Надюшка редко ходила в школу из-за проблем со здоровьем, на дому её обучала бабушка Акулина. За девочкой пристально следили, чтобы она лишний раз куда-нибудь не влезла, даже на речку не пускали. По непонятным причинам Надя подхватила двустороннее воспаление лёгких. Местный фельдшер поставил неправильный диагноз, и ребёнка лечили от гриппа народными средствами.

– Жалко девочку, – причитала Маша, подметая пол. – За что ж такие страдания маленькому ребёночку?

Ближе к вечеру вернулся Иван, волоча два мешка с сахаром.

– Принимай за труды, – поставил мешки у порога.

Жители хутора получали оплату за работу сахаром, мукой или зерном. В мае с началом посевных работ выдавался один мешок, перед Новым годом – два-три мешка.

– Леденцов наварим, – мечтательно запрыгала Нюся.

– Володю из садика надо забрать, – Мария набрала плошкой сахарного песку и поставила на стол.

– Сам схожу, – ответил Ваня и вышел на улицу.

Шагая по слякоти, Иван раздумывал, как бы прикупить ещё одну корову. Их Бурёнка не приносит приплода, да и надои упали совсем. Выкурив очередную папироску у калитки детского сада, вошёл внутрь.

– Папка! – выбежал навстречу Вовка. Обнял отца за ноги и посмотрел снизу-вверх в глаза Ивану.

– Ну, одевайся, сорванец, – улыбнулся Ваня и погладил сына по голове.

– Добрейшего вечерочка, – в раздевалку вошла Тамара. – Как поживаете, Иван Николаевич?

– Спасибо, как все, – Грищенко не обращал внимание на воспитательницу. Он помогал сыну застегнуть фуфайку.

– Давненько Вас не было видно, – продолжала Тома вести разговор.

– Занят я, работы много…

– Да, работа нынче не запарная, зима на носу…

Действительно, зимой местные жители практически не работали, так как на самом деле трудиться было негде. Закончив уборку урожая, люди пережидали зимние холода дома. Если и была какая-то подработка, то только «для своих».

– А мы вот тут с Вовочкой кораблики из бумаги складывали, – Тамара присела на табурет.

– Вот, пап, погляди, – из кармана штанов мальчик достал помятый кораблик, сложенный из обрывка газеты.

– Молодец! – Иван похвалил сына и натянул на его голову шапку. – Ну, бывайте!

Попрощавшись, открыл дверь Володе.

– Вань, – Тамара встала и подошла к мужчине. – Как сына назовём?

Шо? – опешил Иван и обернулся.

– Ну как… – Тамара положила руку на его плечо. – Нашего…

Ваня, держа дверь открытой, обратился к сыну:

– Володька, прогуляйси пока по двору, я туточки погутарю!

Радостный Володя выбежал на улицу и, подпрыгивая, приблизился к качелям, верёвки которых были привязаны к высокому дереву.

Иван отпустил дверь и повернулся к женщине с недовольным видом.

– Ты свою приблуду на меня не вешай! – сделал два шага навстречу. – Ишь, шо задумала!

– Ванечка, за шо ты так со мной? – расстроилась Тома. – Сынок – твой…

– Мой? Ты шо несёшь? Ты меня пьяного прибрала, а теперича чужой грех на меня повесить хошь? Ентого не могёть быть!

– Ванюша, родненький… – обвила руками шею мужчины. – Я же тебя усю жизнь люблю… Ещё с самого детства…

Тамара и Ваня родились и выросли в хуторе Бураковский. Раньше жили на одной улице. После войны бабушка и дедушка Тамары переехали на другой конец хутора. Родителей у неё нет. Тома с детства влюблена в чернявого парнишку. Иван старше Томки почти на семь лет, но ей это нисколько не помешало, будучи в пятилетнем возрасте, обратить внимание на красавца-соседа. С тех самых пор она грезит Иваном Грищенко.

– Ваня, твой он, твой… – лицо порозовело от обидных слов разозлившегося мужчины.

– Знаю я вашего брата, – насупился мужик и сдёрнул руки, обнимающие его за шею. – Чуть шо – твой… Семья у меня, забыла? А прошлая встреча ошибкой была!

– Знаю, шо семья… – женщина присела на табурет. – А мне-то теперича как быть?

– А вот, с кем нагуляла, к тому и в ноги кланяйся! – как отрезал Грищенко и подошёл к выходной двери.

– Я усем расскажу, якый ты бессовестный семьянин! – неожиданно выкрикнула Тамара.

– Прежде чем коня седлать, удостоверься, шо он конь, а не кобыла, – повернул голову и натянул кепку на глаза. – С меня шо взять? Я мужик, а ты баба… Сообразила? Енто ишо доказать надо, мой ли… Дождёсси, наши лихачи начнуть тебе забор воротить, вот тебе и репутация… А подкидыша своего другому приписывай. О тебе и так молва ходить, будь здоров.

Иван строевым шагом вышел на улицу. Тамара так и ахнула, услышав речь любимого…

– Шо ж теперь делать-то? – размышляла молодая женщина. – А ведь верно, нельзя, шоб узнали, как я с женатым… Зря подруге разболтала, ой дура…

Володя гордо шагал рядом с отцом, держа его за руку. В его маленькой голове крутились мысли о рыбалке. Папа иногда брал его с собой по зиме удить карасиков, как только мальчишке исполнилось три года.

– Пап, а мы скоро рыбок будем ловить? – поинтересовался мальчик.

– Скоро, снег выпадеть, и поплывём… – Иван обдумывал новость, услышанную от воспитательницы. Он не мог в это поверить.

***

В конце лета, когда Ваня и Порфирий выпивали на конюшне поздно вечером, пришла Тамара с просьбой помочь заколоть поросёнка. Порфирий отказался, а Иван сдуру дал согласие. Томка заранее принесла бутылку горькой, якобы оплата за будущую помощь. Пьяные мужики тут же принялись её распивать. Позже Порфирия и след простыл, когда бутылка опустела, а Ваньку чересчур разморило. Женщина решила воспользоваться моментом. Грищенко даже в любви ей признался, пребывая в пьяном угаре. Очнувшись ночью на сеновале, Ванька не понял, как он вообще тут оказался. Кряхтя застегнул штаны и поплёлся домой. Только проснувшись утром Грищенко вспомнил, что обещал помочь Тамарке, и тут память оживилась: сеновал, Тома, и как она его пыталась соблазнить. А было ли что или нет – амнезия.

***

Тамара с трудом дождалась, когда из садика заберут последнего ребёнка. Закрыв дверь за очередной родительницей, быстренько оделась и пошла домой, вспоминая разговор с Иваном.

На улице прохладно. Потуже затянув платок, Томка шагала по дороге, стараясь перепрыгивать через грязные лужи. Дома её ждала с огромным нетерпением бабушка Марфа, которая каждый день справлялась о работе девушки и всё выспрашивала о разных новостях.

– Ну? Как тама? – пожилая женщина положила ужин в плошку и поставила на стол перед Тамарой.

– Как-как… никак, – недовольная Тома ела похлёбку.

– Слышно шо аль не? – Марфа присела рядом за стол, насыпала прямо на деревянную поверхность жареных семечек и приготовилась слушать внучку.

– Усё так же, без изменений, – Тамара не имела желания разговаривать.

– Я туточки сиднем сижу, дожидаюся, а тебе и погутарить не об чем? – упрекала бабушка, складывая шелуху на край стола.

Тома тяжело вздохнула и бросила взгляд на любопытную старушку.

– Не, ну ты погляди на неё, – усмехнулась Марфуша. – Приходил аль не?

Тамарка бросила деревянную ложку в плошку со злостью. Брызги разлетелись в разные стороны, оседая жирными каплями на стол и занавеску..

– Ну, приходил, а толку?

– Докладай усё, как есть, едрит твою… – положила семечку в рот.

– Докладай… – повторила и вновь вздохнула девушка, положила кусок хлеба рядом с плошкой. – А нечего докладывать, бабуль… Упёрся, как баран, и слухать не хочет…

– Та-ак, – протянула Марфа, выплюнув шелуху. – Учу тебя, дуру, учу, а толку нетути!

– Тише ты, – прошептала Тамара, нагнувшись к Марфе. – Дед услышит…

– Не услыхает он ничо́го! Глушный, як тетеря! – бабушка встала с табурета и подошла к печке. – Меня мамка учила, як надобно жить, теперича моя очередь тебе объяснить, тока ты тетёха какая-то…

Марфа Петровна – семидесятипятилетняя уроженка Краснодарского края. Женщина с жёстким характером, ищущая выгоду просто во всём. Она не будет общаться с соседями вхолостую – «воздух месить», как выражается сама Марфа. Она терпеть не может слабых духом людей и «пустозвонных» собак маленького размера. Если с человека нечего взять, то это и не человек вовсе, а пустое место.