Сейчас же она была холодна и рассудительна.

То есть была именно такой, какой не должна быть женщина.

– Вот что, - сказала Саманта, поворачиваясь к Дункану и Терезе. - Давайте найдем место, где мы могли бы спокойно обсудить и спланировать дальнейшие действия. Я хочу сделать все как можно скорее и уехать отсюда немедленно, чтобы никогда больше не видеть полковника Грегори.

– Браво! - Тереза захлопала в ладоши, с презрением глядя на Уильяма.

– Очень хорошо, мисс Прендрегаст, - Дункан предложил Саманте руку. - Думаю, нам лучше пройти в беседку.

Терезе полагалось бы взять под руку Уильяма, но она проигнорировала его и схватила вторую руку Дункана.

Все трое удалялись прочь.

– Поскольку от Уильяма в этом деле никакого толку, надо попросить его постоять возле беседки и покараулить, чтобы никто не подслушал. По крайней мере, на это ты способен? - через плечо бросил другу Дункан.

Уильям уныло поплелся за ними, радуясь впервые в жизни, что ему не приходится возглавлять шествие. Слишком невыносимой была мысль о том, что Саманта поступает правильно и честно вопреки всему, что он узнал о ней сегодня.

И полковнику Грегори тоже придется поступить так, как велит долг. Все клокотало у него внутри. Он, который всегда считал женщин приятным украшением жизни мужчины, не способными ни на что серьезное, теперь должен был довериться женщине в таком важном и опасном деле! Он, который был уверен, что женат на военной карьере, который никогда в жизни не влюблялся, теперь оказался на вторых ролях из-за того, что сгорал от позорящей его страсти.

Саманта словно околдовала его. Дункан прав, Уильям утратил способность оценивать ситуацию. Он говорил слишком громко и уже готов был принять решение, продиктованное не разумом, а уязвленной гордостью. Он не способен сейчас адекватно оценивать риск операции, а значит, не может продолжать командовать ею.

Дункан, Саманта и Тереза вошли в беседку, даже не оглянувшись.

Уильям обошел вокруг, чтобы убедиться, что возле беседки никого нет. Они были одни. Одни, словно заблудившиеся в тумане.

Уильям оперся одной рукой о стену беседки. Он и вправду заблудился. Впервые в жизни он не понимал, что ему делать, как вести себя. И все время повторял себе, что всем виновата Саманта, а ведь он всегда презирал людей, которые сваливают на других свои проблемы.

Что же сделала с ним эта ведьма?

– Карта у нее в ридикюле, - послышался из беседки голос Саманты. - Наверняка в ридикюле.

Уильям просунул голову в беседку и спросил с пренебрежительной ухмылкой:

– Откуда это известно?

– Заткнись, Уильям, - потребовал Дункан.

А Саманта вообще проигнорировала его присутствие.

– В черном ридикюле с блестками, - продолжала она. - Графиня Фезерстоунбо носит его со всеми своими платьями и, что гораздо важнее, постоянно ощупывает. Я сначала подумала, что эта женщина пристрастилась к опиуму и носит свои капли в ридикюле. Так что можете не сомневаться - карта именно там.

Дункан кивнул. Тереза кивнула. Они оба полностью доверяли мнению Саманты.

Уильям снова оперся о стену беседки и стал пристально вглядываться в туман. Все лучше, чем пялиться, словно идиот, на Терезу и Дункана. И на Саманту.

– Вы сможете совершить подмену? - спросил Дункан.

Уильям весь превратился в слух. Но Саманта ничего не отвечала.

– Вы сможете заменить настоящую карту на фальшивую? - настойчивее спросил Дункан.

– Конечно, сможет, - бросил через плечо Уильям. - Она сумела прославиться своим искусством.

– Заткнись, Уильям, - на этот раз его оборвала Тереза. - В чем проблема, Сэмми?

– Обычно карманник просто подрезает тесемки кошелька или просовывает руку внутрь и забирает деньги. Мне никогда не приходилось открывать ридикюль, брать оттуда что-то, а потом класть туда другую вещь.

– Понимаю, - кивнула Тереза.

– С другой стороны, Тери, все могло быть гораздо хуже, - Саманта улыбнулась своей обычной широкой и жизнерадостной улыбкой. - Графиня ведь могла бы держать карту за корсажем.

Дункан и Тереза рассмеялись.

Уильям снова саркастически ухмыльнулся. Сэмми и Тери. И когда эти двое успели так спеться?

Но прежде чем Уильям успел объяснить этой безмозглой троице, что он думает по поводу их дурацких планов, на пороге беседки вырос Дункан.

– Уильям, - сказал он. - Обойди еще раз вокруг беседки. Я хочу точно знать, что здесь никого нет.

– Здесь никого нет, - заверил его Уильям.

Но все же послушался Дункана и снова обошел беседку, пристально вглядываясь в туманную дымку. На всякий случай. Вдруг граф Гаев решит проверить, как выполняют супруги Фезерстоунбо его задание. Но до сих пор Пашенька оставался в Мейтланде. Оставался там, где был в безопасности.

Вернувшись к входу, Уильям услышал лишь обрывок слов Дункана:

– Что ж, так мы и поступим. Молю бога, мисс Прендрегаст, чтобы ваши пальчики оказались достаточно проворными.

Он близился к концу - этот дурацкий праздник, на который полковник Грегори собрал полный дом идиотов.

Когда обед закончится, Валда сможет уйти наконец из этого чудовищно безвкусного зала, где несносный наглец Грегори и леди Маршан - нахалка, выполнявшая роль хозяйки праздника, - велели подать обед. Валда выйдет на улицу, сядет в приготовленный заранее экипаж и отправится наконец домой, в Мейтланд. Она не спала две ночи. Ей мешала боль, терзавшая покрытое синяками тело.

И страх. Валда боялась Пашеньку. И никак не могла придумать, как вернее обвести его вокруг пальца. Как выпутаться из этой трудной ситуации живой и свободной?

Еще совсем недавно ничто не смогло бы заставить ее не спать по ночам. А необходимость ускользнуть от Пашеньки Валда посчитала бы забавной игрой. Но сейчас… сейчас она чувствовала себя в ловушке. Она была стара и загнана в угол.

Но нет! Она не позволит себе быть слабой!

К тому же в ночном бодрствовании были свои преимущества. Валда слышала, как Руперт встал среди ночи и стал рыться в ее вещах в поисках карты. Валда лишь тихо улыбалась в подушку, под которой лежал ее драгоценный черный ридикюль, где хранилась бесценная карта.

Она обязательно отдаст ее Пашеньке. Но лишь после того, как намекнет, что куда более ценные сведения хранятся у нее в голове. Это даст ей возможность оставаться в живых до тех пор, пока она не придумает, как ей ускользнуть.

Валда нервно ощупала ридикюль, свисавший с ее руки, затем окинула взглядом собравшихся в зале гостей, старательно наполнявших свои тарелки клубникой, хлебом, тоненькими кусочками ростбифа и холодной спаржей. Валде тоже надо было бы поесть, но она не испытывала голода. Ей просто хотелось уехать отсюда скорее. Она даже не помнила, что надела сегодня утром. Валда осмотрела себя. Ах да, на ней потрясающее платье бронзового цвета с серебристой окантовкой. Леди Фезерстоунбо, как всегда, была одета элегантнее всех собравшихся.

Руперт тоже выглядел неплохо. Высокий, стройный, он был настоящим аристократом, не то что все эти военные и послы. Руперт разговаривал с одной из провинциальных дебютанток, улыбаясь своей самой обаятельной улыбкой. Черт бы его побрал! Если бы только он был верным другом! Или надежным партнером! Или хотя бы не таким отчаянным трусом. Тогда Валда оставила бы его при себе. Но теперь у Руперта не было шансов. Этот человек предал ее во всем, абсолютно во всем. И в нужный момент его придется убрать.

Опираясь на трость, Валда прислушивалась к тому, что говорят вокруг. Она и сама не знала зачем. И без того уже Валда не могла запомнить все из подслушанного ею. Вчера вечером ей даже пришлось записать кое-что. Ей, которая всегда помнила все до мельчайших деталей! Увы, годы берут свое.

Кроме того, некоторые люди, с которыми она встретилась на этом празднике, вдруг стали казаться ей какими-то… странными. Иногда Валда видела краем глаза мужчину, похожего на скелет. Женщину, бледную как смерть. Или ребенка, говорящего странным, трубным голосом. Валда поворачивала голову - и люди исчезали. Словно ее стали навещать призраки тех, кто погиб по ее вине.