Но теперь я снова в старшей школе Сасаноа, в самом эпицентре пыли и старых книжек, озабоченных детишек и горячих обедов. Здесь ничего не меняется. Девятиклассники расхаживают в плотных новых джинсах и толстовках, отчего изнывают от жары уже к десяти часам. Дым наполняет раздевалки, а на унитазах пропадают никому ненужные задницы. Из спортивного зала по всему коридору разносятся глухие звуки игры в баскетбол. И куда ни посмотри, везде развешаны листовки, приглашающие на пробы в осеннюю одноактную пьесу. Как же отстойно быть в школе.
Во время второго урока нам выделено время на самостоятельную подготовку в читальном зале. Я прошу у библиотекаря пропуск, чтобы не отвечать на дурацкие вопросы о том, что же я делала летом. В коридоре я прохожу мимо каких-то ребят.
— Утёсная ныряльщица, — кричит один из них, слегка ударяя меня кулаком. — Всем ещё задаст.
Я едва заметно улыбаюсь, не припоминая его на карьере. Мэдди торчит у питьевого фонтанчика, в изумлении глазея на гипс.
— Ты сломала руку? — потрясена она.
В библиотеке на меня смотрят больше, ещё и козу показывают, так что приходится спокойно выставить стул у длинного стола и усесться на него. Всё-таки я же не дура: на каждого поддерживающего меня человека приходятся двое осуждающих, которые считают меня посмешищем и обсуждают, как я засунула язык в глотку Брэйдена Мосье. В этом месте нет ничего нового — как же здесь всё-таки скучно. Никогда не думала, что скажу такое, но лучше бы собирала голубику.
На столе лежит стопка флаеров одноактной пьесы. В этом году мистер Брасбридж, учитель английского в девятом классе, ставит «Суровое испытание»[6]. Нелл пойдёт на пробы и получит роль с парой реплик. Мы семьёй пойдём на премьеру, и во время представления я изо всех сил буду пытаться не представлять, как в десятом классе Брэд Эллис прислонял Нелл к стене за кулисами, как они прислонялись друг другу в темноте после того, как все разъехались по домам. Интересно, что же он сказал Элис про меня. Довольно просто объяснить про разбитый стакан молока, но про мой побег... Здесь нужно постараться. Конечно, он способен это сделать, ведь Брэд Элис умеет вешать лапшу на уши. Чертовски хорошо.
— Дарс, слышал про карьер. — Меня по спине хлопает Джейк Кёртис, мы с ним вместе делали проект по химии в прошлом году.
— Хорошо, — киваю я. На меня уставилась библиотекарь, в её понимании в читальном зале нужно либо делать домашку, либо читать. Я встаю и подхожу к стеллажам, достаю пару ежегодников — мы всегда с Мэгс их просматривали, когда страдали от безделья. Я сажусь за стол и пролистываю прошлогодний выпуск. Ну конечно же, «Посвящается Рианоне». С фотографии она смотрит на меня. Даже странно представить её в том свете, в котором знал её Кеньон. Угнетённая. Разбитая. Думающая о возможном самоубийстве, если не выберется из Сасаноа.
Я открываю наш ежегодник. На фотографии Брэд Эллис выглядит как с иголочки рядом с миссис Хэнском.
Также он есть и на фотографиях, снятых в естественной обстановке: дети обнимают его, ставят рога, также он устраивает импровизированный бой на мечах из фольги с выпускником во время репетиции. Я и забыла, насколько он был популярен. Закрыв глаза, я вспоминаю, как его губы говорили о знакомой из школы и необратимых последствиях. Его тонкие предплечья упирались о стол. Мягкие, беспорядочно уложенные волосы молодили его, отчего девчонки западали на него.
Я дохожу до раздела с театром и фотографиями с «Бури». Нелл стоит на сцене в прозрачной вуали и хореографическом купальнике, её волосы забраны наверх. Следующим появляется весенний мюзикл. Тогда был поставлен «Томми»[7]. Нелл не участвует в мюзиклах, хотя любит петь, и Либби разрешает ей участвовать только в одной постановке, остерегаясь, что Нелл отстанет по учебе. Стоит мне заметить фотографию с вышедшими на поклон актёрами, как я сразу же наклоняюсь так близко к странице, что мой нос касается изображения, однако я всё равно не уверена, на кого смотрю.
Из-за двух выпускниц выглядывает девушка, похожая на Рианону, но она почти полностью засвечена. Её легко не заметить, так как всё внимание привлекают главные актёры. Её волосы собраны сзади, и одета она в чёрное, как технический персонал. Я и не знала, что она занималась театральным искусством. По крайней мере, она не увлекалась им, когда мы дружили.
Нет списков актёрского состава и персонала, но есть фотография с вечеринки, на которой мистеру Эллису вручают букет роз от всех. Он улыбается.
Я медленно откидываюсь на спинку стула, во рту совсем пересохло. В коридоре взвизгивает девчонка, будто её щекочут. Мямлящая учительница просит её замолчать.
Всё-таки мне просто узнать, была ли Рианона среди технического персонала во время постановки «Томми». Можно поспрашивать у людей. Конечно, я не общаюсь ни с кем из драмкружка, кроме Нелл, но, может быть, она знает. Может быть, знала всё это время.
Но, естественно, она не располагает всей информацией. Даже с её чувствами к Брэду она не может не болтать о нём. Как бы одно к одному.
Господи. Даже я могу такое понять.
На обед я иду как в тумане, пролетаю мимо очереди, стоящей за влажной пиццей и картофельными шариками.
Слева за ближайшим столом сидит Шэй, вытянув по сторонам ноги, чтобы занять места. Что-то не видно его десятиклашки. Он замечает меня: смотрит на гипс, затем на лицо, и ухмыляется, а парни около него несут какую-то ерунду и увлечены армрестлингом, не обращая на нас внимания. Придётся провести целый учебный год в его компании. Офигенно.
— Вот и она. — Из-за заполненного стола встаёт Кэт и трогает мой гипс. — Жесть, я слышала, как ты налетела на что-то. Да все подумали, что ты убилась и пошла прямиком ко дну. — Она тянет меня к столу, отодвигая стул. — Совсем слепые? Двигайтесь. У девчонки ранение. — Она устраивается на своей костлявой заднице рядом со мной и пододвигает ко мне упаковку чипсов. — Расскажи этим неудачникам, как прыгнула в карьер.
Все скопом начинают расспрашивать меня. Вдруг на моих ляжках оказывается упаковка из двух капкейков. Я зубами открываю упаковку и выслушиваю всевозможные предположения и выдумки, раздувающие историю — мне и говорить ничего не нужно, так что я просто ем свои капкейки. Когда я бросаю взгляд на Шэя, он поворачивается лицом к своим дружкам.
Я единственная из выпускного класса, кто едет домой на автобусе. Как унизительно. Нелл так и не появилась, наверное, Либби приехала за ней и отвезла прямиком домой.
В доме тихо: я бросаю рюкзак на пол, а почту — на стол. Пузатый счёт за больницу ещё не пришел, но ждать его осталось недолго. Мама ещё на работе, а Мэгс поехала устраиваться на работу официанткой. Если бы она разговаривала со мной, то я бы и мне попросила заявление взять.
Я захожу в комнату Мэгс, усаживаюсь на кровать и кладу на колени ноутбук. Пялюсь на экран. Как же давно я не хотела общаться с Рианоной. Я удалила и убрала её из друзей с каждого своего аккаунта.
Кроме папки с отправленными сообщениями. Никогда её не чистила. Я пролистываю каждое отправленное мной письмо. Два года назад, в начале октября, я много чего написала Рианоне Фосс. Открываю первое попавшееся письмо, игнорируя его содержание. Я прекрасно помню, о чём мы болтали: о красавцах-выпускниках, в которых думали, что влюбились.
Я пристально смотрю на пустое письмо. «Ты жива? Ты когда-нибудь это прочитаешь?» Искусственно начинать с вопроса: «Как дела?» — ведь мне давно уже наплевать. Может быть, она вообще не пользуется этим аккаунтом — в таком случае, письмо сразу же придёт обратно. А если и получит, то вряд ли ответит. Так что терять мне нечего.
Впервые я пытаюсь встать на место Рианоны. Куда бы она направилась, будучи подавленной, разбитой и желающей убраться подальше отсюда? В лагерь «Мекви», но беглецам там не спрятаться. Может её приютили друзья оттуда? Конечно, если она общалась с кем-то. Возможно, у кто-то из лагеря постарше снимает жилье, так что Рианона могла бы перекантоваться там на диване и держать всё в секрете. Возможно, именно этот человек приехал за Рианоной той ночью и увез из Сасаноа.
