– Ангелы что ли?

– Нет. Это точно люди, – настаивал Ниак.

– Ну, ты и фантазер! – Лева стал толкаться.

– Отстань. Вот увидишь.

– Как же я увижу? Я не могу залезть в твой сон, – рассмеялся Лева.

– Не знаю. А ты попробуй, – Ниак замотал головой, как бы пытаясь раскидать свои видения. – Лови, лови!

Мальчики стали бегать по песку друг за другом.

Мада-Нэм и его жена Тилилаве наблюдали из окна за игрой детей.

– Как такое возможно? Эти сны… Мы же им никогда не рассказывали, – тревожность в голосе Тилилаве передавалась мужу.

Он нервно стучал пальцем по стене.

– Я бы тоже хотел это выяснить. Ниак точно не убегал? Не пропадал? Он не мог как-то попасть в запретную зону?

– Там все джунглями поросло. Туда не то что ребенок, слон не проберется.

– Слон может и нет. Но дети. Ты же знаешь, им щелки хватит, – горько усмехнулся Мада-Нэм. – Присматривай за ними.

Он обнял жену.

Тилилаве дрожала.

– Мне иногда кажется, что этот Милас не погиб. Он как-то сумел спастись.

– Не говори глупости. Мы же видели, как его раздавило.

– Видели. Но вдруг есть способы. Не знаю. Другое тело, – у жены от переживаний покраснели глаза.

– Тили, – Мада-Нэм посмотрел на нее в упор. – Не накручивай. Ты же понимаешь, мы можем рассчитывать только друг на друга. Держи себя в руках. Уже столько лет мы здесь. Все преодолели. И это осилим.

– Конечно, – Тилилаве вытерла глаза.

– Просто, будем начеку.

Они еще теснее прижались, словно объятья защищали их.

Вечером, когда Тилилаве укладывала спать мальчиков, она заметила, как Лева что-то прячет в кулачке.

– Ну-ка, разбойник, – она попросила открыть ладошку.

– Тихо, а то Ниак увидит.

Лева спрятался за спину мамы. Хотя Ниак копошился у себя в кроватке под одеялом и не обращал внимания.

В кулачке был простой морской камушек, гладкая галька. Впрочем, на одной из плоских поверхностей как будто было выцарапано какое-то растение. Но вода уже изрядно постаралась, и рисунок почти стерся.

– Мне его мальчик подарил.

Тилилаве удивилась:

– Какой еще мальчик?

– Там, на море. Он сказал, что это волшебный камушек.

– Ох, фантазер. Вы у меня оба выдумщики, – Тилилаве, улыбнувшись, потрепала Леве волосы.

– Точно, волшебный. Он сказал, чтоб ты спела камешку песенку.

– Чудо мое, давай лучше я спою тебе.

– Подожди, я сейчас включу, – и Лева нажал на рисунок на гальке, словно это была кнопка. – Чииик, – сымитировал он звук. – Теперь можно.

Тилилаве поправила подушку, чтоб сыну было удобно слушать и тихо запела.

Песня: Синеглазый малыш

Спит синеглазый малыш крепким сном.

Годы идут чередом за окном.

Светлое утро скорей приходи

И моего малыша разбуди.

Рядом с собой я его положу,

В синие глазки его погляжу.

Стояла тишина. Только за окном молчаливо сияли звезды. Даже Ниак затих, слушая пение мамы.

– Чик. Записано. Теперь он твой, – прошептал Лева.

– Хорошо. Спи, фантазер.

Когда дом затих, Ниак что-то достал из-под подушки. Это был прозрачный планшет с мерцающей кнопкой на экране. Накрывшись одеялом, он аккуратно, с опаской прикоснулся к ней пальчиком. На экране появилась стрелка. Ниак крутил планшет, но стрелка всегда показывала одно и то же направление.

Мальчик выглянул из-под одеяла, прислушался к спящему дому, и, накинув на ноги обувь, прямо в пижаме тихо стал красться, следуя за стрелкой.

Увлеченный дорогой, он не замечал, что брат Лева наблюдал за ним с самого начала и тайно шел по пятам.

Они миновали дом и вышли на берег моря.

Сильный ветер то и дело сбивал Ниака с ног, но он крепко держал планшет в ручках, вцепившись глазами в мерцающую стрелку.

Брызги от прибоя падали ему на лицо, волосы постепенно намокали.

За поворотом стрелка повела его вверх на дюну и наконец уперлась в верхушку горы. Она теперь показывала, что надо идти вниз.

Ниак на секунду замешкался, встал на колени и начал руками копать песок. Через несколько минут показалась темная поверхность металлического люка. По центру было различимо изображение веточки растения.

Ниак потянул за ручку. Люк долго не поддавался, но, расчистив песок, Ниак сумел приподнять крышку.

Как только он шагнул на ступеньки, проход вниз осветился тусклыми мерцающими лампами в форме стрелок.

Тем временем, Лева, следуя по пятам, вжимался в песок, стараясь быть незаметным. Но после того, как брат пропал в тоннеле, сам прокрался к люку и заглянул вниз. Ниак уже спустился до конца и стоял перед дверью, загораживающей путь дальше. Лева видел, как брат нажал кнопку на экране планшета, и дверь стала открываться.

Ниак вошел в просторное помещение, уставленное приборными панелями. По центру находилась камера с человеческий рост.

Нерешительно приблизившись к ней, мальчик заметил, как кнопка на планшете стала окрашиваться в ярко-оранжевый цвет. Он снова с опаской нажал на нее. Внутри камеры вспыхнул свет, и стеклянная дверь с механическим шумом отъехала в сторону.

– Стой! – услышал он голос брата.

Ниак в страхе обернулся и увидел Леву.

– Ты следил за мной!

– Давно уже. С тех пор как ты нашел эту штуку, – Лева кивком указал на планшет. – Это из-за него тебе снятся сны?

Ветер на море поднял в доме сквозняк. И распахнутая дверь в комнату мальчиков с грохотом хлопнула. От порыва ветра открылось окно. Тилилаве проснулась. Она встала и пошла к детям. Оттуда раздался ее крик.

Мада-Нэм вскочил с кровати со скоростью ветра.

Он обнаружил жену на коленях в детской.

Кроватки сыновей пустовали.

– Где они? – Тилилаве смотрела остановившимся взглядом на открытое окно.

Мада-Нэм схватил ее за руку, и они кинулись на улицу.

Следы детей на песке еще проступали.

Они бежали по ним, намокая от морских брызг.

Вдалеке замаячила дюна и тусклый свет из отверстия на вершине.

– Там можно увидеть мой сон, – Ниак с дрожью в голосе показал на камеру.

– Я знаю. Я пойду, – Лева встал внутрь капсулы.

– Лева, я боюсь, – его брат заплакал.

– Делай, что должен. Так надо, – как-то очень по-взрослому произнес Лева.

Он кивнул на планшет в руках брата.

Ниак дрожащим пальчиком нажал на кнопку. Дверь закрылась, оставив в поле зрения только спокойное личико Левы за стеклянным иллюминатором.

– Нет! Нет, Ниак! – услышал он крик мамы и в ужасе обернулся.

Планшет вылетел из его ручек и, шлепнувшись о бетонный пол, разлетелся на осколки.

В капсуле закрутился вихрь, приподняв Леву в воздухе.

Тилилаве, подбежав к камере, стучала по ней что есть мочи. Мада-Нэм с остервенением вцепился в дверь, с животным рычанием пытаясь ее сдвинуть.

Лева смотрел на их нечеловеческие, отчаянные старания с отстраненным спокойствием.

Он протянул к ним ручки и растворился в вихре.

Отец и мать все еще держались за камеру. Рука мужа и рядом рука жены.

– Тилилаве, давай, ну же! – бормотал Мада-Нэм.

Но через пару секунд дверь пустой капсулы открылась сама собой.

Утро было ясное. В доме стояла мертвая тишина.

Ниак лежал в слезах, зарывшись в подушку.

В детскую вошла мама, как тень, как призрак.

Она села на пустую кровать Левы.

Рядом на столике лежал камушек.

Она в порыве последней надежды взяла его в руку, погрела в ладони. Потом посмотрела на него. Ее действия выглядели совсем уж безумными.

Тилилаве нажала на рисунок веточки на гальке и запела.

Спит синеглазый малыш крепким сном.

Годы идут чередом за окном.

Светлое утро скорей приходи

И моего малыша разбуди.

Рядом с собой я его положу,

В синие глазки его погляжу.