Вся пляжная полоса была продана под санатории различным социалистическим странам. Нам, «дикарям», оставалась только полоса песка, ничем не оборудованная. На наше счастье здесь росло огромное дерево! В его тени, которая двигалась с неумолимостью часовой стрелки, жили, передвигаясь по кругу, несколько семей… Днём, конечно! Жара до 45-47 градусов! Вода – 36-38!!

Чтобы окунуться, – надо было пройти, как по минному полю, раздвигая мириады разноцветных и разнокалиберных медуз, – метров 500, не меньше!..

Солнце – в лоб! Впереди с трудом различался берег длиннющего (90 км) острова. В четырёх километрах от нашего берега. Он-то и создавал здешний микроклимат. Ленка вернулась оттуда с пороком сердца…

Меня, наверное, спасла виолончель, которую мы бережно везли в поездах и самолётах. Лев Михайлович (педагог) сказал, что всё лето надо заниматься. Через год – поступление в музыкальное училище… Ну так отец со мной часов в 12 (самая жара!) уходил с пляжа, чтобы я позанимался. Часа два – два с половиной…

…В доме тень, прохлада!.. И даже занятия не могли испортить мне того наслаждения, в которое я окунался…Возвращались к морю мы часа в три – полчетвёртого. Уже не так палило солнце. Ближе к вечеру и воздух можно было вдыхать, не боясь обжечь горло…

…А какие вкусные помидоры мы там ели без всякой нормы! Их отец вёдрами приносил. Там, на рынке, всё тогда вёдрами измерялось: огурцы, абрикосы, персики, сливы, виноград!..

Скадовск был отрезан тогда бездорожьем от остального мира. Или самолет, или «Ракета» из Одессы, либо Николаева… Все окрестные колхозы свозили на скадовский рынок свою продукцию. Всё уходило за копейки… Это был почти рай! Потому мы и выбрали это место… Бедная интеллигенция!..

Александра Самойловна Жестянникова приехала с сыном Сашей. Это был несколько проблемный в общении мальчик (мама и папа двоюродные). Но сама Александра Самойловна всегда была душой нашего маленького общества! Она была пропитана юмором!.. Думаю, мы с Ленкой, обожавшие её, своим чувством юмора ей обязаны. Чуть прищурив один глаз, она говорила: «Ну да»… А дальше мы катались от хохота по полу, по песку… В общем, где придется…

…Отец решил показать нам настоящее море. И мы (без мамы) на автобусе поехали в Новоалександровку – там заканчивался наш лиман…

Впечатление было оглушающим!.. Синее, прохладное море! Белый, как манка, песок! На горизонте – военные учения: какой-то самолетик тащил за собой мишень. А с крейсера по ней стреляли…

…Два шага – и ты уже на прохладной глубине!..

(Тот песок еще долго хранился в шкатулке в нашей малюсенькой, но такой обжитой и родной московской комнатушке.)

…Тучи подходили к нашему берегу с разных сторон. И неизменно таяли в жарком небе, над береговой линией горячего лимана. Но в последнюю неделю (мы там пробыли 55 дней) небо – как взбесилось!! И решило отомстить за всё… Пять дней – были ночью!.. А пять ночей – белым днём!..

…Из-за непрерывных молний и раскалывающего грохота я обнаруживал себя… под кроватью!..

В короткие моменты затишья (часа два-три) мы бегали посмотреть на дом (на соседней улице!), который молния расколола пополам!.. Каждый день «волны гнева» приходили с другой стороны…

Но в день обратного вылета – сверкающее, будто умытое, небо! Капли на траве горели миллиардами бриллиантов!!..

…И долетели благополучно…

В порядке поощрения и отдыха (я поступил тогда в музыкальное училище имени Ипполитова-Иванова), мы вдвоём с отцом на две недели уехали на Оку. На какую-то базу водно-моторного спорта.

Помню грохочущие самолетные моторы на катерах… Наш с отцом рейд вдвоём на парусной лодке на ближайшую пристань – маме позвонить… Вдруг, налетел штормовой ветер с дождём!.. Парус-то мы убрали, но грести против ветра и течения!! Мокрые весла кожу на пальцах сорвали! Слепящий ливень!!..

А еще девушка одна, более чем симпатичная! С отцом. Он – Арам Вартанович Аваков. Она (Три «А»): Арма Арамовна Авакова…

…Какое невероятно вкусное варенье: зеленое прозрачное! Внутри чёрные грецкие орехи плавают! Это я в гостях у неё был. Потом. Принес фотокарточки. Я там много снимал…

В часе езды от Бологого в сторону Ленинграда…

Июль, но в небольшом красивейшем озере вода – почти ледяная! Катались на лодках. Но купались – единицы. Тогда я стремился закаливать нервы. И по сантиметру медленно входил в воду… Знакомые ребята смотрели и завидовали…

Спальня была мест на восемь… Вокруг взрослые мужики. Лежа в кроватях, на сон грядущий, анекдоты «травили». Истории всякие… Попросили и меня рассказать что-нибудь…

Момент, как вспомнишь теперь, был исторический…Пришло мне в голову рассказать о жизни И.С. Баха – понравилось!? На следующую ночь был Моцарт. Потом Бетховен, Шуберт…

Говоришь – говоришь… Слышишь – тихо…

Ну, думаю, усыпил всех!.. Тут же: «Давай – давай, дальше рассказывай!». Уж когда никто голоса не подавал – и я засыпал… И часто, из-за этого первого моего лекторского опыта, не высыпался… А потом стало и вовсе не до сна… На танцах я теперь не стеснялся (в девятом классе школу бальных танцев окончил). И, как-то вдруг, заметил Её…

Отличалась от других всем: платье особенное (высокий стиль!), улыбка задумчивая, гладко причесанные волосы, – весь вид, походка, разговор, – говорили о высокой культуре!..

…Это сейчас я разбираю картинку-«лего»… А тогда глаз схватил всё и сразу! Пахнуло невероятной гармонией – до восторга! Остановившегося дыхания!..

Пригласил на танец. И первый раз в жизни «поплыл»… Гибкая, послушная…Музыка во всём…

Мы стали этой Музыкой (без старания, без малейшего напряга)… Было ощущение полёта…Который был вне Времени – вечным… Мы еще не раз танцевали с ней. И каждый раз это было ощущение медленно текущего наслаждения, восторга! Мы почти не смотрели друг на друга. Но наслаждение это сладким ядом вошло в плоть и в душу…

Больше уже я ни о чём, кроме этого(!), кроме неё, ни думать, ни чувствовать не мог!.. Помню мой сумасшедший бег по лесу. Когда кто-то сказал мне, что она с другим танцует… Все вокруг видели, что со мной происходит… Это моё невероятное состояние текущего пламени обожгло её душу…

Мы катались на лодке закатным озером. Ходили, взявшись за руки…

…Мне надо было уезжать! Невыносимо!!

Она оставалась на еще один срок…Я знал, что её зовут Людмила. Щёлокова. Она – дочь советского посла в Аргентине. Отец заболел. И вся семья вернулась в Москву. Она рассказывала об огромных ромашках. О том, как она любит, забравшись с ногами на диван, есть «курабье» и читать энциклопедии. Она училась на четвертом курсе экономического института. Ей исполнился двадцать один год…

А мне?! Мне семнадцать!.. Я перешел на второй курс музыкального училища… Шеф настрого велел летом заниматься!.. Он в августе назначил всем урок, а потом опять, – надолго в гастроли…

Виолончели с собой нет. Денег тоже…

…Но ведь могли родители прислать, чтобы я остался!!

Еще на 12 дней!!.. Но Шеф!..

…На станцию мы шли впятером… Уезжал только я…

В компании была одна женщина, лет 30-40 и двое симпатичных молодых парней. (Им тоже нравилась Люся). Женщина эта, видя, что с нами творится, притормозила парней. Мы шли с Ней держась за руки по лесной тропинке… В поезде я прижался головой к стеклу, но прохлада не приходила… Я написал ей письмо туда, в «Заключье», и боялся уронить на бумагу то, что рвалось из души. Зная Её адрес, ездил на её станцию метро (даже на фото осталось «Университет»).

Она ответила очень мило, даже ласково о том, что никто не собирает ей букетики земляники, не катает на лодке. Что она не сможет сразу по приезде со мной встретиться. Папа болеет, дома ремонт… Отец с матерью смотрели на меня настороженно: удивление, тревога… Наверное я не выдержал – ночью еле сдерживал рыдания. Не получилось, видно. Наутро я рассказал отцу. Он обнял меня за плечи: