Реймер медленно поднялся на колени. Комариный писк и головная боль тоже оживились – «Куда собрался? Лежать!» Но великий математик следовал правилу: «мы не разговариваем с террористами» и делал по-своему. Потянувшись к рюкзаку, он вытащил пластиковую бутылку. Затем нагнулся к левому ботинку. Расшнуровал.

Никаких подсказок и комментариев изнутри не последовало. Тишина. Сам Реймер даже начал опасаться, что внутренний голос уже умер.

Он вытащил из ботинка шнурок и открутил крышку бутылки. В руках она казалась горячей и липкой, как потроха только что убитого животного.

Реймер обвязал кончик шнурка вокруг горлышка. И тут же понял, что пластик слишком легкий. Бутылка не потонет на воде, а ляжет плашмя.

Реймер кое-как поднялся на ноги. Его знобило. Температура не спадала все то время, что он был на острове.

Вышел на крыльцо. Осмотрелся.

У тропинки валялось несколько мелких камешков. Вроде тех, какими обычно клумбы укладывают. Мокрых и блестящих от недавних дождей.

Реймер зажмурился и поднял голову.

Вообще камни – не самый плохой вариант. Некоторые из них даже, говорят, имеют некоторую оздоровительную силу. Реймер не верил в камни, но искать утяжелители получше не стал. «И так сойдет».

Он набросал в бутылку немного камней – какие пролезли в горлышко. Взвесил в руке. Ощущения постоянно его обманывают, но и здесь выбирать не приходится.

Вернувшись к колодцу, он намотал конец шнурка себе на палец – на всякий случай, чтоб не уронить – и бросил бутылку вниз.

Немного поболтавшись на поверхности, она ушла под воду сначала дном, а затем и всем корпусом, булькнув на прощание.

«Отлично».

Но почему-то сцена с утоплением бутылки Реймеру не понравилась.

«Эх, вот бы и нам так, а? – проснулся внутренний голос. – Веревка, камень к шее и в озерцо. Айда?»

Реймер промолчал. Он принялся вытаскивать бутылку. Мелкие ручейки побежали по пластику вниз, на родину. Звук падающих капель сражался с писком несуществующего комара.

Только коснувшись бутылки, великий математик ощутил, насколько у него сухие руки. Вода мгновенно впитывалась в них, как в губку.

Он поднял бутылку над головой и осмотрел на просвет.

Мутная, неоднородная жижа. Как суп. Бурая. Песок плавает. И глина…

«Сойдет», – он одним махом выпил половину и тут же почувствовал тошноту.

«Тебе не говорили, что на пустой желудок нельзя сразу так много пить?»

«Так это ж немного…»

Реймер не успел закончить мысль. Его опять стошнило.

«Б****, когда это закончится?»

«Ты еще ничего не сделал для того, чтобы оно закончилось».

Он крутил в руках наполовину пустую бутылку.

«Сколько лет тебе было в прошлый раз? Когда ты заболел?»

«Не помню. Девятнадцать?»

«А что ты делал в прошлый раз?»

«Ох. Чего я только ни делал…»

Схлестнувшись с Болезнью впервые, Реймер поначалу искал помощи у врачей. Они, как это водится у медиков, при первом же знакомстве его похоронили. Мысленно. Но предложили какое-то лечение. Капельницы. Процедуры. Причем, когда Реймер спрашивал, как на него влияет тот или иной препарат – «что делает эта хрень, скажите мне?» – никто не мог ему объяснить. И он злился. Очень злился. Однажды, наорав на врача, он спросил, сколько пациентов тот вылечил за всю свою карьеру. Как оказалось, ни одного. Ни одного не спас. На этом Реймеровы отношения с медициной окончательно разорвались. Он ушел, хлопнув дверью. И решил сам во всем разобраться.

«Я понял, что ни один врач не знает, как работает организм и почему он ломается. Ни один врач не знает, как его лечить. Они, врачи эти, действуют по схеме симптом – препарат, симптом – препарат из методички под стеклом. Они все идут простым методом совпадения симптомов».

«И что ты сделал, Сэмми?»

Болезнь прогрессировала.

Он сел читать книги. Про мозг. Перечитал все, до чего дотянулся. Понял, как все устроено и как работает. И пришел к выводу, что вовремя сбежал. Из больницы, из мира протоптанных трупами дорог, из нежных рук врача-профессионала. Реймер мог бы стать очередным невылеченным пациентом в чьем-то списке. «В списке, которого даже нет на бумаге!»

«И что же ты сделал тогда?»

Решив, что терять нечего, Реймер пустился во все тяжкие. Уехал в деревню к человеку, который тоже вылечился. Долго донимал его вопросами. Просил научить. А тот и сказал, что научить такому невозможно. Ты или становишься радикально другим, или умираешь. «Простись, – говорит, – со всеми, и всех прости. Как будто тебя уже нет. И живи так, чтобы ничего от других не ожидать и не обижаться».

«А ты?», – не отставал голос.

«А что я? Я подумал, что он какой-то блаженный. Перестань жалеть себя, говорит… Весь мир столько лет борется с этой болезнью, до сих пор ничего не придумали, а он мне тут пару фразочек выдал и на, мол, лечись. Я подумал, что это все туфта. Но на тот момент мне было уже параллельно. Я перепробовал все, что можно было, и оно не помогало. Так почему бы не попробовать и это? Что я теряю? Че я, умру, что ли?»

«Но, как видишь…»

«Я тогда совсем другой был. Недовольный постоянно. Злился на всех, обижался. Даже плакал иногда. Друзья предали, на работе подставили, мама жить не дает. Хотя тогда жить себе не давал я сам. А главное – я же думал, что самый умный».

«Ну, ты и сейчас так думаешь, будем честны».

«Но я же отучил себя. Стал новым человеком. Так что теперь я по праву считаю себя самым умным. Заслуженно… – Реймер помедлил. – Не, ну а что не так? Теперь я ни к кому не лезу. Ни на кого не обижаюсь. И ни от кого ничего не жду. Знаешь ли, когда от этого зависит жизнь…»

«Ты меня не понял. Сейчас-то что? Если все наладилось, то почему ты заболел опять?»

Реймер замолчал и задумался. Он заглянул внутрь себя. Внутри была только сплошная темнота и пустота, и мелкие волны на поверхности теплого моря.

Корабля в море не было.

Вода в бутылке была холодной, пахла болотом и оставляла на зубах песок. Он хрустел.

«Что пошло не так, а? Что изменилось-то?»

Реймер закрыл глаза. Высыпал из головы все, что в ней оставалось.

Какое-то время он так и стоял – молча, с закрытыми глазами и с бутылкой в руках.

– Не знаю, в чем дело. Вроде нормально. Я свободен.

«Значит, что-то не так с твоей свободой».

– А что вообще может быть не так со свободой? Это ж наивысший дар. Это пожизненный отпуск. Это то, благодаря чему я не сдох в прошлый раз.

«Значит, между предыдущим разом и этим произошло нечто такое, что опять привело тебя на остров».

Реймер открыл глаза.

«И вообще, почему ты отвечаешь внутреннему голосу вслух? Я ведь и так тебя слышу».

– Какая разница.

Реймер отправился обратно к дому. Желудок начинал успокаиваться. Сделав еще несколько осторожных глотков, великий математик подумал, что было бы неплохо перекусить.

На крыльце его ждал контейнер с пирогом.

«Пообедаем?»

– Давай.

Он поднял контейнер и шагнул в дом.

Глазу тут же напомнили о себе книги, которые так и валялись разбросанными по полу.

«Ага, библиотека», – вспомнил он.

«Приберись. И перечитай Данте».

«А я его читал?»

Реймер молча поставил контейнер и бутылку на стол – грубый, с огромными щелями в столешнице. Как из хижины сказочного медведя. Потом собрал книги – на каждом приседании голова нещадно кружилась, норовя опрокинуть хозяина на пол – и уложил их аккуратной стопочкой рядом с пирогом.

Оглянулся.

Стены дома неподвижно взирали на Реймера иссохшими досками.