– Не может быть! Они же стоят очень дорого! Где ты их взял? Я думала, что твои родители были рабочими на фабрике!
– Нет, не буду рассказывать, – отмахивается он от меня, как от назойливой мухи. Ты все равно не поверишь, это очень банальная история.
Он разворачивается и уходит от меня подальше, потом делает вид, как будто залезает в бабушкин шкаф, чтобы скрыться от меня и моих расспросов.
– Пожалуйста, только не говори, что ты их украл! – кричу ему вдогонку.
Видимо он не предполагал, что мои догадки будут настолько оскорбительные и решил всё-таки пояснить:
– Эти серьги когда-то принадлежали моей матери. Их ей подарил какой-то знатный чиновник, который за ней ухаживал, но мама полюбила простого парня (моего папу) и вышла за него замуж. Она все равно их никогда не носила. В те времена было очень сложно их продать. Были совершенно иные ценности – это кров над головой и пища. Вера пригласила меня на день рождения, а мне совершенно нечего было ей подарить. Я рассказал об этом маме и она дала мне эти серьги. Вот и все. А теперь надень их пожалуйста, они прекрасно подходят к твоим глазам!
Получив удовлетворительное пояснение, я кладу их на ладонь и поочередно надеваю.
Теперь он выглядит абсолютно счастливым и любуется, разгадывая меня своими кристальными глазами.
Так мы и просидели до поздней ночи, обсуждая старые воспоминания, как грустные, так и веселые. Я узнала новые интересные подробности о его детстве, о тех непростых временах, когда он был совсем маленьким. Когда стрелка часов на стене указала на час ночи, мне пришлось попрощаться с любимым и отправиться в мир сновидений.
Несчастный случай.
Все-таки я поражаюсь, как нашу жизнь может изменить один единственный несчастный случай.
Весь следующий день льет дождь, как из ведра. Беру свой зелёный зонт, иду на работу. Промокла вся насквозь, а от порывистого ветра чуть не сломала зонт. Захожу в унылое серое здание и переобуваюсь в сухие туфли. Первым делом завариваю себе горячий чай, чтобы немного согреться. Рабочий день был очень напряжённый – у нас в компании были гости и начальник постоянно просил обновлять кофе и печатать таблицы с расчетами. Весь день я очень сильно скучала по нему и никак не могла дождаться окончания рабочего дня. Я набирала очередную табличку в тот момент, как увидела, что пора домой. Я поспешно выключила компьютер и вышла с работы. Меня грели мысли, что идти не далеко, совсем чуть-чуть, и мы снова встретимся. В тот момент, когда я уже переходила дорогу к дому, услышала громкий и протяжный свист тормозов. В следующий миг я очнулась на тротуаре, поднялась и осмотрелась вокруг: на безлюдной улице, никого нет, ни машин, ни людей, ни животных. На небе совсем нет облаков, хотя весь день шел дождь, одежда моя чистая, ни луж, ни грязи. Я подняла руки, согнула и разогнула, боли нет. Иду нормально, хотя я точно почувствовала удар машины и приземлилась прямо на свое правое бедро. В домах поблизости нигде не горит свет, хотя на улице уже вечереет, мерцает огонек лишь только у меня дома на чердаке. Пытаюсь вспомнить, вроде бы я выключила свет, когда уходила в последний раз. Сильно закружилась голова. Все как в тумане, это очень странно и не похоже на правду. Меня начинает бить мелкая дрожь, я понимаю, что нахожусь за гранью, где-то в тонком мире. В ЕГО мире. Захожу в свой дом, медленно поднимаюсь наверх по ступенькам, подхожу к двери, боюсь войти и обнаружить пустоту. Одними кончиками пальцев толкаю дверь и вижу его прямо перед собой. Он хватает меня за руку, резко притягивает к себе, затем крепко обнимает. По моим щекам слезы, я чувствую, как дрожат его руки. Я не верю, что это не сон. Думаю, что он наверно меня сейчас поцелует, но он трясет меня за плечи и спрашивает в истерике:
– Вика, почему ты здесь, как ты тут оказалась? Ты должна быть с той стороны, что, что ты сделала с собой!?!?
Он в панике, боится поверить в происходящее…
– Скажи, это все из-за меня?! Ты ведь мне обещала, ты поклялась!
После нескольких минут мы более-менее приходим в себя. Я крепко держу его за руку и боюсь отпустить, словно он тут же растает как дым.
– Вика, что случилось, – повторяет он уже в десятый раз, но из-за потрясения, смысл его слов доходит до меня только сейчас.
– Ничего, клянусь, я ничего не делала, я шла домой, торопилась к тебе, меня сбила машина.
Он заключает мое лицо в свои ладони и ласково говорит мне:
– Вика, пожалуйста, любимая, ты должна жить, пожалуйста, живи, умоляю тебя!
Я начинаю возражать, говорю, что все равно не смогу жить без него, но он ничего не хочет слышать.
– Может быть это и есть наша судьба? Посмотри, ведь мы наконец-то вместе! – говорю ему с большой надеждой.
Но он повторяет свои слова снова и снова, просит пообещать, что я буду бороться за жизнь, что я должна жить, ради своего будущего, ради мамы. В конце концов я сдаюсь, после чего наши губы сливаются в сладком поцелуе – это даже лучше, чем я всегда представляла себе перед сном. Словно целительный бальзам проходит по моим глубоким ранам, и я чувствую себя по-настоящему счастливым человеком. Затем он убирает мои волосы за уши и отпускает мои ладони. Делает шаг назад, разворачивается и выходит за дверь, видимо призывая "нечто". Я остаюсь совсем одна. Все случилось так быстро, что я даже толком не успела насладиться моментом.
Слышу словно отдаленное эхо:
– Прощай. Спасибо, что ты была со мной и освободила мою душу.
Я даже не успеваю толком осознать, что мы расстались навсегда. Меня ослепляет яркая белая вспышка, за пару секунд до того, как я прихожу в себя.
Больница.
Открываю глаза и понимаю, что я совсем не дома. Меня окружают голубые покрашенные стены. В небольшом помещении стоят четыре койки, на одной из которых лежу я. Ко мне приходит понимание, что это больничная палата. Оглядываю себя и вижу, что почти все мое тело в бинтах и гипсе. Подключенный ко мне прибор начинает издавать частые звуковые сигналы. Чувствую боль по всему телу, сильнее всего болит бедро, на которое я приземлилась, кажется, оно сломано. Тяжесть всего моего существования наваливается на меня, словно груда кирпичей. Через минуту открывается дверь, и ко мне подходит медсестра. Она проверяет моё состояние, снимает показания с прибора, затем улыбается мне, после чего выходит из палаты. В следующий момент ко мне заходит моя мама. На её плечах накинут белый больничный халат. Видимо она пережила жуткую истерику, так как её вид оставляет желать лучшего. Глаза, нос и губы красные и сильно опухшие, волосы растрёпаны. Она берет табурет, ставит возле моей койки, присаживается и берет меня за руки. Одного её взгляда на меня достаточно, чтобы снова спровоцировать горькие рыдания.
– Мамочка, что случилось!? – еле-еле произношу свой вопрос.
– Викуся, ты попала под машину, – произносит она навзрыд, – врачи боролись за твою жизнь несколько часов,– всхлипывает она и продолжает рыдать, – твое сердце не билось целую минуту!
– Ну мам, не плачь пожалуйста, все же обошлось. Видишь – я жива, я тут, с тобой, а сама про себя очень горько сожалею об этом.
В палату заходит доктор, прерывая наш разговор, делает мне укол с успокоительным, затем сообщает маме, что меня нужно оставить в покое:
– Девочке необходим отдых и сон для скорейшего выздоровления.
Мама нагибается ко мне и целует в обе щеки:
– Дорогая, что мне принести тебе завтра, что-нибудь хочешь?
– Спасибо, мам, мне ничего не нужно, – грустно отвечаю ей.
Все выходят и оставляют меня одну в четырех стенах моей палаты. Закрываю глаза, отчаянно пытаюсь вернуться назад, но назад пути нет. Так я и лежу с закрытыми глазами, пока сон не забирает меня в свои холодные объятия.
Наставление.
Во сне я вижу сначала зелёную поляну, усеянную белыми и желтыми цветами, среди берёзовой рощи я вижу Виктора и бегу к нему. На мне длинное белое платье, подол которого развивается на ветру. Он подходит ко мне, берет за руки, очень пристально смотрит мне в глаза и говорит своим самым строгим тоном:
