Лёлик не купил газет, он вообще не помнил, как добежал до ателье. Его била дрожь, и он не помнил, что говорил Каплевичу.

Сейчас фотограф отпаивал потрясённого юношу горячим чаем и разглагольствовал:

– Это вызов! Какая наглость! Какое кощунство! Бомбить Париж, культурную столицу мира! Во Франции только официально зарегистрировано больше тридцати пяти тысяч подданных Российской Короны! И никто не идёт на фронт! Где союзнический дух? Где готовность к самопожертвованию? Одни пацифисты кругом! Стыд какой!

Лёлик выбежал из мастерской.

…

Илья нашёл младшего брата уже ночью, на скамейке неподалёку от пункта призыва.

На фронт Лёлика не взяли: не хватило трёх лет до призывного возраста.

…

– Ну вот. Слава богу, нашёлся. А то мы уже заволновались. – Илья понимал, что все его дежурные слова всего лишь попытка успокоить брата, не отдалиться от него.

Лёлик молчал, глядя в одну точку.

– Ты понимаешь, чтобы быть нужным сегодня, не обязательно воевать. Война – дело временное. Ты очень способный человек, ты прекрасно работаешь с фотографией, хорошо рисуешь… – продолжал Илья, обняв Авеля, – и главное, ты – прекрасный брат. Мы без тебя не справимся. Ну честное слово!

Лёлик поднял глаза, полные слёз.

– Пойдём домой. Мне ещё завтра к Розе в Верофлей ехать, – примирительно сказал неслучившийся солдат, шмыгнув носом, совсем как в детстве.

И снова из Верофлея они всей семьёй возвратились в Париж, сняли скромную квартирку на улице Данциг, 49 (rue de Dantzig, 49). Мама Роза по ночам шила детям обновки, иногда перелицовывала старые, ещё мелитопольские свои наряды. Лёлик договорился, и теперь они все шли в фотоателье к Каплевичу в новеньких пальто с муфточками. После фото мама убежала на очередное собрание политэмигрантов, домой детей привёл Лёлик.

Нюся повзрослела, поэтому вечером она вслух читала младшим детям книжку, большую, красную, с золотым тиснением. Это роман писательницы Жюли Гуро «Сесиль, или Маленькая сестричка», прекрасный подарок от тёти Сони, жены Ильи, ещё на рождение Шурочки.

Нюся не только хорошо читала, она даже подписала готовую фотокарточку на французском! Неровным детским почерком вывела: «Ma cher cousine Marie. Sophie. Alexandrine. Victore». A справа, как положено: «Мадмуазель Йоффе», – и адрес. Можно было написать и своё полное имя, Анна-София, но уж очень спешила и сократила до Софи. Это фото для кузины Маруси. Она маленькая, но уж точно не будет называть старшую сестру Нюсей. Её родители, Соня и Илья, всегда звали племянницу полным красивым именем Анна-София.

Вскореудетей появилась няня (мама стала шить по ночам нетолько для своих, но и на заказ). Няня была француженкой с чудесным именем Полин. Она приходила два раза в неделю, гуляла с детьми, чтобы дети учили французский, а мама в это время могла ходить на собрания. Нюся любила Полин: она была доброй и весёлой. Водила их в Люксембургский сад, пела им песенки, улыбалась. Другие няни сидели на скамейках, чистили горох и совсем не смотрели за детьми. Это нравилось маленькому Вите, он – шалун и всё время убегал от няниного внимания.

Как-то Нюся увидела длинную процессию девочек в белых прекрасных платьях. Полин сказала, что у этих девочек важный день – они шли на конфирмацию в церковь. Вечером Нюся попросила маму сшить ей белое платье и повести в церковь. А ещё купить пасхальную курочку с шоколадными яйцами – они видели такую с Полин в витрине кондитерской Эрме.

– Ну какая церковь, какая Пасха! Мы же атеисты, – отвечала дочери Роза. – Белое платье ты сможешь сшить себе сама, я тебя научу.

А шоколадные чудесные яйца в нарядной фольге мама всё-таки купила и Нюсе, и Шурочке, и Вите.

Илья теперь всё больше времени проводил в «Улье», даже арендовал там небольшую студию, чтобы влиться в художественный процесс, не отвлекаясь на быт. Младший брат теперь всегда был с ним, помогал в мастерской, иногда выполнял мелкие поручения других художников. «Максимально полезная художественная единица» – так в шутку назвал Лёлика скульптор Осип Цадкин.

В это время в «Улье» стало особенно многолюдно: война заставила многих художников затянуть пояса и переехать в крошечные студии с символической платой. Вечерами здесь завязывались жаркие споры об искусстве, которые иногда заканчивались нешуточными драками, но за ними всегда следовало примирение.

В мастерскую Ильи постоянно кто-то забегал, чтобы попросить юного русского принести ветошь с соседней свалки или бутылку вина из лавчонки, торгующей в кредит.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.