Это был худший день для признаний. Погода не задалась, сладкое печенье не получилось, билеты на постановку великолепного Грасса закончились. А тут ещё у сестры случилась любовная трагедия, и рыцарь моего сердца Жакрен Бомо успокаивал ее, вместо того чтобы пить чай со мной.

Старинный друг нашей семьи и по совместительству доктор отца, он был всего на двенадцать лет старше меня и на семь старше Фиви. И я бы ни за что и никогда не ревновала его к сестре, если бы этот чрезвычайно галантный, сверх меры начитанный шатен со светлыми глазами и горбинкой на носу не получил титул от внезапно скончавшегося брата. Если ещё неделю назад он считался простым бесперспективным женихом, за которого мне бы пришлось умолять отца, то сегодня… сегодня он стал бароном с горными угодьями, замком и связями, которые неожиданно окрепли. Хотя нет ничего удивительного в том, что обладатель серебряного рудника вдруг обзавелся друзьями. Он и невестой должен был обзавестись ещё три недели назад, до этого всего. Но я, чтобы признаться, глупо ждала открытия театрального сезона, а дождалась богатства, которое изменило все.

И от счастья такого скромный доктор внезапно расправил плечи, сменил одежду, манеры и съемную квартиру на целый дом. Еще вчера за ужином он рассказывал нам о количестве комнат и богатом убранстве, ну а теперь самозабвенно утешал мою сестру. В закрытой комнате. Ласково поглаживая Фиви по нечаянно оголившемуся плечику. Через щель потайного хода я прекрасно видела, что безутешная жертва любовной трагедии уже не плачет, а млеет. Но как я ни старалась, так и не добилась, чтобы хоть кто-то прервал их тет-а-тет.

Маа сказала, что не может прерывать процесс лечения, отец — что рад Жакрену независимо от того, будет ли он доктором, другом или сыном. Осталось лишь высоко оценить столь прозрачный намек на сватовство. И я бы слова не сказала, но у Фиви уже есть жених, вернее, был до вчерашнего ужина и трагеди, смысла которой я так и не поняла. То ли он бросил ее, то ли она его.

В последнее верилось с трудом. Варган пусть и представитель светского высшего общества — целый князь, но он степняк, не способный упустить добычу. Даже будучи в костюме, сшитом по правилам королевского двора, он не забывал о почитании своего народа. Не пользовался галстуком, чтобы не скрывать на шее кольцо из клыков поверженных хищников, отвергал перчатки, даже самые тончайшие. Кто-то говорил, что среди степных народов сохранились маги, и голыми пальцами они ощущают энергетические потоки; кто-то, что степняки распространяют свою заразу посредством неприкрытых рук; я же, понаблюдав за Варганом два месяца их с Фиви встреч, могла прямо сказать, что руками они ловят фон эмоций.

Что он и подтвеpдил десять минут назад, когда поймал меня в парке и напросился в тайный проход. По правде, князь не просил, он поставил перед фактом, а теперь, как и я, смотрел в щель и не дышал. Наверное, как и мне, ему было стыдно за Фиви, которая не постеснялась обнажить вторoе плечо, упасть на грудь доктора и в припадке отчаяния губами искать его губы. В другое время мой благородный Жакрен оcтановил бы ее и отстранился, но им явно завладел беспринципный барон, который с рыком уронил сестру на диван и стал покрывать поцелуями тонкую шею.

Это было возмутительно, это было отвратительно, это было… неприятно и больно. Я всхлипнула и едва не закричала, когда Варган схватил меня за руку и сказал:

— Идем!

Времени не более семи вечера, в небе уже разлилась прекрасная звездная ночь, не предвещавшая ни полнолуния, ни осеннего градопада, который бы объяснил помутнение рассудка у степняка. Он протащил меня через парк, поднялся по ступеням парадного входа и с порога, не жалея глотки, позвал моего отца.

— Граф Феррано!

Под напором его рева моя истерика перешла в испуг. Неужели он хочет рассказать, что я целый год мечтала стать мадам Бомо, но буду лишь золовкою?

— Что вы делаете?! Хотите сдать меня и мою… мою… — Слово «влюбленность» не сумело сорваться с дрожащих губ. В холл быстрым шагом ворвался отец, следом его секретарь, по ступеням лестницы cпустилась встревоженная мама, наверху застыли ее горничные, остальная прислуга выглянула из столовой в боковой коридор.

— Что случилось?

— Почему вы кричите?

— Он догадался?

Три взволнованных вопроса слились воедино, но степняк ни на один не ответил.

— Я обесчестил вашу дочь, — сообщил он твердо и, кажется, гордо.

— Если бы вы, было бы проще! — воскликнула я. — Но этим сейчас мой Жакрен занимается…

— Жакрен Бомо? Сейчас?! — воскликнули родители, оглядывая меня с ног до головы.

— Прошу простить, — извинился цивилизованный степняк, совсем не цивилизованно прижал меня к боку и ладонью закрыл мне рот. Наверное, чтоб я не посмела прерывать его сумасшествие на полпути. — Ураган страстей лишил меня головы и не позволил возобладать чистому разуму…

— Да что ты… — я почти прокричала это в его ладонь, и меня сжали сильнее.

— По нашим традициям, для очищения союза мы обязаны пройти обряд единения через двадцать один день. Длительный поход к святыне смоет грязь моего аморального поступка.

— Какого?! — снова родители и снова в один голос. Уверена, это была отборная ругань, но Варган их опередил.

— Я поцеловал ее до тoго, как сделал предложение руки и сердца. Это непростительно. Чтобы моя скверна не коснулась Орвей, она должна сопровождать меня на пути к источнику благоденствия реке Ибрис. Не беспокойтесь, я прослежу, чтобы с ней ничего не случилось.

С ней? Но Орвей — это я! И меня никто не целовал. Хотя я планировала, правда, планировала признаться Жакрену в чувствах, сoблазнить его поцелуем и в этот же вечер сообщить отцу о помолвке. Но вот о помолвке во всю силу горла сообщил степняк, но даже на его рев из комнаты не выскочили ни Фиви, ни клятый Бомо. Наверное, у них уже случилось все. От чувства несправедливости я опять разревелась. Варган брезгливо убрал ладонь, а родители решили, что непонятная скверна прогрессирует. Они согласились на все, забыв попенять жениху смену невест. Меня собрали за двадцать минут, поцеловали в обе щеки и отдали почти супругу.

Когда его двухместная летучая пролетка с впряженной парой черных воронов разогналась и взмыла вверх, я отошла от первого шока и под гнетом второго попыталась спрыгнуть вниз. Варган, беззастенчиво севший на мое платье, не позволил сдвинуться с места. Рык «сиди, не дергайся» был грозным, но недостаточно пробирающим, чтобы я остановилась.

На нашем континенте давно не ведется войн.

Так уж получилось, что степняки, объявившие себя высшим проявлением кровожадного божества, пообещали перерезать глотку всем тем, кто с ними не согласен. За прошедшие войны их дважды чуть не стерли с лица земли, а потому степняки решили с остервенением отстаивать свою честь. Они расселились по континенту от одного побережья до другого и теперь назло враждующим встревают во все политические споры, чтобы показать сторонам кто тут самый опасный. Их пытались перекупить, пленить и просто заткнуть, однако они упрямо не позволяли чужой агрессии превратиться в войну. Не прошло двадцати с лишним лет как степняки получили званиe опасных миротворцев и в каждом королевстве стали приглашаться ко двору.

Самоуверенные, горячие, но отстраненные, они отличались от прочих мужчин прямым взглядом, легкой поступью и твердым телом. Кто-то твердил, что воины носят панцирь под одеждой, кто-то вздыхал, что таким телам одежды не нужны, остальные слушали и делали выводы. У меня тоже было мнение на этот счет. То, что наш дворовый пес, укусив Варгана, потерял клыки, говорило о наличии панциря. А то, что Фиви рассказала о нежности его горячей кожи, подтверждало — панцирь спрятан в одежде.

Жаль, будучи в гневе, я забыла о собственных выводах.

Наверное, ещё никогда схватка со степняком не была такой отчаянной, глупой и короткой. Я в три удара отбила руки о его грудь, разбила флакон духов, что хранилcя в сумочке, и сломала палец на левой ноге. Пинать сынов степей оказалось не легче, чем бить, даже тяжелей. Взвыв, как раненный зверь, я напугала воронов в упряжи. Они забили крыльями не в такт, пролетка дернулась, Варган встал, чтобы успокоить их и меня, возможно, навечно. Я не хотела знать, что предвещал его взгляд, и, улучив короткое мгновение свободы, вместо того, чтобы сразу спрыгнуть вниз, решила дать ему под зад.