========== Пролог ==========
Огромных размеров стеклянная башня возникла на границе Адмиралтейского и Центрального районов Петербурга как будто бы за один день.
Ещё вчера центр города всячески защищали и оберегали, ценили и реставрировали старинные фасады зданий, собирали подписи на петиции против слишком ярких вывесок, ругались на толпы туристов, которые нещадно мусорят, и поощряли молодёжь, предпочитающую Эрмитаж барам на Думской улице. А потом что-то произошло. Где-то щелкнуло, тумблер повернулся, и вот уже в самом центре малоэтажной застройки высится громадина почти четыре сотни метров в высоту. Видимо, из соображений приличия и патриотизма хозяин невесть откуда взявшейся высотки переплюнуть гордость города в виде Лахта-центра все-таки не решился.
Хотя наверняка мог бы.
В буквальном смысле свалившийся на голову петербуржцам небоскреб по началу называли пародией на Москоу-Сити. Потом — детищем Газпрома, РосНефти, новым офисом какого-нибудь банка. Но все мимо.
Когда вокруг здания поставили забор и понатыкали камер видеонаблюдения — никто и глазом не моргнул. Несколько десятков машин с различной техникой и всевозможной электронщиной люди пообсуждали несколько дней и также проигнорировали. А после того, как на фасаде появился огромных размеров экран, транслирующий одну-единственную надпись «Вместе», к таинственной постройке потянулись журналисты. Петербуржцы же, наоборот, стали обходить дом № 4 на Казначейской улице стороной. Простой люд — народ понятливый, и несколько неудавшихся митингов быстро научили людей тому, что соваться к «полицейским» в черных касках с автоматами на перевес может быть не самой лучшей идеей.
А за забором новой достопримечательности вальяжно расхаживали именно они. Охранники, росгвардейцы, простые наемники — не все ли равно?
Охранять там явно было что.
— Скажите, вам что-нибудь известно о том, кому принадлежит это здание? — молоденькая журналистка без устали донимала людей, спешивших по своим делам.
Ответы на не блещущий креативностью вопрос прилетали самые разные:
— Говорят, Санкт-Петербург банк выкупил это здание…
— Наверняка снова Газпром, вот уж у кого денег куры не клюют…
— А может, это Зенит?
— Да это же жилое здание для всяких зажравшихся богачей! Не дай бог притон устроят, такой хороший был район…
Тирада семидесятилетней петербурженки в стиле «раньше было лучше» стала последней каплей. Терпение девушки лопнуло и рассыпалось по мокрому асфальту тысячей осколков. Никто ничего не знал. Ожидать, что простые горожане владеют информацией, по какой-то причине не дошедшей до журналистских кругов и сливок общества, было, конечно, глупо, но все-таки уже не одно расследование показало, что сплетни и сарафанное радио порой работают куда лучше «проверенных» источников и поставщиков информации.
Но этот случай — какая-то абсолютная загадка.
— Открыть ворота!
Девушка обернулась. По пустой улице медленно ехал длинный черный Мерседес — респектабельный, элегантный, и полностью затонированный. Охранники небоскреба заметались по территории дома, один из них вышел на улицу через едва заметную узкую дверь и подошел к оцепеневшей на радостях телерепортерке. Она заметила его слишком поздно:
— Вам не стоит здесь находиться.
— Я не на вашей территории, — тряхнув блондинистой шевелюрой, журналистка достала из сумки удостоверение и сунула его мужчине под нос.
— Вы меня не поняли, уважаемая, — проигнорировав карточку, он мягко оттолкнул девушку подальше от открывшихся ворот, — Вам не стоит здесь находиться, для вашего же блага.
— Вы мне что, угрожаете? — вытянув шею, насколько это было физически возможно, девушка отчаянно пыталась рассмотреть номера автомобиля или хотя бы кого-нибудь из тех, кто бегал по двору здания. Попытка успехом не увенчалась, и она злобно воззрилась на громилу перед собой, — Это что, дом какого-то питерского мафиози? Наркодилера? Политика? Политика-наркодилера? А что означает это «Вместе»?
— Уж поверьте, обитай здесь политик-наркодилер, или хотя бы кто-то один из них, вы, уважаемая, сейчас бы уже не со мной говорили, а кормили бы своими косточками корюшку в одном из ответвлений нашей любимой Невы.
С этими словами он оттолкнул девчонку от себя и быстро ретировался, скрывшись за той же дверью, из которой ранее появился. Ворота к этому моменту почти полностью закрылись. С трудом удержав равновесие на каблуках, бойкая работница одного из федеральных каналов ринулась к смыкающейся щели в последней попытке хоть что-то разглядеть.
То, что она увидела за долю секунды до того, как ворота закрылись окончательно, никак не удовлетворяло ее любопытства, если не сказать наоборот.
Среди однотипных людей в черной военной форме мелькнула фигура в сером пальто и с таким же невзрачным зонтиком. Человека невозможно было бы отличить от снующих вокруг него охранников, если бы не одна деталь, слишком сильно бросающаяся в глаза.
Огненно-рыжие волосы, до встречи с петербургским ветром наверняка уложенные в аккуратное каре.
***
Спустя несколько недель и несколько сотен предположений, касающихся личности хозяина злосчастного здания, интерес общественности к стеклянному параллелепипеду заметно поубавился. А вскоре все и вовсе вернулось на круги своя.
В течение всей зимы про дом на Казначейской-4 никто не вспоминал.
Петербург жил в привычном для себя неспешном ритме.
Знаете, есть мнение, что у этого города два лица — первое — Петербург Пушкина и Петра Первого, весь из себя царственный и величественный, с каретами, балами в старинных особняках и сияющим над Невой шпилем Петропавловской крепости, а второе — Петербург Достоевского, с мрачными подворотнями, вечной слякотью и такой серостью всего и вся вокруг, что, порой, цветную фотографию невозможно отличить от черно-белой.
В Санкт-Петербурге чувствовался поистине царский характер, фасады императорских дворцов то и дело усердно отмывались и поддерживались в идеальном состоянии, по площадям и туристическим улицам туда-сюда сновали ряженые Петры и Екатерины, люди в дорогих костюмах подъезжали к видовым ресторанам и неспешно трапезничали на открытых крышах со своими дамами, попивая шампанское и обсуждая, когда же, наконец, уберут строительные леса со Спаса-на-Крови. В Санкт-Петербурге жизнь била ключом, здесь хотелось творить, чего-то добиваться, казалось, что каждый здесь просто обязан быть счастлив, ведь как можно из-за чего-то грустить, когда вокруг тебя, что не дом — то памятник, а за каждым поворотом готовая композиция для фотографии в социальную сеть.
Питер же был другим. Он был «начинкой» внутри красиво разукрашенной обертки. Он был тем самым «настоящим», которое при первом, втором, и даже третьем знакомстве никто никому не показывает. В Питере продрогшие от бесконечных ветров люди сновали по темным переулкам, пытаясь заработать гроши, которых едва хватало на квартиру в хрущевке. По несколько часов в день они тратили на то, чтобы добраться до центра города и начать вкалывать, не разгибая спины, пусть даже за окном лучами закатного солнца освещается какой-нибудь собор или старинный дом. Им было плевать. Какой тебе толк от Исаакиевского Собора, если тебе нечем платить за халупу в 30 квадратных метров где-нибудь в двадцати минутах на автобусе от конечной станции метро?
Те, кто приезжают в культурную столицу погостить, искренне полагают, что все петербуржцы живут в огромных квартирах с высокими потолками, обедают в «Счастье» возле Исаакия, а перед сном обязательно устраивают променад по набережным, чтобы в сто тысячный раз посмотреть на то, как разводятся мосты.
Они никогда не поверят в то, что все эти квартиры на фото — пустующие коммуналки с тараканами и крысами, а гастрономический предел мечтаний петербуржца — шаверма посвежее да подешевле.
Это все всегда остается за кадром.
На обычных людей всем всегда плевать.
Впрочем, особенно грандиозные события способны растормошить как элиту города, так и его ничем не примечательное большинство. И, конечно же, привязанность людей к социальным сетям и медиа в целом упростили распространение подобного рода новостей до невозможности. Так, в один прекрасный весенний день, практически каждый из пяти миллионов проживающих в Петербурге людей прочитал в своем смартфоне/газете/услышал по телевизору новость, которая чуть позже разделит жизнь города на «до» и «после».
