Я думала, что будет светлее. На небе нет луны. Я накидываю на голову капюшон и в ожидании прячусь между деревьями.

Машина подъезжает на холостом ходу. Фары выключены, но как только мои глаза привыкают к темноте, метрах в пяти от себя я замечаю свет от приборной панели.

Я выжидаю перед тем, как напрячь ноги и побежать, но вдруг встречаю глазами маленький огонёк, парящий в воздухе, как фея Динь-Динь. Он направляется в нашу сторону от противоположной обочины. Ручной фонарик.

Луч света перемещается по дороге. Когда он оказывается рядом с машиной, то вспыхивают фары. Галогенный свет освещает её — мою Нелл: на ней надет тёмно-синий плащ с изображением маленьких белых китов, а под капюшоном её лицо пропадает в тёмной пустоте. Её рука тянется к ручке пассажирской дверцы. Через секунду она окажется в салоне, откинет капюшон и улыбнётся ему, а он уведёт её далеко от нас.

Я бросаюсь вперёд, не смотря под ноги, и останавливаюсь только на тротуаре. Я зову её по имени, но в ночной тишине, возможно, это звучит как крик.

Нелл оборачивается, вздрагивая в свете фар. Мы так и стоим, прикованные друг к другу.

Машина медленно начинает сдавать назад. Краем глаза я замечаю, что он разворачивается на сто восемьдесят градусов и, ускоряясь, исчезает. Мы остаёмся друг перед другом, озарённые голубым сиянием её фонарика.

Она пускается бежать, но я быстрее. Я хватаю её за плащ, и мы валимся на мокрую траву перед домом.

— Ты обещала. — Я срываю с неё капюшон. Из неё вырывается писклявый крик. — Ты сказала, что больше никогда не будешь с ним встречаться!

Нелл закрывает лицо руками.

— Прости, прости, — рыдает она.

— Вот не надо просить прощения. Ты соврала! Ты соврала! Ты хоть понимаешь, как я старалась обезопасить тебя? Ты понимаешь, как часто мне приходилось врать, чтобы никто ничего не выяснил? А ты всё равно украдкой шастаешь за моей спиной! Да пошла ты! — Я рычу и ударяю кулаком о землю рядом с её головой, Нелл вскрикивает, и я перекатываюсь в сторону.

Она привстаёт на ногу — плащ свисает с одной руки. В трейлере и доме зажигается свет. Я тяну её обратно на землю, Нелл снова жалобно вскрикивает и упирается плечом в грязь подо мной.

— Я люблю его.

— Нет, не любишь! Ты понятия не имеешь, о чём говоришь! Он чёртов извращенец, и ты его не любишь!

Я трясу её до тех пор, пока кто-то не хватает меня под мышки, оттаскивая от Нелл.

— Прекрати! Что ты творишь?

Я мечусь из стороны в сторону. Нелл неуверенно отходит, обнимая себя руками, и смотрит на меня ошеломлёнными глазами. Стоит ей удостовериться, что мама крепко держит меня, как она сгибается пополам и выкрикивает:

— Ты не понимаешь, Дарси! Ты никого не любишь, так как ты можешь понять?

Либби бежит через двор, завязывая на себе старый махровый халат.

— Нелли? Детка, что...?

Либби тянется к ней, но Нелл отскакивает, отчего Либби чуть не теряет равновесие. Она тяжело дышит и наблюдает, как её ребёнок убегает от нас по просёлочной дороге в темноту.

Наступило позднее утро. Я сижу за кухонным столом, но в этот раз никто мне не приносит чай или аспирин. Я сижу в одиночестве, подперев голову рукой, и ковыряю сервировочную салфетку.

Нелл пропала. Мама и Либби уехали ночью на её поиски, оставив меня с Мэгс, чья полуночная растерянность только усугубилась после выпитого шампанского.

— Что такое? — твердила она, держась за дверной косяк, пока я съёживалась на диване, и не отвечала на её вопросы. — Почему ты не можешь мне сказать?

Мама вернулась одна. Они не нашли Нелл. Либби продолжила поиски. Я ждала, что на меня обрушится миллион вопросов, но мама просто сказала:

— Иди спать.

Из этих двух слов стало ясно, что я разрушила наши с ней отношения, построенные незадолго за этим самым кухонным столом — тогда она обращалась со мной как со взрослой, равной. Я поднялась в комнату и легла, так и не сомкнув глаз. Меня охватил парализующий страх. Я знаю, что Нелл не пошла бы к нему, так как там будет Элис, поэтому она может быть, где угодно. В беде. Одна.

К дому подъезжает полицейская машина: Либби, мама и Мэгс спускаются к ней по скрипящим половицам лестницы на веранде. Конечно же, это Эджкомб. Видимо, ему доплачивают за звонки из нашего дома, либо он просто чует беду, как крапчато-голубой кунхаунд.

Он тяжело поднимается с водительского сиденья и окидывает наш дом взглядом, как это сделал Кеньон пару дней назад. Да что они такого видят в нашем наполовину покрашенном доме, что задумываются о том, заходить им или нет? Сегодня Хант не занимается покраской, должно быть мама позвонила ему утром, потому что уже с первыми петухами он был здесь и быстро уехал на поиски. Теперь же он стоит на подъездной дорожке, прислонившись к пикапу, и хранит молчание.

Я кладу голову на стол и жду, когда же откроется сетчатая дверь и по полу проскрипит стул. Эджкомб молчит. Я поднимаю взгляд и замечаю, что он смотрит на меня — губы плотно сжаты, пальцы переплетены на поверхности стола. Из крана падает капля воды, отдаваясь эхом, как выстрел.

Либби заходит на кухню, направляясь прямо ко мне: мертвенно бледное лицо, выбившиеся волосы из заплетённой на ночь косы.

— Поговори с ним. Слышишь? Скажи ему, где она! — Эджкомб встаёт и берёт её за плечи, отодвигая на пару шагов назад. — Этой ночью она причинила боль моей девочке, — выкрикивает она, напрягаясь под его руками, но мама подходит и держит её вместо Эджкомба. Либби начинает рыдать. — Господи, вдруг она села к кому-то в машину... Вдруг кто-то взял её...

Мама смотрит на меня впервые за утро. Я съёживаюсь под её тяжёлым взглядом.

— Начинай.

— Я не знаю, где она. — Боже, дежавю, однако, другая девушка и другой день.

— Не вешай лапшу!

— Я не вру!

В моих силах сейчас вывести Нелл на чистую воду. Рассказать им о Айриш Лэйн в Хемпдене, куда я поехала прошлым августом за Нелл, которая раскрыла ему свою душу. Попросить их, спросить у него о том, что же произошло, спросить у него, почему же я ругалась и била Нелл прошлой ночью — пусть, наконец, разольётся грязная правда.

Эджкомб мрачнеет.

— Вам всем нужно успокоиться, и мы во всём разберемся. Либби, повторяю тебе ещё раз то, что сказал по телефону. Нелл совершеннолетняя. Забудь про домашние правила, она может приходить и уходить, когда пожелает. Мы не можем вмешиваться в такое. — Он откидывается на спинку стула, наблюдая за Либби, которая вытирает нос. — Она убежала недавно, и я не могу пока составить заявление о пропаже человека. Но... — он поднимает в воздухе ладонь до того, как кто-нибудь накинется на него, — я сделаю всё, чтобы найти её. — Он переводит взгляд на меня. — Дарси, ваша перепалка произошла около половины третьего ночи. Из-за чего она произошла? Только не говори, что из-за пустяка. В этот раз ты так не отделаешься.

Я выпрямляю спину, держась за край стола, и окидываю всех взглядом. Открывается сетчатая дверь, и на кухню заходит Мэгс.

— Я кое-что слышала. — Она становится в позу, складывая руки на груди. — Дарси кричала, что Нелл врёт. Даже в моей комнате было слышно. Когда я вышла на крыльцо, Дарси повалила Нелл на землю и уверяла её, что она кого-то не любит, «его» — так она говорила и что она понятия не имела, о чём говорила.

— Господи. — Либби трясёт своей головой как лошадь, которой ветер дует в уши. — Так и знала. Знала и ничего не сделала, а теперь вот — только посмотрите. — Она тычет в меня пальцем. — Ты, маленькая шлюха. Да как ты могла? Ты втянула мою девочку во что-то мерзкое и... поганое, а теперь посмотри, посмотри....

Она рвётся ко мне, но Эджкомб и мама успевают схватить её и вывести на крыльцо, где она закрывает руками заплаканное лицо. Я сутулюсь, медленно дыша, и не отвожу взгляда от поверхности стола.

Когда Эджкомб возвращается, я обращаюсь к нему:

— Посмотрите на карьере. В открытом кинотеатре. В секонд-хенде Twice Is Nice. Она любит сидеть в библиотеке, но сегодня она закрыта.