Газета была единственной вещью в рюкзаке, сделанной из бумаги. Кроме письма. Но письмо Реймер жечь не захотел – не из-за эмоциональных переживаний, с ним связанных, а из-за его объема. Маленький клочок в конверте сгорит за шесть секунд. А вот полномасштабной газеты должно хватить на полноценный костер.
Реймер не колеблясь вытащил из сетчатого кармана рюкзака сложенную в рулончик газету. Подержал пару секунд в руках.
Все, вопрос решен. Осталось реализовать.
На четвереньках. Так безопаснее. Переставляя конечности одну за другой, он пополз обратно к камину. В мыслях проснулось чувство собственного достоинства – что-то слишком часто он стал на карачках ползать. Надо это исправлять.
Реймер неловко порвал газету на четыре куска и закинул в камин. Еще раз щелкнул зажигалкой.
Усталость разрослась до того, что стала больше самого Реймера и тужилась, чтобы уволочь его куда-то вниз.
Он поднес огонь к газете. Газета загорелась.
«Иди-ка сюда», – усталость двумя пальцами вытащила из его ладони зажигалку – огонек мгновенно потух. Великий математик почти физически ощутил, как ему кто-то сильно давит руками на плечи, прижимая к полу. Лежи и не двигайся. Он чувствовал затылком жесткие деревянные доски. Слышал странные звуки из камина. Обычно костер звучит как-то по-другому… наверное. Он уже не понимал, что там горело и горело ли что-то вообще. Тяжелые руки основательно его придавили.
0.3. Голоса
«Ага. Слуховые галлюцинации, – подумал Реймер. – В прошлый раз такого не было. Или теперь все еще хуже, чем тогда? Я надеялся, до этого не дойдет».
«Сам ты галлюцинация!»
«…А к ним потом и зрительные добавятся…»
«Скажи спасибо, что голос в твоей голове один. А представь, каково бы тебе пришлось, если бы нас было много?»
Реймер поморщился. У него даже во сне кипел мозг. Очень явно и красноречиво.
«А вы – это кто?»
«Мы – это ты».
«Не понял».
«Мы – это ты», – повторил голос. – «Мы часть тебя. Я часть тебя. Как фаланга пальца».
«Хочешь сказать, тебя тоже можно отрезать?»
«Не нужно. Я же помогаю».
«Чем?»
«Не чем, а в чем. Я помогаю тебе в борьбе с Болезнью».
«Да? А мне что-то кажется, что ты – ее порождение».
Реймер был готов поклясться, что слышит этот голос наяву. Если бы он только не был уверен, что накануне заснул на полу перед камином. Интересно, кстати, как он там. Камин. Горит?
«Ты всерьез взялся за дело. Это хорошо».
Он молча слушал. Голос Лодочника звучал в голове так же ясно, как вчера. Но это был не Лодочник. Совсем, совсем не Лодочник.
«Тебе становится хуже с каждым днем. Это ожидаемо. Что ты намерен предпринять?»
Реймер немного подумал – надо ли отвечать? Ему уже снилось нечто подобное, но тогда голос в голове не задавал вопросов. Это был сплошной монолог – обличительно-назидательный. Просто спи себе и слушай. Вместо аудиокниги. А сейчас? Как быть сейчас?
«То же самое, что и в прошлый раз…» – медленно проговорил Реймер, удивляясь уже тому, как звучал он сам. Тихий тон, как будто из другого конца длинного коридора. Плохой признак.
«Это неправильно.»
Перед мысленным взором вдруг всплыл образ Лодочника. Пузатый, довольный жизнью мужик. Реймеру бы таким быть. Но простое пузатое счастье – удел крестьянина. Не аналитика больших данных.
Лодочник смотрел на него с осуждением. Говорил снисходительно, будто разжевывал что-то слабоумному ребенку. Это было странно. Реймеру показалось, что непосредственный и даже несколько наивный Лодочник не может проявлять снисходительности к кому бы то ни было. Потому что для снисхождения нужно быть на высоте. А какая тут высота?
«Ты, мой дорогой, не понял главного. Ты повторяешь старые ошибки».
«Чего я не понял?»
Лодочник с улыбкой вздохнул.
«Давай сначала. В чем твоя проблема?»
«Если бы я знал», – недовольно подумал Реймер. Если бы он знал, в чем проблема, он предпринял бы комплекс мер по ее устранению. А потом провел бы анализ по выявлению причины. Но сейчас что? Что происходит? Почему? Почему вообще это происходит с людьми? Почему люди болеют и умирают?
«Почему я болею и умираю?»
«Потому что не учишься, – с нажимом проговорил Лодочник. – Точнее, тебе кажется, что ты учишься. Ты сам себя убедил, что все понял, и прекратил расти. А вранью, направленному на самого себя, свойственно разрастаться. Если ты приехал на остров – значит, ты что-то делаешь не так. Что-то ты упустил».
В глубине души Реймер всегда побаивался подобных разговоров. Не так сильно, как когда ему в прошлый раз сверлили череп без общего наркоза, и он просил медсестер рассказывать ему сказки и петь песни, чтобы как-то отвлечь, когда он чувствовал в своей голове холодные инструменты хирурга.
«Ну и что же я упустил?»
«А ты совсем не слушал, что тебе говорили все эти годы?»
Общение с внутренними голосами Реймер очень долго не воспринимал всерьез. Он не понимал, что происходит, а непониманию не было места в его жизни. И он списывал все на разбушевавшееся воображение. Это все из-за Болезни. Все воспалилось. Все разбушевалось. Побушует и пройдет. А разговаривать с галлюцинациями так же полезно, как играть в пинг-понг с комнатным растением.
«Я все делал правильно».
«Если бы ты все делал правильно, ты бы не оказался на этом острове».
Реймер замолчал, соображая, как себя вести. Какой-то этот Лодочник неправильный. Неформатный. Его можно обмануть? Его вообще нужно обманывать? Зачем он начал этот разговор? Чего он хочет?
«Повторяем пройденное», – Лодочник вдруг превратился в генерального директора корпорации, в которой Реймер трудился этой осенью.
Директор тоже казался Реймеру простым. Инфантильный нарцисс, старый сноб с замашками подростка-бунтаря. Воспринимать всерьез такое начальство было сложно. Но голова директора очень уверенно и строго смотрела сейчас ему в глаза и внушала оторопь:
«Что вы мне рассказывали, Сэмюэл?»
Великий математик окончательно растерялся. Он вообще не помнил, о чем они говорили с директором в последний раз.
«Без понятия. О проекте? О погоде? Мы, кажется, обсуждали суп с фасолью…»
«Вы рассказывали мне, как управлять кораблем».
«Ага».
Еще миг – и генеральный директор превращается в огромного черного пса. Фэри. Метис добермана и пуделя. У этой породы есть какое-то умное название. Любимец Матильды. Сколько ей было, когда она уговорила Реймера завести собаку? Пять?
«Пес твоей сестры погиб, защищая тебя», – сказало животное голосом Лодочника. Смотреть, как собака артикулирует, словно человек, было дико. Хотелось отвернуться. Но отвернуться тут нельзя. Тут даже моргнуть нельзя – нечем.
«Я помню», – сухо выдавил Реймер. Ладно бы еще Лодочник с директором. Но пес…
«Дело не в этом, – продолжал Фэри. – Дело не в том, что сделала собака. Дело в том, что ты ничего не сделал».
Реймер пожал плечами. От подобных абстрактных заявлений его воротило. Загадки загадывать он и сам любил, но так то по случаю. Где это уместно. И где это поможет красиво договориться с каким-нибудь инвестором… Загадкой может быть таинственная ошибка в алгоритме. Загадкой может быть происхождение сливок в офисном холодильнике. Но сюрреалистичный персонаж, говорящий голосом другого сюрреалистичного персонажа – это не загадка. Это просто бред.
Реймер быстро терял суть разговора.
«Я могу съездить в приют и взять щенка», – сказал, будто пожав плечами. Он угадывал ответы. Который из них правильный? Что оно хочет услышать?
