Председатель схватился за колокольчик.

– Господа, тише. У вас будет время для вопросов. Дайте же высказаться молодому коллеге.

– Вы можете мне не верить, – продолжил живой, материальный Илья. – Все выкладки и алгоритмы приведены в работе. По большому счету, эта часть исследования – для меня уже пройденный этап. Потому что мир виртуальной реальности – это тоже физически существующая клетка. Компьютерное железо, аппаратная часть – та же материальная тюрьма. Особенно для человеческой души. Если аватара оторвать от живого человека, сделать автономным, там мгновенно происходит аннигиляция души. Я проверял. В какой-то момент я понял, что человеческое сознание не нуждается как в материальных законах, так и в каком-либо носителе, будь то компьютерное железо или человеческое тело. Вся вселенная – это один большой носитель, квантовый компьютер.

– Да что за муру вы несете, молодой человек? Вы перепутали аудиторию! – профессорский коллектив взорвало.

– Хватит слушать эту чушь!

– Идите учиться, двоечник!

Звонок председателя уже верещал без умолку.

– Вот вы назвали меня двоечником. Между тем, именно вы, уважаемые столпы науки, выбиваясь из последних сил, пытаетесь создать термоядерный реактор, в то время как он в готовом виде висит у вас над головами. Создаете жалкое подобие химических производств, не способные повторить уже существующий вокруг вас механизм фотосинтеза, работающий миллионы лет. Ваша теория относительности – фантазия первоклашки, недоказанный бред. Ваша квантовая физика – все те же сказки средневековых алхимиков и эзотериков. Ваша теория эволюции – пещерная религиозная догма. Ваша математика – примитивная бухгалтерская книга счетовода. Вы погрязли в архаичном рационализме, эмпиризме, круговой поруке и неприятии инакомыслия. Вы не в состоянии заглянуть дальше своего носа. Вся ваша научная система – махровое, дремучее идолопоклонство, – Илья щелкнул пальцами, открыл ладонь и на ней появилось маленькое солнце. – Вот вам звезда у меня на руке. Вы ее видите. Но вы, конечно, не верите своим глазам. Потому что по вашему научному скудоумию этого не может быть, это невозможно. Не я двоечник, а вы, уважаемые ученые мужи, недоумки. Всегда ими были и умрете такими, – Илья щелчком пальцев погасил звезду на ладони. – Не буду вас разуверять.

Илья с сожалением и улыбкой обвел взглядом возмущенную им уважаемую публику. Он щелкнул пальцами снова и в тот же миг исчез. Просто растворился в воздухе.

В аудитории воцарилась немая сцена.

Виртуальный Илья в мониторе засмеялся. Это получилось очень громко и вызывающе.

– Не поминайте лихом! Прощайте, господа.

И экран погас.

Больше Илью Вознесенцева никто не видел.

Лука допил свой виски. Публичное исчезновение брата не было неожиданным для него. Он чувствовал, что тот что-то замышляет. Но он не понимал до конца, к чему ведет Илья. Под конец они много ругались в лаборатории: Илья был одержим и часто просил ассистировать в экспериментах. Лука помогал, хотя не особо-то верил опытам брата, потому что тот все больше погружался в какую-то абстрактную заумь: «Волновая функция? Все равно что любовную фантазию назвать ночной поллюцией. Какой идиот назвал квантовые процессы квантовой механикой? Где там механика? Ее там нет! Там есть скрытая и непредсказуемая жизнь догадок, иллюзий и допущений. Суперпозиция всех возможных состояний. Черный ящик вечных и бешеных вибраций, превращающихся в стоп-кадр от взгляда заторможенного наблюдателя, который думает, что поймал истину за хвост, в то время как она давно уже упорхнула далеко-далеко прочь от него. Только распавшись и превратившись в вибрацию он может лицезреть ее красоту».

Все это походило на бред.

Но когда Илья исчез, уже с Лукой начали происходить ужасные вещи, закончившиеся первым попаданием в психушку. Именно тогда с ним случился приступ. Однажды он проснулся и стал называть себя Ильей. В общем, все вокруг резонно решили, что Лука спятил, и запрятали его в больницу.

Во время обострения он и увидел человека в свете, идущего к нему навстречу.

«Лука, помоги мне! Помоги!»

Иноземцев с лязгом стекла бросил стакан на барный стол:

– Я отправлю туда миллионы своих агентов, чтоб найти тебя!

Зеленое. Фиолетовое. Сад. Птенцы. Много света. Легкость. Легкое потрескивание. Полет. Жизнь. Я лечу. Я живу. Я теку. Я – река. Я – Лета.

Вспышка.

Инок лег на спину и положил голову между двумя электродами, а зубами сдавил резиновый кляп.

Робот Федор склонился над ним:

– Хочешь жить – забудь!

Вспышка.

Лета лежала, такая спокойная, с закрытыми глазами, пришвартованная к центральному ИИ космической станции. Казалось, она просто спала.

Чьи-то руки крутили голограмму мозга Леты. Рядом бежали бесконечные строки алгоритма: очистка системы.

Вспышка.

Инок забился в конвульсиях от ударов тока. Изо рта пошла густая белая пена.

Вспышка.

– Откат завершен, – отрапортовала Глория кому-то.

– Вы уверены, что все воспоминания присутствия на планете стерты? – раздался мужской голос, слабый, но твердый.

Вспышка.

Инок обмяк, глаза закатились. Робот Федор аккуратно снял электроды, взял человека на руки и перенес на кровать. Электронные камеры своими объективами всматривались в лицо Инока.

– Хочешь жить – забудь!

Вспышка.

– Да, все чисто. Можно перезапускать, – отчиталась Глория.

– Хорошо. Действуйте.

Связь прервалась.

Лета лежала, спокойная и как будто бездыханная.

Выражение на лице как две капли воды совпадало с выражением Инока.

Их лица, словно не было между ними пространства, как бы сквозь расстояние, стали сближаться и наконец совпали, превратились в одно.

И на это совмещенное лицо откуда-то из другого мира внимательно посмотрел мальчик Гоби-Гоб.

Послышался голос учителя Машу́:

– Теперь ты понимаешь, что такое квантовая запутанность?

Дивад вынул из виртуального атома два электрона и закрутил их в красивый танец. Между частицами засветились фиолетовые, зеленые поля.

– Да, они теперь связаны, – прошептал мальчик.

Голубые глаза Гоба излучали счастье.

Он, не мигая, смотрел на совмещенное лицо Инока и Леты. Веки на этом двойном лице вздрогнули… Зеленое. Фиолетовое. Легкое потрескивание.

Вспышка.

И распахнулись.

Лета улыбалась одними уголками губ, паря внутри капсулы швартовки к ИИ станции.

В голове все еще слышались раскаты эха странного звука из сна. Причудливого, долгого сна.

Нет, это не звезды посылали космические шумы и не птицы щебетали в густых зарослях электронного сада. То был голос человека откуда-то издалека, тонкий тревожный голос. Высокий, как птица щебечет, как радиосигнал, пронзивший пространство: «А… а… а… А-а-а… А-а-а… А-а-а… А… а… а…»

В голове эхом улетучивались не только отголоски сна, но и остатки сновидения.

Голубые-голубые глаза ребенка смотрели на Лету.

То был точно сон? Или кто-то звал и вглядывался наяву?

Потягивая лучевой коктейль в световом баре, Лета была погружена в себя, почти не участвуя в разговоре с друзьями.

Глория украдкой наблюдала за подругой.

Лета отпивала из бокала тихо, не издавая своего любимого пьезоэлектрического треска. Что-то явно в ней изменилось.

– Хочу воскреснуть и отправиться на планету, – вдруг выпалила она.

– Ты в своем уме, подруга? – восклицание Глории звучало фальшиво, но Лета ее не особо-то слушала.

Глория взяла планшет и кому-то написала: «Началось. Опять».

Инок сидел за компьютером, руками перебирая голографические папки. На другом экране бесчисленными квадратиками светились камеры наблюдения. Вдруг на одной из них появилась красная мигающая надпись: биологическая опасность.

– Что это? Живой организм? Как это возможно?