Посвящается всем, кто уехал на остров

и не вернулся.

Лодка качалась на мелких волнах. Время от времени что-то толкало ее из недр озера, как будто дно задевали хвостами крупные рыбы. Вода – ледяная, почти черная, не отражала в себе ничего.

«Побушует и пройдет».

Весла с плеском опускались и выныривали, брызги летели в стороны. Сизое небо давило на воду, она пыталась возмутиться, но мощи не хватало. Озеру надо быть океаном, чтобы спорить с небом.

Спины крупных рыб проплывали совсем рядом. «Побушует и пройдет, побушует и пройдет, побушует и пройдет, и никто нас не найдет. Плавали, знаем. И не такое знаем».

Сэмюэл Реймер налегал на весла.

Озеро Полярное было таким холодным и недружелюбным, что с первого взгляда оправдывало свое название. Желания искупаться оно не вызывало. И даже в середине июля не вызвало бы. В основном потому, что в середине июля здесь примерно то же самое, что в городе Ж – на далекой грязной родине Сэмюэла Реймера – в ноябре. Без шарфа на улицу не выйдешь. Редкое солнце совершенно не греет. Бездомные перебираются в отапливаемые подвалы на зимовку.

– Ну, как водичка? – голос Лодочника звучал весело и непринужденно. Сам Лодочник, крупный волосатый мужик с выпирающим пузом, совершенно не реагировал на угрозы озера. А оно всем своим видом внушало, что к нему лучше не подходить. Зачем рисковать? Внутри живут монстры. Ужасные чудища, питающиеся людьми.

– Славно. – Реймер сутулился сильнее обычного, вытягивая при этом шею, топтал ботинками деревянную пристань и пытался собраться. Получалось плохо. Он щурился, долго смотрел в одну точку, укрощал зрение. Искалеченные экраном глаза и раньше плохо работали, делая хозяина близоруким. В ушах гудело. Тошнота мешала думать. – У вас тут сейчас пляжный сезон?

Лодочник громко заржал. Спустившись по двум деревянным ступенькам на пристань, он подошел к самому краю и – так же, как Реймер, посмотрел на середину озера.

– У нас круглый год – пляжный сезон! Купайся – не хочу! – Он поддернул вверх уголок рта. – Здесь, говорят, живут чудовища.

– Замечательно. – Реймер почесал светлую щетину на щеке. – Познакомишь?

– Ха! – тот принялся отвязывать единственную пришвартованную здесь лодку от кнехта. – Познакомлю, коль не боишься… Турист… Плавать умеешь?

Плавать Реймер умел и даже любил, но делал это крайне редко. Потому что негде, некогда, да и вообще не до этого было. В городе Ж – родина с длинными руками – пригодный для купания водоем найти сложно. А делать это в канаве спальной Окраины, где местные рыбаки даже ловили какую-то живность, Реймер брезговал. Он все грезил каким-нибудь теплым южным морем. С песчаными берегами и коралловыми рифами. Где можно ловить креветок, продавать их на берегу, а вечером на этом же берегу купаться, плывя к тонущему солнцу.

Но сейчас на него смотрело не южное море, а Полярное озеро.

– Умею, если не разучился.

Реймер бросил попытки поймать фокус и перевел взгляд на лодку. Деревянная. Окрашенная в какой-то изумрудный оттенок – наверное, чтобы склизкая зеленая дрянь, которая обычно заводится на поверхностях, находящихся под водой, не бросалась в глаза.

Лодочник возился с узлами.

– А ты кто вообще?

– Предприниматель.

– А-а. А я вот тоже. Предпринимал в свое время.

Реймер задумался о том, как часто называл себя предпринимателем. Почему-то он гораздо чаще при знакомстве представлялся аналитиком больших данных или программистом, или просто айтишником – если разговаривал с девушкой. Каждой возможности – своя визитка. Абстрактному предпринимателю вряд ли что-нибудь интересное предложат. А вот когда ты аналитик больших данных – может возникнуть «а ты знаешь, нам как раз нужен такой специалист…».

Иногда Реймер в шутку представлялся великим математиком. Эту кличку ему дал студент-инженер Тихон, которого Реймер сманил из института в маленький ржавый бизнес на Черном Рынке. Тихон любил и умел все чинить. Реймер любил и уметь продавать ремонтные услуги. А чтобы это до безобразия нелегальное дело не потопили, он придумывал собственные схемы заманивания новых клиентов. И основывал эти схемы на математических моделях. Тихон, когда узнавал, насколько хитрым может быть бизнес, восхищался: «Ну ты даешь. Великий математик, блин». – «Скорее великий предприниматель». С тех пор Тихон регулярно называл его именно так. Великий математик. Не предприниматель – предпринимателями на рынке были все. А математик – великий! – один. И это скромное имя въелось в самоопределение.

Представившись, Реймер тут же сам себе пообещал, что в следующий раз, когда будет с кем-то знакомиться, обязательно назовется великим математиком. Надо же как-то украсить себя в глазах другого – наружность, по его собственному убеждению, остро нуждалась в украшательстве. Потому что щуплость, сутулость и невысокий рост сами себя не продадут. А потому в какой-то мере – явно или неявно – он сопровождал любое знакомство самовосхвалением.

– Куришь?

Реймер собирался ответить утвердительно, но осекся.

– Я завязал. – Он посмотрел в небо, чтобы отвлечься от мыслей о сигарете. – А мы без весел?

– Как же, без весел. В сарае лежат.

«Ага. Значит, грести руками не придется».

Реймер привык к разным уровням комфорта.

– Комары здесь вечером такие, что хоть в бункер закапывайся…

– Комары?

– Ага. Но их сезон вроде прошел. Перемерзли все. – Лодочник наконец справился с узлом и вручил Реймеру тяжелый влажный трос. – На.

– Зачем?..

– Подержи, я за веслами схожу.

Зрение понемногу восстанавливалось. Реймер понятия не имел, от чего это зависит. Он растерянно держал в руках трос и чувствовал себя, как жокей-новичок, которому впервые дали в руки уздечку. И лошадь. На, парниша. Вперед. А что делать с этой лошадью? Что вообще делают с лошадьми?

Плечи ныли под тяжестью рюкзака, но снимать его великий математик не стал. Панцирь всегда при хозяине. Это важный стратегический момент. Снять рюкзак – значит на время отпустить погулять свои вещи. А не ошивается ли поблизости вор, любопытный ребенок, жующая все подряд коза, метящий все подряд кот или просто клептоман – об этом надо думать заранее. Когда рюкзак не на спине, с ним может что угодно случиться. Он может упасть в воду. Порваться. Испачкаться в зловонной грязи. А там ценные вещи. Там все, что у Реймера есть.

Спина Лодочника отдалялась. Сарай, о котором он говорил, был всего в двух шагах от пристани. Обитаемая часть берега вообще оказалась маленькой и дикой. Реймер не так себе ее представлял. Домик Лодочника уютно светящимся окошком смотрел на Полярное озеро. К одной из стен прислонился боком ангар для лодок. Давно не ремонтировали. Впрочем, как и дом. На крыше уже две заплатки. Течет, наверное. Стены сырые. Сад запущен. Во дворе щиплют траву две тощие козы… в голодные времена питающиеся рюкзаками туристов.

«Интересно, как он зарабатывает? Кто ему вообще тут платит, в этой глуши?»

– Во! – Лодочник вышел из сарая, потрясая веслами. – Почти как новые. Их бы подкрасить, но все как-то…

– А часто сюда вообще приезжают? – вдруг спросил Реймер.

– Не чаще, чем пикша, – ответил тот. Поймав непонимающий взгляд, пояснил. – Пикша – морская рыба. А это озеро. Пресное.

– Ага.

Лодочник прошагал мимо Реймера, продемонстрировав жирную волосатую спину, залез в лодку – она сразу закачалась – и принялся крепить весла. Те скрипом выражали сопротивление.

– Рыбачишь? – спросил великий математик.

– Угу. Каждый день. У меня это вместо молитвы. В любую погоду. Вот с этой самой деревяшки, – Лодочник постучал одной ногой по пристани.