Но школа закончилась, а возле берега, где обычно собирались все одноклассники, сейчас вовсю велось какое-то строительство.

Гуаньшань немного оживился, проезжая знакомые места. Переулки, в которых располагались их любимые магазины и кафе, парк, кусочек школьной баскетбольной площадки, мелькнувший за углом.

Вскоре такси выехало за пределы города, и пейзаж поскучнел. Буйство красок от цветущей растительности не прельщали рыжего от слова совсем, ведь он охренительно нервничал. У него потели ладони, а ноги дрожали так, словно парень вчера пробежал марафон.

Наконец, такси притормозило у высокого кованного забора, и Шань нервно сглотнул, уставившись на въездные ворота. Те были открыты точно также, как и в день, когда они с Тянем на всех парах пронеслись мимо на мотоцикле Цю Гэ.

В принципе рыжий нервничал не только из-за предстоящей встречи с членами семьи Хэ. Сегодня был день его рождения, и парень нутром чуял, что Тянь пригласил его не просто так.

Оставалось молиться, чтобы этот засранец не придумал чего-то, за что ему потом придётся краснеть со стыда.

Впрочем, Шань не мог жаловаться больше обычного. Тянь вёл себя почти идеально и прекрасно усвоил требования, которые рыжий озвучил (пускай и с трудом) перед тем, как согласиться быть с ним.

Тянь любил эти блядские, романтические сопли вроде внезапных признаний в любви, безумной ласки или прямых, а зачастую и вовсе откровенных вопросов вроде «а будет ли Гуаньшань с ним встречаться?». Поэтому, когда он сказал, что будет, то сразу же запретил дарить дорогие подарки, водить в рестораны, которые рыжий не может позволить на свою зарплату. Водить куда-либо предварительно не посоветовавшись вообще…

Шань боялся, что станет своего рода игрушкой. Всё было хорошо, когда они находились на волосок от смерти, но кое-что стало иначе, когда наступила мирная жизнь.

Рутина меняла многое, в том числе и возвращала чужое привычное поведение. Но Тянь справился с задачей на двести процентов, и рыжему даже было немного смешно от самого себя: он по-прежнему боялся, почти вдвое больше.

Потому что когда всё шло слишком хорошо, он ждал от жизни подвоха.

Они встречались уже три месяца, хотя виделись далеко не каждый день: Шаню было нужно работать, а Тянь старался уделять время учёбе и семье. Он записался на курсы при Нанкинском государственном университете, надеялся побыстрее сдать гаокао* и метил на самый престижный экономический факультет.

Госпожу Хэ продержали в частной клинике полтора месяца, но затем выписали домой с тем, чтобы женщина быстрее адаптировалась к нормальной жизни в кругу родных. Поэтому Тянь старался быть дома как можно чаще, и рыжий никак не мог тому протестовать.

Его собственные родители были счастливы, когда он навещал их в тёплой, уютной квартире. Чаще всего они ужинали, Шань рассказывал отцу об успехах в работе и потом резался с ним в карты до глубокой ночи. Иногда, если мама не высиживала с ними так долго и уходила спать, отец позволял себе выпить и просил сына составить ему компанию. Разговоры заходили на философские темы, нередко касались очень драматичных моментов из их прошлого, но вспоминать его постепенно становилось всё проще.

Мо-старший был благодарен Хэ Чэну и всё порывался пригласить того на ужин, но рыжий протестовал. Отец не понимал, с чем это связано, ведь он знал этого парня едва ли не с пелёнок и хотел отблагодарить братьев искренне и по-простому. Как умел. А Гуаньшань не мог объяснить, что ещё не готов знакомить семейство Хэ со своим, пусть даже не в полном составе.

Однако теперь рыжий сам оказался в положении гостя.

В собственный день рождения он стоял возле ворот в поместье, на которых висела красивая позолоченная табличка с иероглифом Хэ.

Дойдя до крыльца, парень не успел подняться по ступенькам, как дверь распахнулась, и навстречу ему выбежал Тянь.

От сердца немного отлегло: тот встретил его в обыкновенной белой футболке и спортивных трениках. Он даже не надел тапочки и сверкал такими же, как и футболка, белыми носками.

— Всё почти готово, ты чего так долго? — радостно улыбаясь, Тянь схватил рыжего за руку, резко дёрнул на себя и практически с размаху впечатал в собственное плечо, стиснув в крепких объятиях.

— Блядь! — сдавленно прошипел Шань.

— С днём рождения! — парень даже умудрился оторвать его от земли и крутануть вокруг своей оси. — Прости, — он поставил его на место и заботливо одёрнул сбившуюся толстовку. — Пойдём в дом скорее!

— Тянь, — прежде, чем войти, позвал рыжий.

— Что случилось? Ты будто сам не свой! — парень застыл, наконец, внимательно его оглядывая.

— Слушай, там же твоя мама…

— Не переживай ты так! Она знает, что ты придёшь, но у неё сейчас какие-то занятия в другом крыле. Что-то связанное с икебаной. Я предупредил, что мы будем заняты, и вообще она не собирается нам мешать.

— М-мешать нам? — заикнувшись, переспросил Гуаньшань.

— Не в этом смысле, — рассмеялся Тянь. — Послушай, — он взял его за руку. — Я помню. Никакого пафоса. Просто у меня никак не получилось бы устроить это где-то ещё. Поэтому прости, что позвал…

— Ладно, не бери в голову, — рыжий сглотнул, вошёл в дом и расцепил их ладони, оглядываясь.

Никакой прислуги не наблюдалось. На полу при входе были раскиданы кроссовки, шлёпки и ещё какая-то обувь. Коврик кто-то испачкал в глине, куртки в гардеробной, куда первым делом привёл его Тянь, висели одна на другой.

— Убираются тут раз в неделю. Я попросил брата, — усмехнулся парень, переступая с ноги на ногу, пока рыжий снимал кроссовки. — Я типа пытаюсь помогать по дому.

— Хорошо же у тебя выходит, — не удержавшись, съязвил Шань, выходя в холл и оглядывая открывшийся вид.

В гостиной царил полнейший бардак. Диван перед огромным телевизором был заставлен коробками разных форм и размеров, часть из которых была открыта: из них торчали какие-то вещи, пакеты и старые игрушки.

— Проходи! — Тянь пронёсся мимо, шлёпая пятками по плитке. — Прости, это я тоже не убрал, надо всё разгрести.

— Выглядит так, будто вы переезжаете, — Шань обошёл диван и остановился возле одной из коробок.

— Наоборот! — парень стоял к нему спиной возле телевизора. — Разбираем вещи. Те, что остались ещё со времен переезда родителей из Гонконга!

— Ничего себе, — Шань присвистнул, достав из коробки маленький детский скейтборд.

— Это моё, — в гостиную неожиданно вошёл Хэ Чэн. — Привет, — он кивнул ошарашенному рыжему и осторожно перехватил доску из его рук. — Представляешь, я как-то пытался спрыгнуть на этой штуке с бордюра и содрал локти с коленями до крови. А мама жутко перепугалась, потому что мы гуляли в парке и бежать оттуда домой было слишком далеко. Она тогда отмывала меня прямо в фонтане.

Тянь хмыкнул после его слов, и брат улыбнулся.

— Пить будешь? — спросил он, откладывая скейтборд. — С днём рождения, кстати.

— Спасибо, — кивнул Шань, смутившись.

— Есть светлое пиво. Принести?

— И мне захвати банку! — попросил Тянь.

Чэн ушёл куда-то на кухню, и рыжий в замешательстве обернулся.

— Что ты делаешь? — он, наконец, подошёл к парню ближе и увидел старый видеомагнитофон с коробкой видеокассет.

— Хочу тебе кое-что показать! — Тянь возился с подключением. — Блядь, еле нарыл эти провода на каком-то рынке! Главное, чтобы всё работало. Если мама права и там действительно то, что она сказала, там должно быть, то это будет очень забавно.

— Что ты, блядь, несёшь? — ошарашено переспросил Гуаньшань, тем не менее, с любопытством заглядывая Тяню через плечо.

— Потерпи, малыш. Мне самому жуть, как интересно!

Через некоторое время вернулся Хэ Чэн. Он поставил упаковку с пивом на журнальный столик, а затем подошёл к окнам и опустил жалюзи. Комната погрузилась в полумрак.

— Я отойду ненадолго. Всё не пейте, — бросил он на ходу.

Не зная, куда себя деть, Шань схватился за спасительное прохладное пиво. Ему было жарко, неловко и стыдно.