Вечером Степанида всё-таки пришла в хату Грищенко для обсуждения дальнейших действий со стороны Маши. Открыв дверь, остановилась. Она никак не ожидала увидеть хозяина дома в столь ранний час.

– Хлеб да соль… – вошла в хату и встала у двери.

– Едим да свой… – буркнул Иван, доставая горячую картошку из чугунка.

– А хозяйка куды запропастилася? – поинтересовалась Степанида.

– Здесь гдей-то шляетси, – откусил кусок чёрного хлеба.

Стешка попрощалась и вышла на улицу. Захлопнув дверь, огляделась. Заглянула в сарай, прошлась по огороду – нет нигде Марии. На заднем дворе, в саду, послышались разговоры. Степанида решила сходить туда. Подходя ближе, разглядела Маньку среди деревьев, второго человека было не видно, но то, что это мужчина, стало понятно по одежде. Цветущие плодовые деревья перекрывали весь обзор.

– Ма-ань! – крикнула Трофимова. – Я тебя ищу-ищу, а ты вона где… Ты шо тама? С кем?

Любопытная Стешка прибавила шагу, но мужчина вдруг решил удалиться и, огибая сад, двинулся в сторону поля, к реке Левый Бейсужёк.

– А кто енто? Чаво убёг? – любопытство так и распирало Трофимову. – А-а, скрываешь любовь на стороне?

Стешка рассмеялась.

– Мда-а, – протянула Маша и посмотрела на соседку. – Вот так вот сплетни и рождаются… Тебе чаво надобно на ночь глядя?

– Я хотела уточнить одну вещь, – заюлила Стешка.

– Не темни, давай по делу! – Мария направилась в сторону дома. – Мне исчо скотину кормить.

– Как жить-то теперича будешь, соседушка? – выпалила Стеша. – Это ж в голове не укладывается…

– Да об чём ты? – остановилась Грищенко.

– Ты дуру тута не ломай, – положила ладони себе на щёки и закачала головой в разные стороны. – Машка! Слепая ты кура, вот шо я тебе скажу! Ты мальца его видала аль не?

– Какого-такого мальца? – не понимала Маня.

– Знамо какого, сынка Ванькиного! – возмутилась соседка. – Чернявый он! Бабы гутарють, шо видали…

– И шо? Мало ли такие родються на белом свете?

– Мало-немало, но в хуторе нашем исчо не видала! Ванькин он, вот те крест. – перекрестилась Стеша.

– А я тебе доказую, брешешь почём зря! – повысила голос Мария и двинулась дальше, к сараю.

– Это кто ж тебя такую уродил? – семенила рядом Трофимова. – Зная, шо рядом живёть сын собственного мужика, она вот так к ентому делу относится – плюёть. Машка, одумайси. Ей надобно патлы повыщипать, чтобы она удалилася из нашего краю, куды бесстыжие глазёнки её глядять.

Подходя к сараю, женщины услышали крик на дороге, со стороны хаты Трофимовых.

– Во, слыхала? Кого-то бьют. Очередной мужик провинилси, – радовалась Стешка.

Выглянув из-за забора, Стеша и Мария увидели, как Марфа Петровна оприходует огромным толстым прутом Порфирия Трофимова.

– Ты пошто моего мужика лупсуешь? – закричала Степанида, с силой дёрнув калитку. – Размахалась тута своими крэглями!

– Я прям щас ему усю физиономию переломаю! Ишь, шо удумал, паразит! – махала прутом Марфа, не обращая внимания на Стешку. – Паразит, коих земелюшка наша носить!

– А ну! – подбежала Трофимова и схватилась за руку разъярённой женщины. – Чаво вылупилась?

Петровна остановилась и уставилась на соседку семьи Грищенко.

– Чаво зенки разлупила, спрашиваю? – Стешка отпустила «палача» и выгнулась. – Ты погляди на неё!

– Стереги мужика, коли он тебе так нужон! Но я молчать боле не имею сил! – Марфа также выгнула спину и поставила руки на бока.

– Ой, напужала… – протянула Стешка и приняла ту же позу. – Кто ты есть, шоб тута страхами ки́даться? Поглядите-ка на неё, люди добрые! Наплодилися беспутницами и пужають!

– Ты поддувалом-то не мети, – Марфа заговорила грудным голосом, чтобы придать угрожающий вид своей персоне. – Мо́жу повто́рить, коли ты безмозглая…

– Ой ли, пришлёпала туточки и учить вздумала… Сляди за своей кралей, шоб боле без мужа не заводила безродных!

– Замолчь! – Петровна ударила Степаниду по лицу. – Кто ты есть, шоб такие речи нести? Твоё ль собачье дело? Сляди своими зоркими зенками за своим беспутником!

– Шо? Сляди за языком, кабы твой забор на дрова не взломали! – Стешка не посмела дать ответный удар пожилой женщине.

– Исчо раз увижу твоего кобеля в моём дому́…

– Сдалися вы моему мужику, козы безрогие!

– Я боле терпеть ня буду, – Марфа замахнулась прутом на Степаниду. – Пожалуюсь, куда сле́доват… И пущай его посо́дють!

Петровна плюнула возле ног Трофимовой и пошла прочь.

Наблюдая за склоками женщин, Мария никак не могла взять в толк, о чём был разговор.

– Порфирьюшка, подымайси… – Стешка тянула за руку мужа. – Слышь аль не?

Мужчина лежал на земле, закрыв голову руками.

– Смылилась старуха? – подал голос Трофимов.

– А куды ей деваться? Улетела, як осенний лист… – ответила Стешка.

– Осенний лист… – повторил побитый Порфирий и встал на ноги. – Тьфу, стерлядь сушёная! Не углядел, шо она меня заприметила…

– Тише ты! – шепнула Степанида. – Ушей в округе, як блох на кутенёнке… Пшёл до хаты, злыдень…

Войдя в дом, Стешка дала оплеуху мужу по его залысине.

– Шоб ты пропал, гнида окаянная… – ругалась жена. – Ско́льки разов тебе вто́рить: не можно, шоб заприметили…

– Стеша, ну, я ж не повинен… – полез целовать свою женщину Порфирий. – Ну, никто ж не мог прознать, шо эта курва старая в дому́ восседаеть…

– Коли с работой не ладитьси, то бывай в аккурате без глазу… – психовала Трофимова, наставляя мужа.

– Голубушка ты моя, – Порфирий вновь поцеловал жену. – Умнейший мой челови́к… Про́шу извинений… Ни в коем разе не получу огласки…

Наобнимавшись со своей зазнобой, Порфирий достал горькую в малюсенькой таре.

– Ну надо же, не разбилася… Може, дерябнем?

– А давай, – улыбнулась Стешка, усаживаясь за стол.

***

– До чего ж собачные, – подумала Машка, наливая воду поросятам в корыто. – Не дай божи́ прозябать с таким мужиком… Ох, Стешка, наплачисси ты исчо с ентим иродом…

Мария накормила скот и пошла в хату.

– На сторожевую? – задала вопрос Ивану, который собирал харчи на ночь.

– Правда… – ответил Ванька и добавил. – Ночью прискачешь, али не ждать?

– А як же ж, – улыбнулась Маня, выкладывая куриные яйца на стол.

Ночь.

– Ложитеся спать, поздно ужо, – скомандовала Маша детям.

– А ты куды? – удивилась Нюся, наблюдая, как мама собирается уходить, скручивая мешок в трубочку.

– Я скоренько… ложитеся…

Темно. Только луна освещает дорогу женщине. Чтобы не попасться на глаза местным жителям, Мария пошла к конюшне вдоль реки, где её ожидал муж Иван.

– Мешок принесла? – поинтересовался тихим голосом Ванька, ополаскивая руки в холодной реке.

– Во, – Манька развернула ношу и подала.

– Возвернёмся на конюшню – зерна прихватишь… – складывал разделанные тушки ондатр в мешок. – Дотащишь?

– А куды ж деваться? – усмехнулась Маня, наблюдая за мужем.

– Лишь бы Трофимовы не заприметили. Язык, шо помело… Ой, вредные-е…

– А где сейчас Порфирий? Як же ж я на конюшню приду? – заволновалась жена Грищенко.

– Сказал, шо спина болить опосля прута. Скулил-скулил надо мною, отправил я его до хаты. Надоел, хуже горькой редьки.

– Да-а, лихо его Марфа воспитала, – рассмеялась женщина.

– Цыть! – ещё тише заговорил Ваня. – Куды горло дерёшь? Заметит ктой-то…

– Ой, – закрыла рот ладошкой и присела на корточки. – Я и запамятовала.

Мария нежно улыбнулась. В темноте, хотя и не видно ничего, но Иван разглядел её улыбку и ответил тем же.

– А интересно, за шо енто Петровна его так… по хребту…

– Знамо дело, за шо… – Ваня взял мешок и двинулся к конюшне.

– А ты откудова знаешь? – рядом семенила Маня.

– Сам ловил и не раз…

– Да ну… А где?

– Где-где, на конюшне, да и так…

– Ой, батюшки… – покачала головой Мария. – А ведь и вправду посо́дють…

– Ничо́го Марфа не дока́жить… ежели кто-нить к ней не присоединитси… то… Будя, об чём калякать, сам влез, вот пущай сам и вылезаить.