Но с некоторых пор «Дом миссии» служил отелем и одновременно конференц-залом при отеле «Сандхамн». В большом молитвенном зале проходили торжественные обеды и праздники. Это был очень красивый дом, скромный, но стильный. Отмеченный, так сказать, печатью благородной старины.

И вот теперь на его втором этаже обнаружили труп.

Томас коротко кивнул знакомым полицейским в форме, открыл ворота посреди белого штакетника, обрамлявшего прилегавший к дому участок. Под парадной лестницей стояли садовые столы и стулья, вазы с анютиными глазками, яркими пятнами выделявшимися на унылом фоне газона, где, как и на остальном острове, был только песок да торчащие из него стебли сухой травы.

Входная дверь стояла нараспашку, и Томас быстро поднялся по лестнице в холл. В гулком помещении слышались всхлипывания и возбужденные голоса. Войдя, Томас увидел заплаканную женщину в углу на стуле. Рядом стояла еще одна, на вид постарше, и пыталась успокоить бедняжку, хотя и сама тоже плакала. В прихожей уже был один полицейский.

– Это Анна ее обнаружила.

Женщина постарше показала на ту, которая сидела на стуле.

– Когда убиралась в четвертом номере, – добавила она.

Томас направился к горничной, которая раскачивалась на стуле из стороны в сторону, ломая руки. Судя по опухшему, раскрасневшемуся лицу, она плакала довольно долго. Томас задался вопросом, имеет ли смысл ее допрашивать. Вряд ли вытянешь что-нибудь разумное из человека в таком состоянии. Он повернулся к другой женщине, которая выглядела более спокойной.

– Томас Андреассон, полиция Наки. Вы здесь работаете?

– Меня зовут Кристина, я здесь менеджер.

Сильный славянский акцент успел пробиться прежде, чем она закончила фразу. Нижняя губа дрожала, но женщина глубоко вдохнула и продолжила, возвысив голос:

– Это так ужасно… Как могло у нас такое случиться?

Она отвернулась, прикрыв рукой рот.

Томас достал блокнот и ручку. Всхлипывания горничной между тем стали приглушеннее и перешли в невнятное бормотание.

– Можете сказать, когда был найден труп? – обратился Томас к менеджеру.

Та снова повернулась к нему, а потом посмотрела на часы на светлой стене:

– Мы позвонили в полицию при первой возможности, – ответила она. – Это было не более тридцати-сорока минут тому назад. Анна много раз стучалась в четвертый, но никто не отзывался. Под конец остался неубранным только этот номер.

– Дверь была заперта? – спросил Томас женщину на стуле.

Заплаканная горничная кивнула.

– Да, я воспользовалась своим ключом.

– У вас есть другие постояльцы?

Менеджер испуганно закивала.

– Все номера забронированы, но сейчас в отеле никого нет. Постояльцы вернутся вечером.

На ней был яркий передник со следами муки. Мучные разводы на руках свидетельствовали о том, что совсем недавно женщина занималась выпечкой хлеба. В конце большого зала была кухня, судя по тому, что открывалось за приоткрытой дверью со старинной массивной ручкой.

Томас решил для начала заглянуть на второй этаж. Лучше всего, конечно, было бы сразу со всем этим покончить. Он оглянулся на коллегу, на вид лет тридцати с небольшим.

– Можете показать дорогу в номер?

Полицейский пошел впереди. Томас последовал за ним по лестнице в узкий коридор. Дверь в четвертый номер стояла приоткрытой.

Войдя, Томас увидел человеческое тело, неестественно застывшее в позе эмбриона. В комнате уже стоял удушающе-сладковатый запах тления, еще не перешедший в невыносимую вонь.

Томас огляделся. Кружевные гардины, сосновые панели на стенах – интерьер был оформлен в старинном романтическом стиле. На бюро стояла маленькая ваза с цветами, на стене висела картина в золоченой раме, изображавшая парусник в море. В окна лился солнечный свет. Контраст между атмосферой уютного пансионата в шхерах и трупом на кровати не мог быть более разительным.

Томас приблизился и отметил припухлость на правом виске, кровоподтеки и царапины вокруг. Немного крови засохло на ухе и в волосах. Вглядевшись в лицо, он понял, кто лежит перед ним – Кики Берггрен, кузина Кристера Берггрена. Томас наклонился. Направленные на него глаза глядели в пустоту. На Кики ничего не было, кроме красных трусов. Грудь безжизненно лежала на матрасе. Одеяло отброшено в сторону, вещи валялись на полу. И никаких следов пребывания в номере другого человека.

В джинсовой сумочке, брошенной возле кровати, обнаружился бумажник и водительские права, подтвердившие личность покойной. Томас достал мобильник и набрал номер отделения в Наке.

– Это Томас. Я осматриваю труп. Нужно проследить, чтобы он был в приоритете у судмедэкспертов. Похоже, нашу версию смерти Кристера Берггрена придется пересмотреть. Здесь лежит его мертвая кузина. Со следами побоев, помимо прочего.

Когда в «Дом миссии» прибыла команда криминалистов, время близилось к полудню. Место преступления было оцеплено по всем правилам. По просьбе полиции менеджер предоставила список всех постояльцев. У Томаса даже получилось провести нечто вроде допроса свидетелей, но ничего нового он не услышал.

Менеджер не особенно обрадовалась известию, что отныне весь «Дом миссии» рассматривается как место преступления и подлежит тщательному осмотру. А в бывшем номере Кики Берггрен вообще нельзя ничего трогать, тем более убираться.

Остаток дня пролетел как в горячке. Криминалисты делали все, чтобы собрать как можно больше так называемого «биологического материала». Трудно было выдвинуть какую-либо разумную версию произошедшего, поскольку на момент обнаружения тела дверь в номер была заперта, а следы борьбы отсутствовали. Кроме разве той, что Кики Берггрен была убита где-то в другом месте.

Но Томас опасался делать поспешные выводы.

Посоветовавшись с шефом регистрационного центра, он решил взять в местном отделении еще одну комнату в качестве штаб-квартиры расследования. Очевидно, что для продолжения работы следствию понадобится постоянное помещение на Сандхамне. Расследование перешло в качественно новую стадию.

«Это черт знает что», – ругался Юнни Альмхульт.

Настойчивый стук в дверь не прекращался. Между тем как голова оставалась тяжелой, как кирпич, а шершавым языком можно было драить материнскую плоскодонку.

Похоже, вчера Юнни уснул в чем был поверх одеяла. С трудом оторвал голову от подушки. Юнни не имел ни малейшего представления ни о времени суток, ни о своем местонахождении.

Протянув руку за будильником, опрокинул бутылку. Буро-желтая жидкость растеклась по полу и впиталась в ковер. Юнни выругался и снова упал на подушку.

Стук в дверь повторился.

– Прекратите же, я иду.

Слова вырвались из горла вместе с хрипом, похожим на воронье карканье.

– Юнни, Юнни… – раздалось за дверью.

Он узнал голос матери.

– Ты дома?

– Успокойся, мама. Я иду.

Юнни сел со стоном, перебросив ноги через край кровати. Потом встал и поковылял к двери. Открыв, встретил изучающий взгляд матери и стыдливо провел рукой по небритой щеке.

– Почему не открывал? – спросила мать. – Я давно здесь стою.

И продолжила, прежде чем Юнни успел ответить:

– Ты имеешь представление, который сейчас час? Третий пополудни… Как ты вообще можешь спать, когда на острове творится такое?

Юнни смотрел на мать и ничего не понимал. О чем она говорила? Единственное, чего ему сейчас хотелось, это пойти и залечь снова.

Но Эллен Альмхульт не унималась.

– Ты что, ничего не слышал? Они нашли еще один труп. Мертвую женщину в «Доме миссии».

Юнни сглотнул. Проклятая голова, с чего бы ей так гудеть…

Он ухватился за дверной косяк, чтобы не упасть, и почувствовал на затылке стекающую струйку пота.

– Как она выглядела?

Какой хриплый, болезненный голос.

– Я немного поговорила с Кристиной, ну, той, новенькой, что с весны заправляет в отеле. Она вне себя от ужаса.