— Короче, — тот рывком снял кепку и бросил презрительный взгляд на явно наигранно напуганного парня, — Хватит кривляться. Либо сейчас ты даешь мне весь расклад, — зрительному контакту мешают метания рыжеволосого, и Игорь не выдерживает, — В глаза смотри! Либо я выбью из тебя эту информацию.

Сергей умоляюще смотрит на Волкова, замершего перед Венерой и хищно улыбавшегося.

Ты тоже этого хотел.

Пальцы, нащупавшие бутылку.

Не забудь сказать, что ты знал обо всем с самого начала.

— Да куда ты…?

Подскочив, Разумовский замахнулся и наотмашь ударил.

Бутылкой. По голове.

Попятившись, он запнулся о край дивана и упал, но ползти не прекратил.

— Я думал, ты никогда уж не решишься.

Бездыханное тело Грома и сухие аплодисменты.

— Олег.

— Хватит, — улыбка Волкова сменяется ухмылкой. Такой же, какая была присуща самому Сергею. Вместо до боли родных глаз — чужие, но смутно знакомые, желтые.

Никакого Олега здесь нет.Да и не было никогда, ты же сам прекрасно это знаешь.Это я. Был с тобой. Всегда.

***

Поднять бессознательно-обмякшее тело. Оттащить, избавиться от улик, переодеть. Руки Сергея больше не тряслись. В нечеловечески-золотых глазах — больная уверенность и холодный расчет.

— Ты убил всех этих людей!

— Мы убили.

Гречкин, Исаева, Зильченко — все те, кто отравлял город, погибли не зря. Он доведет это дело до конца. Очистит город от чумы коррупции и безнаказанности. Он сделает этот мир лучше, даже если для этого понадобятся жертвы, изначально не входившие в его до безумия детально продуманный и идеальный план.

Если предыдущие убийства ты совершал с моей помощью, то этот случай — исключительно на твоей совести.

Бледное, обескровленное лицо Игоря Грома было похоже на восковую маску. Короткие волосы на затылке слиплись и покрылись коркой запекшейся крови. Разумовский погрузил его в багажник. Улыбнулся, сев за руль и аккуратно поправив высокий ворот черной водолазки. Тонкие пальцы вцепились в руль, тракторная подошва ботинка вдавила педаль газа в пол.

Не смей, тряпка. Ты не испортишь мой план, он тебе понравится.

Мелькающие за окном огни ночного города смешивались с искрами от взрывов и пламенем, охватывающим горящие машины и здания. Подражатели сновали туда-сюда, даже не подозревая, что их кумир сейчас находится совсем рядом с ними. Доктору было не до них. Даже не до выхода в эфир. Проспекты, набережные, мосты, и, наконец, пустующая улица, на одном из концов которой и располагалось то самое злосчастное казино. «Золотой дракон». Золотой телец, погнавшись за которым, Альберт Бехтиев нашел давно идущую за ним по пятам смерть.

Ты увидишь все собственными глазами.

Распятый на стеклянном фасаде здания бизнесмен. Дорогущий модифицированный кислородный баллон валялся где-то в клумбе. Тянущиеся в небо всполохи пламени и дым уже привлекли к себе внимание — с соседних улиц доносились протяжные вопли полицейских сирен и визги скорой помощи. Действовать нужно было быстро.

Притащить тело на крышу. Нацепить маску. Вовремя смыться с места преступления.

— Прости, Игорь, — секундный взгляд на собственную ладонь и визг шин, — Ничего личного.

В квартире майора полиции он задержался от силы на двадцать минут. Поднявшись по черной лестнице, проник внутрь, притащив с собой несколько коробок с взрывоопасными колбами для ручного огнемета. Спрятав их, ненадолго задержался возле окна, на котором до сих пор были расклеены фотографии и газетные вырезки, составляющие «психологический портрет маньяка-миссионера».

Пенсионера.

Желтые глаза сузились, и обтянутые перчатками пальцы коснулись приколотой к противоположной стене одиноко-висящей фотографии. С пожелтевшего снимка на него смотрел Олег. Тот самый Волков. Настоящий. Лучший друг, который.

Который им был, пока не погиб.

Сергей прикусил губу и не заметил, как прокусил едва зажившую ранку, полученную еще во время драки в казино. По острому подбородку потекла кровь, которую он даже не попытался вытереть.

— А это, — судорожно схватив белую пешку, внимательно всмотрелся в идеально выточенную фигуру, — Пожалуй будет сувениром на память.

Распахнув дверь своего мерседеса и упав на водительское место, он не сразу понял, что его неистово трясет. Кое-как сняв перчатки, ему не с первой попытки удалось откинуть козырек и посмотреться в зеркало.

Белая кожа. Красная кровь. Глаза, из желтых вновь ставшие небесно-голубыми.

Мне нехорошо

Сиюминутное решение. Порыв, продиктованный не расчетливым мозгом, но разрывающимся на части сердцем.

Я сам себя сжег

Снова та же улица. Все та же Нева, все те же окна и парадная, из которой когда-то давно, как будто бы в чертовой прошлой жизни, вышла она. Влюблённая, верная, преданная. Готовая на все, даже простить пощёчину и попытку изнасиловать.

Все лучшее в нас я взял и стёр в порошок

Припаркованная в незаметном дворике машина. Гулкие шаги по лестнице, игнорируя лифт и почти что предрассветный час. Нажать на звонок. Тут же не выдержать и заколотить в дверь. Задохнуться от сжавшей грудину невыносимой тоски.

Хотя бы сейчас меня не вини

— Ты?

— Я.

Позволь мне поверить, что я могу все изменить

— Иди сюда.

========== Часть 11 ==========

Он делает шаг вперед, и входная дверь с тихим щелчком захлопывается.

Широко распахнутые зеленые глаза смотрят на него с удивлением, испугом и принятием. Почему-то складывалось ощущение, что она его ждала. Сегодня. Этой ночью. Или нет — может быть, каждый чертов день, уже гребанные пять лет как?

— Ты все знала, — девушка вздрагивает, но взгляда отвести просто физически не может. Смотрит на его выпачканную в пыли и пепле одежду, на кровь, засохшую на подбородке, на тонкий горизонтальный порез на шее. Смотрит в голубые глаза с едва заметными золотыми искрами по краям радужки.

И все понимает.

— Ты знала, что Олега нет.

Он поводит плечами, сжимает и разжимает кулаки. Костяшки пальцев сбиты практически в мясо.

— Ты знала, что это всегда был я. Я на тебя кричал, я тебя ударил. Дважды. Чуть было не изнасиловал. А ты все равно возвращалась, приходила снова и снова, готовая из шкуры вон лезть, лишь бы мне попытаться помочь.

Мария кивнула. Заметила пробежавшую по телу Разумовского дрожь и только тихо выдохнула, внимательно рассматривая сбившуюся на его нос непослушную рыжую прядь.

— Ты могла погибнуть, ты это понимаешь? — его брови взметнулись вверх, в голосе засквозило недоумение, — Я — Чумной Доктор. Тебя могла поймать полиция, могли убить подражатели, тебя я мог убить, ты это понимаешь?

Она молчала несколько секунд. Снизу вверх смотрела на осознавшего свое безумие миллиардера, но упорно не чувствовала ни страха, ни отвращения, ни презрения или хотя бы банальной обиды.

Ничего.

— А я бы согласилась.

Ничего кроме абсурдной, нездоровой, до жути неправильной, но, блять, наполняющей всю ее жалкую жизнь смыслом любви.

— Я бы погибла, если б это тебя спасло.

Спокойный взгляд — она давно уже все осознала, сотни ночей напролет она анализировала свою и его жизни, силясь убедить себя в том, как это все неправильно, ненормально. Да просто по-мазохистски глупо и абсурдно. Но когда сердце противится, даже в миллионе причин, чтобы уйти, мы найдём одну-единственную, чтобы остаться.

Не так ли?

Субординация и некогда беспокоившая Сергея холодность разбились и канули в Лету.

— Я же тебе сказала, — судорожный шепот на вдохе, приложившись лопатками о бетонную стену. Разбитые губы слишком близко к ее, — Я никуда не уйду.

Никогда.

Поцелуй, и его ладони на ее талии. Ее руки, обнимающие за шею и нежно касающиеся плеч, и холодные пальцы, судорожно цепляющиеся за плотную ткань водолазки. Он поднимает ее и усаживает на невысокий комод, окончательно и бесповоротно нарушая личные границы, мягким движением раздвигая колени и вставая между ними. А она только задыхается, прижимается ближе и ловит его губы, аморально-счастливо улыбаясь в поцелуй.