– О нет, мерзкое создание! Я сделаю иначе. Я пойду на криминал и отключу тебя от системы. Ты добьешься!

– Лучше… Лучше воскреси меня и отправь на планету, – на трехмерном личике Леты нарисовалось коварство.

– Вот дура! Для всех вменяемых воскрешение равносильно аду, но моя подружка мыслит нестандартно! Ты смотри, ИИ это не нафантазируй!

Лета подняла глаза вверх и мечтательно посмотрела в никуда, что означало, что она погрузилась в себя.

В тоннеле, наполненном ослепляющим белым светом, к ней приближалась расплывчатая тень с человеческими очертаниями. Этот образ врывался в ее фантазии, когда она находилась в оцепенении, подключенная к ИИ.

Кто это был? Он плыл к ней и, кажется, манил ее рукой: «Иди сюда». Но как она ни пыталась двинуться в его сторону, что-то тяжелое, как корабельный якорь, держало ее сознание жестко припаркованным. Когда она видела эту тень в тоннеле, все силы легкого полета исчезали в мгновение ока. Появлялось ощущение непосильного груза, вероятно, похожее на гравитационную силу, действующую на физическое тело. Лета знала, что что-то похожее испытывают Живые. Но ей, существу бестелесному, не было никакой возможности оказаться под воздействием гравитации. Откуда тогда у нее в памяти четкое, осязаемое, реальное ощущение гравитационной тяжести? Из прежней реальной жизни? Но когда это было? Бестелесные обитатели «Рая» давным-давно забыли, как это пребывать в физической оболочке. Та жизнь стала мифом.

Тогда кто этот человек? Просто выверт ее причудливой фантазии? Или что-то большее? Почему он зовет ее? Что он хочет?

Все эти вопросы терзали Лету.

И она почему-то думала, что воскрешение сможет как-то приблизить ее к разгадке. Оказавшись в физическом теле, она сможет найти какие-то ответы. Во всяком случае, она сможет сравнить, соответствуют ли ее ощущения гравитации с объективной реальностью.

Итак, нужно добиться оживления.

Об этом же она думала, когда случайно наткнулась на Тень Первого. Так они называли странного персонажа станции «Рай», блуждающего то здесь, то там подобно призраку. На него никто уже не обращал внимания. Лета тоже оставила всякие надежды найти с ним контакт, хотя знала его еще при той, прежней реальной жизни в физическом теле. И все же сегодня она попробовала его спросить:

– Да-да, я в курсе, ты меня не помнишь. Но мне сейчас очень важен твой совет. Я хочу оживить себя. Пожалуйста, ответь, я правильно делаю? – она посмотрела с мольбой в хрустальные глаза безумца.

– Не время для ответов… Не время… Час не наступил… Река забвения… Нас слышат… – Тень Первого удалился, бормоча что-то бессвязное.

Лета с сожалением вздохнула.

– Спасибо, Глория, ты мне так помогла. Если бы не ты, мы не пробили бы мое оживление.

Лета парила над специальной камерой, куда она вот-вот должна будет уложить свое сознание, чтоб переместить его в физическое тело.

– Ты пожалеешь об этом, Лета. Ты даже не представляешь себе, на что себя обрекаешь, – Глория нервно подернула бровью.

– Во всяком случае, я знаю, кто меня спасет. Мне больше не на кого положиться, – Лета прикоснулась к руке подруги.

– К чему эти нежности, дурочка? Я сейчас сделаю тебе больно и обреку на страдания, а ты меня гладишь? Чокнутая!

– Может быть. Но я должна. И ты знаешь, если мне что-то втемяшится…

– Да-да… Молчи. Давай уже, отправляйся в этот ужасный адский мир Живых.

Глория напустила на себя безразличие и, придавив виртуальное тело Леты к плоскости камеры, закрыла стеклянную крышку. На уровне своего подбородка Лета увидела логотип их городка – знакомый пучок сосновых иголок, выглядывающих из-за угла – и машинально погладила рифленый контур. Возможно, она видит его в последний раз.

Подруги смотрели друг на друга через прозрачную преграду, как будто прощались.

– Люблю тебя, – беззвучно, одними губами произнесла Лета.

Глория отвернулась. На глазах блестели электронные слезинки.

За окном шел первый снег. Он падал на еще не голые деревья, на зеленые, желтые, красные кроны. Это было красиво.

Сидя на подоконнике, Илья, не моргая, смотрел на это эстетическое пиршество природы.

Зоя недалеко на диване куталась в плед.

– Почему я все помню как-то расплывчато. Как будто это было не со мной. Прошло всего-то пару лет, – Илья сморщился, его бесило бессилие.

… Бесило бессилие.

– Ты сильно переживал смерть брата. Винил себя… – начала было оправдывать своего парня Зоя.

Но он прервал ее.

– И у меня поехала крыша. Знаю.

– Вы вместе занимались каким-то важным проектом. «Частица бога»… Вы соревновались, кто первым обнаружит присутствие бога в мире. Кроме вас мало кто понимал ваши исследования.

– Теперь и я мало что понимаю. Я даже не помню. Если я не Лука, а Илья, то почему я забыл то, что делал, о чем думал. Ты, Зоя, помнишь, а я – нет, – Илья с сожалением смотрел на то, что делает бог сейчас на улице.

– Кажется, как-то ты говорил, что осталось много бумаг. Может, они тебя подтолкнут, – нерешительно предложила Зоя.

Илья вскочил.

– Что ж ты молчала! Надо бы правда освежить в голове эти чертовы записи.

Монитор компьютера мерцал в темноте, освещая ворох бумаг на столе.

Илья и Зоя спали.

Илья ворочался, бормотал. Его подруга то и дело просыпалась и смотрела на него. Осторожно смахнула пот с его лба, присела на кровати, бросила взгляд на горящий монитор. Потом, скрестив руки, нервно потерла татушку со своим именем чуть ниже локтя. Задумавшись, прочла ее одними губами: Зоя.

– Прости меня, любимый, – также беззвучно прошептала, нежно посмотрев на спящего Илью.

Он видел во сне вселенную. Большой взрыв. Свет, вырвавшийся из темноты. Лучи, которые пустились в путешествие.

Парень, похожий как две капли воды на Илью, находился внутри этой картины и воодушевленно говорил: «Свет вечен. Он источник всего. Он вечный носитель информации всего сущего. Вся материя: звезды, планеты, все живое, и мы, люди – только отпечатки света, проекция в пространстве, виртуальный образ. Поэтому все это не важно. Важен только свет, волны, фотоны, кванты световой энергии. Материя как фотография замирает в пространстве, получает координаты, а свет находится везде сразу. Квантовая суперпозиция – вот положение света. Он и здесь, и там одновременно.

Материя внутри нас прибивает нас как гвоздь к стене. Если преобразоваться в свет, можно жить вечно, можно быть везде, – он посмотрел прямо перед собой, как будто заглянул своему брату в глаза. – Я хочу сбросить эти оковы, Лука. Помоги мне. Помоги!»

От фигуры стал исходить свет, и он быстро полетел на Илью, прямо в его глаза.

Илья перепугался. Стал задыхаться. Проснулся. Вскочил на кровати.

– Тихо! Тихо! – Зоя обнимала его.

– Он здесь, он везде… Я знаю, где он! – прерывисто дыша, голосил Илья. – Я не Илья! Я не Илья! Это он Илья, – его глаза смотрели сквозь Зою. – Я и правда Лука…

– Федор-1, приготовиться к запуску сердца! – Инок сидел возле пульта, искоса поглядывая на капсулу, за стеклянной крышкой которой в вязкой жидкости находилось тело молодой девушки.

Робот Федор -1 направился к капсуле и вставил свои манипуляторы в коннекторы на крышке. Тело девушки забилось в конвульсиях.

– Сердце запущено, – металлическим голосом отрапортовал робот.

– Отходи. Теперь я, – Инок занял место машины и принял на себя отлетевшую крышку.

Его накаченные плечи напряглись. Он ловко отбросил крышку в сторону и окунул руки в жидкость, подхватив девушку.

Она все еще извивалась в электрических подергиваниях. Инок наклонил ее голову и постучал по спине. Жидкость с силой вырвалась из горла, она сделала первое отчаянное дыхание и закашлялась. Ее глаза открылись, но она ничего не видела сквозь толстый слой геля на лице. Инок, умело придерживая тело девушки одной рукой, другой вытер ее глаза.