится.

Джон покорился и теперь. Липкая влага на бедрах, чужая рука на поясе — даже это не заставило его отказаться от такой пленительной возможности расслабиться. Поначалу ему казалось, что он попросту не сможет заснуть. Не после всего, что случилось! Однако усталость быстро взяла свое. Он чувствовал себя в безопасности — пока враг, удовлетворенный и не ведающий, кого взял в постель, ровно дышит и явно собирается подремать. Пока не поступило никаких сведений об полковнике Бэрроузе. И, проваливаясь в порожденный усталостью сон, Джон почти не чувствовал угрызений совести. Точно знал, что совсем не спать не получится, а стало быть, следовало использовать все возможности, чтобы дать телу отдохнуть. Особенно после…

Додумать он не успел. Милосердное забытье затянуло его в свои объятия — и это было уж точно лучше, чем объятия тамплиера.

========== Часть 3 ==========

— Стой!.. Что это?

— Вырубай!

— Мы не можем…

— Не понимаю…

— Ребекка! Что случилось? Он жив?

— Жив. Сейчас попробую корректно завершить программу.

— Хлоя?

— Пульс упал с почти двухсот на сорок. Но стабильный. Повышается…

Перед глазами мелькнул белый потолок. Джон шумно втянул воздух раскрытым ртом и хрипло выдохнул. Руку покалывало, а сердце в груди бухало, как молот для забивания свай.

— Я… в порядке, — сипло пробормотал он, пытаясь махнуть рукой для пущего спокойствия.

— Пульс стабилизируется, — раздался напряженный и сосредоточенный голос Хлои.

— Что это было? Не понимаю, — это, конечно же, Шон.

— Он что-то пережил вместе с Джоном Бэрроузом, — деловито заговорила Ребекка. — Что-то такое… Видно, воспоминание слишком сильное. Мне следовало понизить мощность. Но я же не знала…

— Мы могли его потерять, — Хлоя, как всегда, была недовольна. — А это не только безнравственно, но еще и похоже на тамплиеров.

— Я… Правда, в порядке, — Джон собрался с силами и подтянулся на кресле. — Просто… Действительно, слишком сильное воспоминание. Не надо больше погружать меня туда.

— Придется, — над лицом на фоне потолка появилось лицо Ребекки. — Ты не закончил. Когда ты снова попадешь в Анимус, всё начнется…

— Заново? — Джон почувствовал, что волосы встают дыбом.

— Нет, — несколько недоуменно посмотрела Ребекка. — Что ты там такого сделал? Воспоминание начнется с конечной точки. Я успела сохраниться. Точнее, сохранить тебя.

Джон передернулся, но несколько успокоился, раз переживать это заново не придется. Но всё-таки на душе было неспокойно:

— А синхронизация?

— Сто процентов, — заверила его Ребекка и даже помогла нормально сесть. — Я бы даже сказала, сто один процент, если бы не знала, что это технически невозможно. Никогда такого не видела! Все показатели шли в по́лку — ровнехонько, а потом тебя тряхнуло, показатели зашкалило. И я начала снижать нагрузку. Как тебе это удалось?

— Не… Не знаю, — Джон уселся ровнее, но успокоение почувствовал только тогда, когда снял руку с мудреного прибора, через которую Анимус позволял подключиться к ДНК. — Я…

Тут он опустил взгляд ниже и почувствовал, что краснеет. И торопливо добавил:

— Ребят, простите, мне надо это пережить. Я всё расскажу, как в себя приду.

— Узнал что-то про…

Джон не дал Хлое закончить:

— Нет. Но жизнь у этого парня была так себе.

— Да? — Шон нахмурился. — А мы вроде ничего такого не знаем. Жил как жил, умер в глубокой старости. Ты же погружался в его восемнадцать лет, что ты там мог такого увидеть?

Джон неловко сполз с кресла:

— Всё нормально, ребята. Я подышу воздухом и вернусь.

— Давай, — меланхолично отозвалась Ребекка, возвращаясь к монитору. — На улице, кстати, солнышко. И плюс двадцать два по Цельсию. По крайней мере, датчики это показывают.

— Подышать будет полезно, — вмешалась Хлоя, неодобрительно глядя на Ребекку. — И погулять без датчиков. Только не отходи далеко, это опасно.

Джон подумал, что и не собирается отходить. Да и выходить на улицу он не собирался. Куда важнее было переодеть штаны, на которых медленно расплывалось темное пятно.

Нет, таких воспоминаний он никак не ожидал. И только долг перед друзьями заставлял вернуться обратно.

Надо будет попробовать соблазнить… Хлою. Она, конечно, вечно ворчит, но Ребекка… Ее соблазнять было небезопасно. А кроме них Джон знал только Шона, и… На душе вновь стало нехорошо, чужие воспоминания вернулись слишком ярко. Нет, подышать тоже не помешает.

***

Сознание возвращалось медленно. Джон ощутил какой-то знакомый запах — и его едва не подбросило.

Он не дома, и к нему не придет индусский слуга, с поклонами подающий горячую и холодную воду, мятный зубной порошок и чистое белье. Джон пошевелился и хмуро подумал о том, что как раз вода бы не помешала. Липкая влага уже успела засохнуть и неприятно стягивала кожу, а еще ныло пониже спины и почему-то поясница.