— Его величество тоже принимает ванну ночью? — мимоходом полюбопытствовала Лайм.

— Перед отходом к священным сновидениям, — простодушно ответил паренёк.

Он капнул в воду из флакончика, по каморке разлился аромат лаванды.

— Не бойся, я умею, — Диан обмакнул кусок чистой ткани в кувшин. — Учитель или его светлость сами секут меня за дурное поведение девочек, но порой доводят себя до греха.

Лайм сняла грязную рубаху и предоставила тело заботам юнца. Она не забыла выдавить немного крови, сочившейся из тела вместе со спермой. Диан касался осторожно, чутко. Старания оказались очень приятны. Ненароком он касался яичек Лайм и как бы нечаянно разок прошелся по пенису. В остальном же юнец оказался мил и рассказывал, как герцогини секут его на потеху своим подругам.

— Его светлость, — ворковал он, — не раз приходили ко мне на выручку, выговаривали дочерям и уводили меня в каморку. Они очень добры, наш герцог. Они берут меня с собой греть постель и не забывают в жалование добавить немного меди.

— Бедняга, достаётся тебе, — Лайм взъерошила его соломенные волосы

Тот доверчиво воззрился на неё щенячьими глазами. Приблизился и нежно поцеловал лиловую головку пениса. Лайм ощутила влагу. Люди удивительные создания так схожие с живой слизью. Они так же обмениваются жидкостями, желая доставить удовольствие друг дружке. Лайм с удовольствием налила гениталии силой.

В порыве наслаждения она приложила пятерни к затылку юнца и усилила проникновение. Пенис уходил глубже, Диан задыхался, изрыгая всё больше слюны. Когда Лайм ослабляла руки, он принимался за яички, всасывая их во влажное месиво и взбивая языком. Наконец, он со стоном оторвался и неловко взобрался со спущенными чулками на кровать. Его тощий зад лиловел от рубцов, но анальные узелочки источали мокроту. Лайм навалилась всем телом, смахивая с себя руки парня, которыми он слабо противился грубому напору. Но очень скоро полностью отдался сладостной боли. Лайм не прекращала движений, пока юнец не задышал часто-часто. Не давая ему опомниться, развернула, приложилась губками к вялому члену, и скоро Диан обильно кончил. Он дрожал от медовых судорог, но едва девушка отняла лицо, приблизил к себе и страстно поцеловал, смешивая слюну с остатками семени. Они долго играли с любовным коктейлем, пока Лайм не проглотила кремовый пай.

Они лежали, обнявшись и не замечая холода нетопленной комнаты. Диан рисовал пальцем вензеля на плоской груди любовника, а Лайм изо всех сил пыталась сохранить царя в голове. Расслабится — и человеческая кожа обратится в слизь.

— Вот бы сейчас вымыться в королевской ванной? — Лайм сладко потянулась. — Совсем ты меня замотал.

Парень зыркнул глазами испуганно, потом задумался и несмело произнёс:

— А ведь я могу туда проходить. Мой зад сродни задам вельмож. Но только зад. Не подумай худого, добрый Сим. А знаешь, — шкодливо улыбнулся, — я могу нарядить тебя в запасной наряд. Ты изящен как девушка и сойдешь за своего. Мальчики для постелей водятся в замке в изобилии, есть и знатные. Я могу походатайствовать за тебя.

Юнец не стал откладывать в долгий ящик обещание и, порывшись в видавшем виды сундуке, выудил переложенный мятой наряд. Потёртые башмаки с всамделишными посеребренными пряжками, шерстяные чулки, рубаху и чёрный бархатный жиппон. Нахлобучил на себя и на Лайм по охотничьей шапке с мятыми голубиными перьями.

— Славно, славно, — хихикая, потирал руки Диан, очень довольный выдумкой.

Поцеловав нового друга, за руку повёл его коридорами. Немногочисленная стража воротила от них носы. У них зрелище открывалось поинтереснее. В замке в каждом укромном уголке копошились вельможи, предаваясь блуду и похоти. Миновав славную кучу-малу, возящуюся голышом на ковре, они зашли в жарко натопленный кабинет. Оббитый красным деревом, он оказался почти лишён иной роскоши, кроме гнутых кресел и кушетки с самшитовыми ножками, белого мрамора бассейн, с едва лизавшими камень нитями задутых ароматических свечей на полочках. На столике поднос с початой виноградной кистью, обглоданной слугами птицей. Ещё горел камин, оббитый малахитовыми плитками.

Диан без страха потянулся к большой виноградной лапе, погрузился в ароматные плоды. Лайм с удовольствием облизала сладкую кашицу с его губ. Всё здесь источало влагу, и девушка чувствовала, что её голову вот-вот понесёт.

— А, Диан, мальчик мой! — прервал их игру хриплый старческий голос.

В дверях высился вельможа в мехах и бархате. В неверном свете камина он торопливо заправлял чулки, но будучи во хмелю получалось у него плохо. Зато мальчик для порки ловко расшаркался перед господином и справился с одеванием. Мужчина был в годах, но ещё подтянут и плечист и если бы не пристрастие к крепкому вину слыл красавцем. Но хмельная праздность оставила на лице то рубище, в какое облачаются страдающие за веру.

— Кто твой дружок?

— Это Сим, Ваша светлость. Он хотел бы стать мальчиком для постели, и он очень хорош для этого.

Герцог с усилием смял юнца за ухо и медленно выворачивал в цепких пальцах. Мучения мальчика доставляли вельможе явное удовольствие. При этом он с любопытством оглядывал ладную фигурку Лайм.

— Взял за моду протекции устраивать, паршивец. А ну, стой.

Диан вытянулся в струнку и ткнул кулаком в пах. Лицо парня выглядело задумчивым, неподвижным, только глаза подрагивали от боли. Герцогу такая мина пришлась по душе.

Вдруг он одёрнул руку, задумался.

— Для постели, говоришь. А вот попытаем.

Он поманил новоявленных любовников. Лайм про себя решила: будет распускать руки, станет одним герцогом меньше.

Его светлость провел их в свои покои. Это был настоящий будуар, оббитый алым бархатом с изящной золотой вышивкой. Несколько пузатых стульев, два диванчика, отделённых балдахинами из газовых тканей. И небольшой каменный помост посередине кабинета — гладкий молочный мрамор, среди цветов порока и страсти. Единственными гостем герцога оказался отвратительного вида карлик в роскошной одежде, украшенной каменьями и изящной шапочке с меховой оторочкой. Гоблин потягивал варево из кубка, распространяя горькое зловоние.

— Это наш гость из пышнотелой Ауфвидерзении. Он привёз нам подарок, какой придётся по вкусу любому сластолюбцу.

Гоблин ощерился. Губищи размером с башмак беспрестанно двигались как у дряхлого старика, зато открытый рот продемонстрировал, что зловоние может иметь запредельные ноты. Он встал, одной рукой опираясь на трость, другой ручищей придвинул горшочек в половину своего роста. В некрупной серой гальке увядало мясистое растение, походившее на плющ.

— Разденьтесь, мальчики, — нетерпеливо приказал герцог и даже сам помог Диану скинуть жиппон.

Скоро Лайм и мальчик для порки предстали перед зрителями в нарядах рождения. Герцог склонил Диана, раздвинул ягодицы.

— Ты настолько обнаглел, что даёшь всякой швали. И дружок тот ещё блудник. Ну да сегодня я добрый. И у нас гость.

Гоблин поманил мальчишек и те несмело шагнули. Лайм представилось, что глаз существа видит её насквозь; уродливый гость и в самом деле задержал взгляд на девушке дольше обычного и недовольно поцокал губами.

— Точно этот? — Гоблин недоверчиво кивнул на испуганного мальчика для порки.

— Он самый, — мрачно кивнул герцог. — И недели не проходит: является солдатка или прачка и заверяет: Диан обрюхатил. С мужчинами-то он ласков, а на баб безжалостный охотник. Как-то я его застал со старой нянькой моих дочерей. Шестьдесят лет старухе, а принимала щенка, даже покряхтывала.

Лайм с удивлением покосилась на любовника. Вид тот имел глуповатый и оторопелый и голубые глаза прятал — значит, правда.

— Так вы покажете? — с детским нетерпением спросил герцог.

— Да, конечно, — рассеяно пробормотал гоблин, выудил из кармана серебряный свисток и неслышно выдул воздух.

Лайм скрутило — не вырваться. Она рванулась было, но тугие стебли «плюща» согнули её. Она могла сейчас обратиться в слизь и порубить вражьё в капусту. Но путы казались приятными, стягивая и расслабляя. Будь у неё мускулы, кровь пошла бы скорее. Те же ощущения испытывал Диан.