– А по энергетике, кто ответственный товарищ? – Петра сквозь очки все ни как не мог найти начальник склада.

– Я-аа! – Петр встал.

– У вас есть замечания?

– Х-х, – с придыханием начал Петр Михалыч, – е-есть!.. Прислали трансформатор для подстанции. По комплектации все сходится, а наконечники не те! У фидеров… – уточнил он. – К силовику не подходят. Напильником пришлось распиливать отверстия и заново лудить. Такое не годится! Это – на будущее! Когда в посольстве Чехии меняли мы подстанцию, все оборудование было ихнее, так там – все тютелька в тютельку: и длины проводов, и крепеж. Вот это – удовольствие: работать и налаживать! А тут – запланировал сегодня сделать: работа на пятнадцать минут, а полдня провозились.

– Ясно! Мы это имеем в виду…

– И что?! – Петр не помедлил с вопросом. – Сколько себя помню, одна и та же проблема: то кабель укорачиваем, то новый делаем.

– А зачем укорачиваете? – из дальнего угла послышался вопрос от Поликарпа – бригадира маляров.

– А чтобы не споткнуться, чтоб на земле не лежал и не путался. Десять киловольт, все-таки.

– Хорошо, товарищи! – начал резонить всех начальник стройки Валентин Петрович. – Все это издержки. Мы движемся вперед и изживаем недостатки. Со смежниками в Главке тоже работают. На следующей стройке, товарищ Ивлиев, – начальник декламировал Петру, – все будет нормально, в том числе, и по вашей части.

Дальше был разговор про другие участки работы, и так два часа рабочего времени были убиты. Петр пошел переодеваться, неся с собой капроновую сетку с заготовленным в банке с пластмассовой крышкой обедом. Лишний рубль не помешает. Так на билет за месяц он сэкономит, что неплохо. Переодевшись в спецовку и переобувшись в рабочие бутсы, Петр пошел по объектам.

Электрики со штукатурами халтурили. Сегодня он опять ругался с ними:

– Твою мать! Господа товарищи! Вы что, опять проводку мне по диагонали ложите?!

– А как иначе?.. – возразил из-за спины их бригадир Потап.

– По СНиПу! По СНиПУ! Ты ж грамотный! Или читать не умеешь?! Семь классов-то кончил!.. – напирал на электрика Петр.

– По СНиПу мы квартал в мае еще должны были сдать! Теперь бы к Октябрьской революции успеть!

Спорить было бессмысленно и бесполезно. На счет сроков, что не успеют, Петр не волновался. Сколько раз повторялся сей казус. Казалось бы, провал?! А нет! Вспоминает вдруг кто-то в Главке, что будет впереди очередная годовщина Октября. И если не смогли объект сдать к Первомаю, то его же досрочно сдают к Октябрю и получают себе свою премию. А вместо разноса по кочкам – победные реляции.

– Смотри-ии… – усмехается Петр. – Год назад был скандал. Жилец, понимаешь, ковер решил вешать на стену, шлямбур железный он взял. Тряхануло. Грамотный, умный. Взял СНиП, а согласно его провод замазали явно не там и не так. Так ведь и партбилета можно лишиться. Это покруче премии будет.

Потап посмотрел на электрика, который эту всю халтуру затеял.

– А что?.. – заартачился тот. – Сейчас ведь экономить надо. Я взял обязательство медь экономить.

– Экономить! Но не нарушать правила!

Петр все понимал и, отмахнувшись рукой, развернулся и вышел в подъезд из квартиры. Электрик без штукатура на стройке – никто. Петр это знал по себе. Он так же знал, что халтурить всегда приходилось по неразберихе. Свою первую очень хорошую по прошлым временам премию Петр надолго запомнил. Год это был сорок девятый. Почти уж построили дом. Вспомнили, что в подвале для проводов не оставили дырок и гнезд из подъезда в подъезд. Стены подвала в три кирпича. Технология старая: каждый подъезд – как отдельный колодец на случай пожара. Если он выгорает дотла, то соседи за этой стеной, как правило, целы. И на крышу поперечная стена выходит гребнем, через который огню так же трудно пробраться.

Петру тогда вручили тоже шлямбур с кувалдой, дескать, давай! К обеду шлямбур загнулся, а первое отверстие еще не получилось. Дядя Слава фронтовик помог:

– Ты, парень, погоди! Не кипятись! Мы послезавтра будем штукатурить и пол тут заливать. Ты провода-то проведи в дверной проем и выведи туда, где якобы ты продолбил. А мы – замажем. Ты только их закрепи!

Петр тогда так и сделал. Неважно, что шину тогда проложили черт знает где! Важно то, что не стали тогда проверять, какую глупость наделали. До сих пор в том подвале стоит та дверная коробка, и если коробку ту станут менять, то весьма вероятно, засверлятся в жилу. Тряхнет или жахнет. Лишь в этом вопрос.

Приближался обед. Но голод не чувствовал Петр. Он ходил, говорил, проверял, отдавал указания, и притом постоянно смотрел на часы. Нужно было украсть два часа для того, чтобы вспомнить вчерашний вечерний мотив и набросать его на картоне темными красками в жирных мазках, оставив лишь несколько пятен от света.

Вот он везде появился, всех убедил, что он занят, в бегах, а сам устремился к вагончикам. Там никого еще не было. Он расставил мольберт и проверил все кисти. Поглядывая в окно, он закрепил грунтованный картон и на палитру он выдавил красок с белилами. Встав напротив мольберта, Петро успокоил дыхание. Наполнив кисть краской, он сделал первый длинный мазок. Именно так он видел вчера линию рельс, по которой ехал трамвай. «Получилось и началось!» – так подумал Петр про себя. Все дальше пошло так, как и должно, не по законам тригонометрии, а как-то само собою легко. Кисть словно сама делала дело. Петр ее лишь слегка поправлял. Кисть за кистью меняли друг друга, фон ровнял мастихин, и пальцы, если надо, уплотняли слой краски.

Петр вошел в то состояние, в котором ему никто не мог помешать, если б только не встал перед ним и мольбертом. Начинался обед. Народ появлялся в вагончике, подсматривал на то, что делал Петр, ел, переодевался, уходил, курил снаружи на пороге. А Петр в углу продолжал рисовать. Обычное дело. Такое случалось с Петром постоянно.

Раньше Петр хотел стать архитектором. Он приехал на стройку в сорок восьмом. Ему помогли достать из колхоза свой паспорт. И он перестал быть теперь крепостным. И любил Петр стройку, любил те дома, что строили раньше и строили их по разным проектам. Петр мечтал о проектах своих. Но в МАРХИ не мог поступить. Его и не взяли. Рисунки – признали хорошими. Только не справился Петька с другими предметами, нужный балл не набрал. И пошел он опять в вечернюю школу, чтоб опять попытаться на следующий год. Поступить удалось в другой институт на инженера-электрика.

Жизнь с прогрессом ускорилась. Архитектура быстро упростилась. Форма теперь подчинилась не красоте, а расчетам на прочность и дешевизне. Разнообразие кончилось, ушла красота – как только перестали применять кирпич и дерево, как только исчезли карнизы с лепниной и мансарды чердаков.

Петр теперь не тужил о провале в МАРХИ (в Московском архитектурно-художественном институте), женился и поначалу забросил свое рисование. Но без него начиналась тоска, начиналось стесненье.

И деревня звала к себе Петьку. Он не запил, как большинство, а взялся за кисть. Только так он забывался и только так Петр мог и выражаться.

Этюд у Петьки получился. Он был доволен. Часы показали, однако, что время обеда закончилось. Петр вытирал кисти и пальцы о тряпку с керосином.

– О! Черт! – вспомнил он про сломанный зонт. – Как я забыл!..

Давясь едой для быстроты, Петр оприходовал обед. Запив все холодной водой, он начал икать. Несмотря на икоту, Петр где-то нашел молоток и на какой-то железке расплющил им кончик спицы зонта. Оставалось пойти к слесарям и тонким сверлом сделать ушко. Потом Петр дело доделал, скрепив спицу с шарниров кусочком тонкого гвоздика, загнув и откусив его ненужный кончик…

Еще три часа Петр был занят на трансформаторной станции. Привезли бочки с маслом и постепенно их заливали внутрь трансформатора. Вот проверка, и трансформатор включили на холостой ход. Он еле слышно загудел. Теперь надо было оставить его до утра, а утром взять пробу этого масла на экспертизу и везти ее в Мосэнерго. Проба бралась с нижней точки у корпуса.