Он знал место, в котором его особенным созданиям будут рады.

День, проходивший под лозунгом безделья, если бы мог разговаривать, точно не смолчал бы при виде недовольства на миловидном женском лице.

Она предпочитала заполнять временные пустоты незначительными занятиями, лишь бы не бездействовать: опасалась остановиться и стать беззащитной перед потоком мыслей. С детства эти непонятные элементы сознания задавали ей повод для волнений и даже явных страданий. Ничто не могло их унять, кроме работы. Когда-то ею был получен грамотный совет от знатока человеческой души, и она приняла его к сведению. Работа библиотекарем не сильно-то и вытесняла мысли из головы, но, по крайней мере, сокращала их объем. Выходные дни отдавались в их безграничное пользование. Изредка она с ними сражалась.

Извлекши из тумбочки фотоаппарат, подходивший больше профессиональному фотографу, нежели любителю, Вероника покинула свою крошечную, но уютную квартирку и направилась в парк, претендовавший восприниматься фрагментом леса по причине безразличия коммунального хозяйства. А она любила деревья, за которыми ухаживала природа, а не рука человека. Не все удавалось людям совершать на высочайшем уровне мастерства.

Солнечный день позволил делать один кадр за другим. Стараясь грамотно сфокусироваться, она внимательно смотрела в окошечко фотоаппарата, спеша нажать на кнопку спуска до того, как в кадр попадет человек, силуэт которого выхватила боковым зрением. Довольная быстротой собственной реакции, она огляделась по сторонам, но случайный прохожий будто испарился, что лишь порадовало Веронику, несклонную к установлению непринужденных контактов с людьми.

И эта черта характера озадачивала не меньше, чем мысли. Обособленность от общества предотвращала получение в чрезмерном объеме разочарования. В то же время в персональном пространстве Вероники недоставало человеческих силуэтов. Их дефицит восполняли воспоминания.

– Вам не кажется, что это не лучшая затея? – в женском голосе даже не скрывалось возмущение, оно заглушало её же слова.

– Не нахожу ни единой причины для такого поведения с вашей стороны, – мужской голос сохранял спокойствие и содержал в себе едва заметные нотки иронии.

– В вашем состоянии совершать поездки тяжело.

– Конечно.

– Значит, остаетесь дома?

– Ни в коем случае.

– Я вас не могу понять, – сиделка нервно хлопнула ладонью по своему бедру.

– И не нужно, в ваши обязанности это не входит, – Аристарх Эммануилович усмехнулся, осознавая, что попросту играет с нервной системой человека, призванного заботиться о его комфорте.

– Куда вы направляетесь?

– В библиотеку.

– Зачем, у вас же полно книг?

– Из-за них самых и еду в библиотеку.

Профессор застегнул последнюю пуговицу пиджака, рассматривая в зеркале, как на нем сидит костюм, и ощутив собственное одобрение, направился к входной двери.

Обнаружение посредственности угнетало. Её очертания угадывались в каждом кадре, что был сделан Вероникой в парке. Она и не ждала внезапного проявления таланта, просто не расставалась с надеждой. Без иллюзий полностью не обойтись, и она оставляла для чуда не большое, но свободное место в своей жизни.

Дверь кабинета распахнулась без предваряющего стука, и напоминать об этом сотруднице Вероника не захотела. Не тактичность помешала осечь особу, пренебрегавшую элементарными правилами этикета, а банальная усталость. Люди стремительно менялись, отбрасывая устаревавшие церемонии, как ящерицы свои хвосты.

– Тут пришел, какой-то старик, – молодая особа не поленилась скривить губы в презрительной насмешке.

– Не сметь.

По кабинету разносился звук, создаваемый хлопком ладони об столешницу. Вероника встала из-за стола и направилась к выходу, одним только взглядом дав понять нахалке убраться с её пути.

– Приятно видеть столь изысканную даму, – пожилой мужчина, без сомнений слышавший разговор, произошедший в кабинете директрисы библиотеки, счел нужным обратить внимание лишь на, что заслуживало оного.

– Здравствуйте, прошу вас, проходите, – Вероника приблизилась к посетителю и жестом указала ему на двери своего кабинета.

Подчиненная с недоумением на лице отправилась прочь, прикидывая, что так взбесило Веронику, о чудачестве которой её неоднократно предупреждали коллеги.

Две незнакомые персоны, предпочитавшие сложности в виде соблюдения правил поведения, предвкушали начало интересной беседы.

– Прошу меня извинить за внезапное появление, – пожилой мужчина едва не расшаркался, оставшись наедине с молодой женщиной, воплощавшей идеал благородства не только наряда, но и речи.

– Что вы, просить прощения надлежит мне за недостойное поведение сотрудницы.

– Полно вам, молодежь, что с неё взять-то, но смею заметить, что вам удается не идти в ногу со временем.

– Вы правы, и я не представляю, как сопротивляться сложившейся тенденции.

– Вам и не нужно, ибо каждый человек ответственен за собственное развитие. Полагаю, пришло время нам с вами обсудить суть моего визита.

– С превеликим удовольствием, – зеленоглазая блондинка позволила себе улыбнуться, придавая собственному облику радушие.

– Зовут меня Аристарх Эммануилович. Я профессор семантики. И одинокий человек, приблизившийся к той черте, когда следует позаботиться о судьбе того, что дорого.

– Мне приятно познакомиться с такой личностью. А я Вероника и на сегодняшний день являюсь директором частной библиотеки.

– И именно по этой причине я к вам пожаловал, – пожилой человек продолжал улыбаться, тем самым обрамляя цель своего визита в интригу, пусть даже обреченную на кратковременность.

– И я готова выслушать вас.

– У меня собралась приличная коллекция книг, а также тех, что были написаны мною лично. Я желаю передать их в фонд вашей библиотеки. Если, конечно, это возможно.

Аристарх Эммануилович ощутил волнение, поскольку помнил отказы в библиотеках, в которые обращался несколько лет тому назад. Рассчитывать на кафедру университета, в котором трудился длительный период времени, не следовало ввиду её недавнего расформирования.

– С огромной благодарностью я приму ваши книги. – Вероника не стала уточнять жанровую направленность предлагаемых изданий, полагая, что не смеет поступить иным образом с человеком, признавшимся в сокровенном желании.

– Вы только что сделали меня счастливцем, – профессор приблизился к изящной особе, чтобы поцеловать руку.

– В любой рабочий день недели я буду ждать вас, возьмите мою визитку с контактным номером, – Вероника приняла знак признательности со стороны хоть и довольно возрастного, но остававшегося верным этикету, мужчины.

Вероника давно сделала вывод, что человек в любом возрасте желает сохранять и собственную личность, и присущие своему полу черты образа. Пусть даже просто образа.

Дорога, будто насмехалась над ним, стелившись бесконечным узким полотном, скрывавшимся за невероятно высокими деревьями. Такие он часто видел во время поездок по Америке. Секвойями невозможно не восхищаться. Гигантские деревья и на фоне высоченной горы, тяготевшей коснуться неба, не терялись. И только себя он ощущал устрашающе незначительным, словно был крупинкой, что отделилась от чего-то целого и непомерно большого.

Не испытывая усталости, он устремился вдаль, позволяя себе думать, что секвойи и гора провожали его взглядом, несуществующих глаз. Он наделял деревья и камни особыми свойствами, учитывая, что те, как и живые создания, отбрасывают тень. И опасался, что желает видеть нечто несуществующее в том, что не наделено такими качествами. Он принялся припоминать, видел ли тень от машины или от зданий. Оказалось, что ранее ему не приходило в голову задаваться подобными вопросами. И также само он поймал себя на мысли, что задумываться удается тогда, когда казалось, что стало поздно. Стыд за неведение приобрел продуктивное воплощение – он проникался жаждой познать нечто недоступное. Ради этого следовало идти дальше.